Цветок яблони - Алексей Юрьевич Пехов

когда они остановились за деревьями, недалеко от реки.

— Ты ей настолько доверяешь? Шерон, — уточнил таувин, просто чувствуя, как накалена обстановка на берегу. Сверкни искра, и все загорится.

— Им обеим. И каждой из них придется смириться с другой.

Виру бы очень хотелось иметь уверенность волшебника. Он хорошо знал Нэ и видел, что та сдерживается и не «хватается за палку» с большим трудом. Впрочем, судя по всему, то же самое происходило и с Шерон.

Но время шло, а ничего страшного не случалось. Накал страстей поутих, а разговор завершился. Указывающая, словно зная, где они находятся, направилась к соснам и, оказавшись рядом, взяла Мильвио за руку, улыбнувшись Виру.

— Рада, что с тобой все в порядке. — А после обратилась к волшебнику: — Я кое-что видела. Пойдем. Расскажу.

Они направились в сторону лагеря, а Вир вышел на берег, и Нэ, убирая очередную рыбу в мешок, пригласила:

— Присоединяйся, Бычья голова.

Он раздобыл палку, пусть та и была коротковата, быстро и ловко обработал мечом, сделав два «шипа», оставил оружие, разулся, закатал штаны, соорудил из рубашки «сумку» связав рукава, закрыв ворот, перекинул ее через плечо и вошел в теплую воду.

Несколько ярдов песка, а после тонкая прослойка прохладного речного ила. Он отошел подальше от наставницы, к осоке — туда, где тоненькие, ярко-голубые стрекозы качались на острых широких зеленых стеблях, и замер, глядя в красноватую полупрозрачную воду.

Было странно. Вот так. Здесь. Далеко от сожженного поля и запаха горелой травы, плоти. Словно закрылась какая-то дверь, отрезав то, что совсем недавно окружало его. Что он считал важным. Нескончаемым. Бесконечным. Всеобъемлющим. Что никогда, никогда не исчезнет. Останется рядом с ним навсегда.

Но война мелькнула и… сгинула. Отступила. Осталась в десятках лиг позади и с каждым днем пути к западному побережью удалялась. Здесь, в подобных местах, в тихие часы ничто не напоминало о ней. Словно это был лишь сон.

Но Вир знал, что сном все случившееся не являлось. Битва, кровь, гарь, теркой обдирающая горло. И смерти — тоже не сон. Те сотни… а может и тысячи, кого он убил. Те, кого он не знал. Даже не видел. Фигурки. Взлетевший и опавший крик.

Звенел ли он у него в ушах сейчас? Нет.

Война осталась за спиной, и Вир словно закрыл эту дверь.

Темная спина прошла в воде, мимо правой ноги, он, занятый мыслями, промешкал, и рыба уплыла. В следующий раз ученик Нэ повел себя расторопнее и добыл первый трофей.

Так они и охотились в течение часа, пока все время молчавшая старуха, несколько раз вытершая сухой лоб тыльной стороной ладони, не вышла из воды. Он последовал за ней.

— Сколько у тебя?

— Семь, — Вир заглянул в рубашку. — А у тебя?

— Много, — Нэ отстегнула от пояса тяжелый мешок, бросила на горячий песок, затем развязала узел юбки, позволив подолу закрыть белые, исчерканные синими венами, удивительно мускулистые ноги. — Начинай чистить, Бычья голова. Пока не стухли.

Он безропотно, признавая ее право командовать, словно и не было их расставания и бегства из Пубира, достал из ножен кинжал, вспорол брюхо первой рыбине.

Нэ следила за ним из-под прикрытых век:

— Ты хочешь спросить.

— Да, — он не поднимал голову.

— Ты слышал наш разговор с девчонкой.

— Да. Она сказала, что ты умираешь. Это правда?

— Тзамас никогда не шутят о смерти, Бычья голова. Это правда.

Вир вздохнул, посмотрел на руки и нож, покрытые кровью и тусклыми серебристыми пластинками, ярко пахнущими рыбой:

— Как быстро?

— О. Не грусти по этому поводу. Такие старые ящерицы, как я, уходят долго и с неохотой. Год. А может быть десять лет. Хватит не только чтобы закончить то, что запланировал Вихрь со своим проклятущим дружком, но и научить тебя многому, что умею.

— Он тебя удерживает? — Вир покосился на тяжелый двуручник, которым Нэ так ловко разваливала людей на две половинки на Четырех полях.

— Помогает. Чуть.

— Смерть этого человека. Она стоит того?

— Жизни? Отчасти. Победы? Вполне. Сил Милосердия теперь хватит, чтобы выстоять против Вэйрэна. Я очень надеюсь на это. Осталось только придумать, как попасть в его проклятую башню без Тиона. Тебе не нравится.

Она была внимательна.

— Да, — признал Вир. — Это напоминает рабство. Все таувины так делали?

— Не все. Но очень многие, если удавалось встретиться с тзамас и выиграть, а не оказаться разобранным на сотню полезных для некромантов кусков.

— А мой меч?

Сойка посмотрела на бывшее оружие Шрева, лежащее рядом с Милосердием.

— Когда Тион забрал магию, все наши клинки погасли. Разом. Лишили нас силы, ибо те, кто находился в них, ушли навсегда. Я перестала касаться настоящей магии, но сохранила свои возможности таувина, когда остальные, те немногие, кто пережил войну Гнева, их растеряли.

— Почему?

— У меня был колокольчик. И я все-таки великая волшебница в первую очередь, а во вторую уже таувин. Я сохранила крохи, сберегла их в первые века. Прошла через огонь, старея, но сохраняя память, и медленно, допуская столько глупых ошибок, начала возрождать нас. Однако получилось лишь с тобой. И хорошо получилось, раз он принял тебя.

— Мне же надо его тебе вернуть?

— Пф-ф. Я ни разу не смогла раскрыть его в щит, тебе же он подчиняется так, что остается только завидовать. Оставь себе.

Вир вновь взглянул на меч.

— Почему же этот клинок, да и мой, уцелели, когда остальные превратились в железки?

— Да все просто. Прежний владелец Милосердия умер в годы, когда шла Война Гнева, до того, как Тион совершил свой безумный поступок. Души тзамас в нем не было, так что он все удачно проспал и дождался меня. Что касается твоего — про него никто не знал. Скорее всего, он хранился в сокровищнице треттинских герцогов, а до них — у Единых королей. Возможно, с эпохи Юзель или Катрин. Уверена, должны быть и другие мечи того времени, но за жизнь я не смогла найти ни одного. То есть привозили мне много железок, но все они на момент финала войны Гнева содержали в себе душу тзамас.

— А Фэнико?

— К оружию, которое принадлежало раньше Тиону, я в жизни не прикоснусь добровольно. Он превратил его в веер и еще непонятно, что с ним сделал. Не желаю во время битвы оказаться с глупым лицом и лодочным веслом. Это шутка вполне в духе Рыжего.

Вир улыбнулся, представляя подобную картину, и тут же спросил:

— Выходит, в мой тоже можно вселить душу некроманта.

Нэ тут же прищурилась:

— Иди, убей девчонку и проверим. Шучу, — быстро произнесла