Порочные чувства - Юлия Гауф

Глава 46

Каждый вечер я уходила в ванную без пяти десять. В несессер, где хранятся ампулы с гормональной стимуляцией, я спрятала и сим-карту. Я же простая девушка, вся как на ладони, но неожиданно у меня стало слишком много тайн. Они тяготят.

Вставляла сим-карту в телефон, и ждала папиного звонка, закрывшись от Марата. Иногда он хотел войти, чтобы вместе принять душ, но… нет. Нельзя. Про папу ему точно нельзя знать.

Я себя как дура повела. Нужно было хоть денег папе дать, узнать, где он прячется, чем-то помочь. А я вместо этого стояла, и глазами хлопала, погрязая в жалости. К нему и к себе самой. И теперь он не звонит. Вдруг те люди, по оружию, вдруг они нашли папу?

— Идиотка, — прошипела я.

Десять шестнадцать. Время вышло. Вытащила сим-карту, вставила свою, и вошла в душевую кабину — теперь уже для того, чтобы помыться.

— Опять закрылась, — недовольно сказал Марат, и поцеловал меня — тоже недовольно. — С легким паром. Аль, я чего-то о тебе не знаю? Может, пока я на работе, ты не курсы свои проходишь, а на шахте работаешь?

— Пфф, очень смешно! Закрываюсь, потому что знаю, что, если ты войдешь ко мне в душ, мы застрянем в нем еще дольше. Уж всяко не мыться будем. И, стесняюсь напомнить, я девушка. Это вы — сполоснулся, и пошел. А у меня процедуры.

— Процедуры, — передразнил Марат, пародируя мою важность. — Это какие же процедуры?

— Тебе перечислить? Хорошо. Эпиляция, бровки выщипать, масочки сделать, пятки отшлифовать, как и локти. Сухой массаж для тела щеткой, а еще…

— Понял-понял, — фыркнул Марат. — Мое любопытство утолено. Кстати, хочешь новость? Наташа — та еще тихушница, помнишь, она звонила мне, чтобы мы с Алисой посидели? Так вот, я думал почему-то, что она к какой-то гадалке очередной поехала. А она с хирургом встречалась. Для Егора. Повезла ему его больничные карты, даже перевела их на английский.

— И?

— Шансов мало. Но, главное, хоть шансов и мало, они есть. Я не особо воодушевлен, если честно, — тихо признался Марат. — И Наташе я то же сказал — что не стоит особо надеяться, но… если кто-то и может Егора на ноги поставить, то это тот самый хирург. И ты, хмм, удивленной ты не выглядишь. Знала?

— Нууу…

— Знала, — припечатал Марат, и я отвела взгляд. — Разумеется. Наташа приезжала, и рассказала тебе. По лицу вижу. Почему ты молчала?

— Наташа попросила, — буркнула я. — Ты ни на что не надеешься — сам сказал. И Наташа, думаю, сто раз это от тебя слышала. Хотя, какие там сто раз? Миллион. А это неприятно, Марат — делать что-то, надеяться, а тебе в ответ — ничего не получится. Потому Наташа тебе не говорила ничего, и я молчала. Извиняться не буду, вот!

— Разбушевалась, — Марат лег на диван, и притянул меня к себе. — А я все думал — что ты от меня скрываешь. Ходила такая странная все эти дни… ну, теперь хоть найдена разгадка.

— Найдена, — сказала я, чувствуя досаду.

Ненавижу что-то скрывать. Всегда прокалывалась в своей лжи, сколько себя помню. И не потому что врала нескладно, а потому что действительно по моему лицу и поведению всегда видно, что дело нечисто. Вот только все эти дни я не про Наташу и Егора думала, а про папу.

Боюсь за него ужасно. Мало ли что с ним. И рассказать Марату не могу, помощи попросить. А еще вина гложет — догадываюсь, что Марат папе добра не желает, но остаюсь с ним. Выбор-то я сделала. Наверное, будь я хорошей дочерью, мой выбор был бы другим.

— Я буду рада, если Егору вернут способность ходить, — сказала я серьезно.

— Я тоже буду рад, Алика. Ты не представляешь себе, насколько. Но надеяться я все равно не стану.

— Очень даже зря.

— Может быть. Но такой уж я человек. Ты, кстати, не передумала? Идешь завтра на свою тусовку? — спросил Марат, не особо скрывая недовольство. — Это тебе точно нужно? Они все учились вместе одиннадцать лет. Ну ладно, может половина после девятого класса свалили по колледжам. А ты в одиннадцать лет переехала, ребенком совсем была. Они тебя толком не знают.

— Я хочу пойти, — легла набок, лицом к Марату. — Понимаешь, я-то всех одноклассников помню. Фамилии, имена. Вот ты помнишь своих?

— Нет.

— А я помню. Потому что дружными были, а как я переехала, все чужими стали. И я только и делала, что вспоминала их всех. Знаю, что вряд ли сдружусь хоть с кем-то, и ты прав — я уже чужая для ребят. Но они-то мне не чужие. Увидеть всех хочу, посмотреть какими стали. Даже если весь вечер придется в уголке в одиночестве просидеть — я не пожалею. Но ты можешь передумать, и пойти со мной. М?

— Нет. К черту этих малолеток, — фыркнул Марат.

— Так я тоже малолетка. И меня ты к черту не посылаешь, — провела пальчиком по его груди, и ниже — по мускулистому животу, легонько и дразняще.

Марат плавно приподнялся, и подмял меня под себя.

— С тобой я предпочитаю делать другие вещи, — прошептал он мне прямо в губы.

***

Что бы там Марат ни говорил — я и правда не пожалела, что пришла. Решила не наряжаться особо, хотя Марат успел надарить мне украшений. Они мне нравятся, я и не думала отказываться от бриллиантов, от браслетов и колец за сумасшедшие деньги. Но я решила не смущать одноклассников. Потому надела очередное черное платье, хорошие, но не особо броские украшения, и пришла в ресторан.

— Хэй! Пришла! — радостно выдохнул Денис, и попытался меня обнять.

Я выставила руки, и отступила на шаг.

— Прости. Без объятий. Сам понимаешь.

— Ты не одна? — он посмотрел мне за спину.

Где-то там должна быть моя охрана. Но она осталась невидимой для меня. Видимо, для Дениса тоже.

— Одна. Но с посторонними мужчинами не обнимаюсь. Проблемы мне не нужны.

— Понимаю. Сам бы не хотел, чтобы моя девушка с кем-то обжималась.

— Хорошо что понимаешь, — улыбнулась я, сглаживая резкость.

— Идем, — Денис потянул меня от входа вглубь ресторана, — не стесняйся. Напомню, кто есть кто. А с некоторыми познакомлю, после тебя новенькие в наши классы пришли. Здесь, правда, не все — у кого-то дети заболели, кого-то жены и мужья не отпустили, но большинство пришло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍