Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

на это».

Чрезвычайное положение было отменено в последний день августа. Впервые за пять месяцев мы смогли поехать домой. Когда в Йоханнесбурге узнали об отмене чрезвычайного положения, к тюрьме приехала масса народа в надежде, что нас освободят. Когда нас, действительно, отпустили, нас ожидал восторженный прием со стороны наших друзей и близких. Мои коллеги подвезли Винни до тюрьмы «Претория Локал», и мы с восторгом обнялись. Я пять месяцев не видел, как она радостно улыбается. Впервые за пять месяцев я спал в ту ночь в своей собственной постели.

После того как человек побывал в тюрьме, он ценит мелочи: возможность прогуляться, когда ему захочется, пойти в магазин и купить себе газету, поговорить или же помолчать, если ему того хочется. Делать то, что ты сам желаешь.

Даже после окончания действия чрезвычайного положения судебный процесс продолжался еще девять месяцев – до 29 марта 1961 года. Во многих отношениях это время можно назвать днями славы для обвиняемых, которые бесстрашно выступали в суде, публично излагая политику Африканского национального конгресса. Роберт Реша решительно опроверг абсурдное утверждение правительства о том, что АНК намеревался побудить правительство применить насилие против протестующих, чтобы мы, в свою очередь, могли применить насилие в качестве ответной реакции. Герт Сибанде весьма убедительно представил суду картину страданий африканских сельскохозяйственных работников. Преподобный Исаак Бенди восьмидесяти одного года из административного центра Ледисмит, мирской проповедник[50] Африканской церкви коренных народов, объяснил, почему мы предпочитали в качестве протеста оставаться дома вместо организации забастовок.

В октябре в качестве нашего последнего свидетеля был вызван строгий профессор З. К. Мэтьюс. За свидетельской трибуной он был совершенно невозмутим и обращался с представителями стороны обвинения так, словно они были нерадивыми учениками, нуждавшимися в суровом наставлении. Прокурору, который из кожи вон лез в своем усердии, он отвечал примерно так: «Как я понимаю, вы утверждаете, что мое выступление, на которое вы ссылаетесь, демонстрирует политику насилия моей организации. Во-первых, ваше утверждение неверно, поскольку, во-вторых, мое выступление не содержит подобных призывов».

Как доходчиво объяснил суду профессор З. К. Мэтьюс, африканский народ знал, что ненасильственная борьба неизбежно повлечет за собой страдания, однако выбрал ее, потому что превыше всего ценил свободу. По его словам, угнетенные готовы добровольно пойти на самые жестокие страдания, чтобы освободиться от угнетения. Выступлением профессора З. К. Мэтьюса сторона защиты блестяще завершила свою работу. После того как профессор закончил давать показания, судья Кеннеди пожал ему руку и выразил надежду, что они встретятся снова при более благоприятных обстоятельствах.

37

После отмены чрезвычайного положения Национальный исполнительный комитет АНК тайно собрался в сентябре, чтобы обсудить наши дальнейшие действия в этой ситуации. У нас были дискуссии на эту тему в тюрьме во время судебного разбирательства, однако официальное заседание по данному вопросу мы провели впервые. Государство наращивало свои силовые структуры не для отражения внешней угрозы, а для решения внутренних проблем. Нам следовало не расформировываться, а продолжать действовать, но уже из подполья. Мы были вынуждены впредь отойти от демократических процедур, изложенных в уставе АНК, от проведения конференций, совещаний филиалов организации и общественных собраний. Необходимо было создать новые структуры для поддержания связи с теми подразделениями АНК, которые еще были запрещены властями. При этом следовало помнить, что создаваемые новые структуры являлись незаконными и что их участникам грозили аресты и тюремное заключение. Исполком АНК и подчиненные ему структуры предстояло строго упорядочить и адаптировать к условиям работы в подполье. При необходимости нам следовало незамедлительно распустить Молодежную лигу и Женскую лигу АНК. Некоторые ожесточенно сопротивлялись проводимым и планировавшимся изменениям, но факт оставался фактом: теперь мы являлись нелегальной организацией. Для тех кто решился сохранить свое членство в ней, участие в ее политической деятельности превратилось из рискованного занятия в по-настоящему опасное дело.

Хотя наша юридическая компания «Мандела и Тамбо» закрылась, расплатившись по оставшимся счетам, я продолжал заниматься любой юридической работой, которую только мог найти. Многие из моих коллег с готовностью предоставили мне свои офисы, персонал и телефонную связь, однако бо́льшую часть времени я предпочитал работать в квартире Ахмеда Катрады по адресу: жилой дом Холвада, квартира номер 13. Хотя моя юридическая практика официально прекратилась, моя репутация юриста, тем не менее, от этого не пострадала. Вскоре холл квартиры номер 13 и ведущий к ней коридор были забиты клиентами. Возвращаясь домой, Ахмед Катрада, к своему ужасу, всякий раз обнаруживал, что единственным помещением, в котором он мог побыть один, оставалась его кухня.

В этот период у меня почти не было времени на еду, я очень мало виделся со своей семьей. Я допоздна задерживался в Претории, готовясь к нашему общему судебному делу, или же спешил обратно в Йоханнесбург, чтобы заняться каким-либо другим делом. Стоило мне только сесть поужинать со своей семь ей, как обязательно звонил телефон: меня опять куда-то вызывали. Винни снова была беременна, но была при этом бесконечно терпелива. Она надеялась, что ее муж сможет хотя бы приехать в больницу, когда она родит. Однако этому не суждено было сбыться.

Во время рождественских каникул 1960 года я узнал, что Макгато, учившийся в школе в Транскее, тяжело заболел. Я в нарушение правительственного запрета отправился в путь, чтобы повидаться с ним. Я ехал всю ночь, останавливаясь только на заправках. Выяснилось, что Макгато требовалась операция, и я решил взять его с собой в Йоханнесбург. Я снова ехал всю ночь и отвез Макгато к его матери, а сам отправился договариваться об операции. Когда я вернулся, то узнал, что у Винни уже начались роды. Я бросился в отделение для неевропейцев Мемориальной больницы имени Бриджмена – и обнаружил, что мать с дочерью уже находятся дома. Новорожденная девочка чувствовала себя хорошо, однако Винни была очень слаба.

Мы назвали нашу новую дочь Зиндзисва, в честь дочери поэта народа коса Крун Макхайи, который вдохновил меня много лет назад во время моей учебы в колледже Хилдтаун. Есть история о том, как именно дочь Макхайи получила свое имя. Поэт вернулся домой после очень долгого отсутствия и обнаружил, что его жена родила дочь. Он не знал, что она беременна, и предположил, что отцом ребенка был другой мужчина. По нашим традициям, когда женщина рожает, муж не должен входить к ней в дом в течение десяти дней. В данном случае поэт был слишком взбешен, чтобы соблюдать этот обычай, и ворвался к ней с копьем, готовый заколоть и мать, и дочь. Однако, взглянув на малышку и увидев, что она была его точной копией, он отступил назад и произнес: «U zindzile», – что означает: «У