По ту сторону рассвета - Ольга Брилева

Еще одно движение — и Берену пришлось слегка перегнуться над перилами.

— Государь Маэдрос, совесть у меня есть, и я об этом много думал… — он старался говорить так же размеренно и спокойно, как говорил бы сидя в кресле, не напрягая руку от боли — железные пальцы, казалось, вот-вот раздавят мышцы. — В свое оправдание я могу сказать три вещи. Первое: я собирался идти к тебе задолго до того, как встретил Тинувиэль, и ее отец задал мне эту задачку. Второе: я не обращаюсь к тебе за помощью. Я предлагаю союз против Моргота, и если ты его не примешь, пострадаем первыми не мы, пострадает государь Фингон, на него будет обрушен главный удар. И третье: не будем обсуждать судьбу Сильмарилла до дня падения Ангбанда. Может статься, кто-то из нас погибнет раньше и вопрос решится сам собой. А может, дело решит поединок. Хотя, честно говоря, не хочу я убивать никого из вас. Особенно тебя, государь Маэдрос.

— Я не государь, и уже давно. Мне не нужна такая грубая лесть, князь Берен. Право же, удивительные речи я слышу от человека, которого сейчас могу убить очень легко. Ты не боишься?

— Мне было предсказано, государь, что убьет меня волк. Ты — не похож.

Маэдрос вдруг рассмеялся, отступил на шаг и с усилием отогнул какой-то рычаг на железной руке — пальцы разжались. Берен сумел удержаться от того, чтобы начать ощупывать свое плечо.

— Странное дело, но и мне тебя убивать не хочется, — ответил Маэдрос. — Ты нравишься мне, сын Барахира. Несмотря на всю свою дерзость… Или благодаря ей.

Берен молчал. Не хотелось говорить о том, что именно Маэдрос из всех эльфийских владык нравился ему более всех, что много раз он просил у старших двоюродных братьев пропеть «Песнь о спасении», что из детских игр впечаталось в память, как он, старательно пряча за спину «отрубленную» правую руку, левой, преклонив колено, протягивал «корону» из ивовой ветки «Государю Финголфину» — кто же им был тогда? Хардинг был Фингоном, а кто был Финголфином? Нимрос? Брего? Он напряг память — после упражнений с Палантиром ему довольно легко удавалось, уцепившись за какую-то мельчайшую подробность, восстановить в памяти всю картину. Итак, корона из ивовой ветки, сжатая в кулак рука убрана за спину, какая-то былинка колет сквозь штанину преклоненное колено, а перед Береном стоит в величавой (как это представляют себе мальчишки) позе…

Мэрдиган, вот кто. Мэрдиган-предатель был тогда «Государем Финголфином»…

Маэдрос вернулся в комнату, налил вина в два кубка, двинул один из них по столу в сторону Берена.

— Что же нам теперь делать, — сказал он. — Что же нам делать с тобой?

Берен молча пригубил вино, потом, не отводя взгляда от Маэдроса, выпил все. Это было эльфийское «зимнее вино» — в Хэлкараксэ вода вымерзала в бочках и мехах, оставалась пряная жидкость, ледяная в руках и огненная во рту. Испытания кончились, а обычай делать «зимнее вино» сохранился — и почему-то именно у феанорингов… Тризна, длящаяся четыреста пятьдесят лет. Боль и вина. По жилам Берена побежал холодный огонь.

— Утро вечера мудренее, государь, — ответил он, ставя кубок на стол. — Время у нас есть. Немного — но есть.

— Согласен, — Маэдрос протянул левую руку для пожатия. — Иди и отдыхай, Берен, сын Барахира. Приятных снов.

* * *

Утро было холодным, как вода в горном ручье, а окна в замке закрывались только на зиму, летом ветер гулял где хотел, и ему как раз вздумалось выстудить комнату Берена.

Спустив ноги на холодный каменный пол, он поежился, и в очередной раз подивился, до чего же быстро человек привыкает ко всему хорошему: еще вчера спал под открытым небом и ничего, не ворчал…

— Гили! — крикнул он. — Одеться и умыться, живо!

Одевшись и умывшись, он, перед тем как пристегнуть меч и выйти, тронул Гили, убиравшего постель, за плечо.

— Слушай внимательно. Сейчас я спущусь в трапезную, позавтракаю с коненами Гортоном и Хардингом. Ты будешь прислуживать за столом. После этого целый день ты мне будешь не нужен. Но это не значит, что сможешь бездельничать. Ты уже свел знакомство со здешними мальчишками-оруженосцами?

Гили покачал головой.

— Потолкайся среди них. Вид у тебя теперь геройский, да никто и не решится затеваться с моим оруженосцем — но ты имей в виду, что горские мальчишки скоры и на язык, и на руку. Завяжи разговор, поставь им пива, — он дал пареньку монетку — круглую серебряную гривенку с клеймом Дома Феанора, из тех, что чеканил Карантир по научению гномов. — Расспрашивай, что здесь и как. Особенно постарайся побольше узнать о вастаках — кто они, что они… Вечером расскажешь мне.

Гили кивнул.

— Вперед, — еще одним хлопком по плечу Берен вернул его к работе.

Роуэн и Фарамир ждали его в малой трапезной, на первом этаже замка. Слуга Роуэна держал чашу для мытья рук, Гили — полотенце.

На этот раз встреча была далеко не такой церемонной, как вчера. Гортон, учивший Берена военному делу, и Хардинг, молочный брат, были больше чем вассалы. Старинное дортонионское приветствие — сцепившись согнутыми в локте правыми руками, как при выпивке на «ты», коснуться кулаком своего плеча — в обоих случаях перешло в объятие. У Гортона дрожало веко.

— Мы ведь тебя уже похоронили, ярнил, — сказал он тихо. — Зачем же ты так мешкал?

— Тише едешь — дальше будешь, — улыбнулся Берен, разжимая руки и садясь. — Ну, рассказывайте, как служится под серебряной звездой.

— Обыкновенно, ярнил, — ответил Роуэн. — Объезжаем степь, сопровождаем караваны… Следим, одним словом, чтобы карман лорда Карантира не очень прохудился: денежки-то нам идут из него.

— Хорошо, стало быть, служится, — Берен подставил кубок, и Гили наполнил его водой из кувшина: по эльфийскому обычаю, с утра ничего крепче воды не пили. — Ну, я рад за вас. Надо думать, не многие с охотой оставят такое прекрасное место и пойдут воевать за бесплатно в нищий голодный край — только потому что имели глупость там родиться?

— Слушай, ярн, не надо так, — Гортон сверкнул глазом. — Мы все помним, что диргол носят на одном плече. С охотой или без охоты — а мы давали присягу тебе и пойдем за тобой.

— Дело-то вовсе не в этом, — поддержал его Мар-Хардинг. — Дело-то в том, что армии нужны лошади, фураж, оружие, пища и всякое такое. На все это потребны деньги. А денег у нас нет. Я так понял, их и у тебя нет.

— Правильно ты понял, — кивнул Берен. — Ну, и дальше что?

— А вот что: денег мог бы дать Карантир, но он, по правде говоря, на тебя так зол, что даже на ужин не явился, не хотел затевать ссору. Месяц тому без малого приехал гонец с письмом от Келегорма. Того письма, понятно, никто, кроме господ феанорингов не читал, но слуги через дверь слышали, как господин Карантир кричал, что Беорингу нельзя давать ни людей, ни денег, пока тот не откажется от намерения добыть Сильмарилл, потому что кто позарится на Сильмариллы, тот феанорингам враг.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});