Гомункулус - Николай Плавильщиков

Ковалевский был врагом догмы. Он был скромным человеком — настолько скромным, что конфузился даже перед студентами. Он видел, что вся эта шумиха ни к чему хорошему не приведет.

— Сравнительная эмбриология сказала свое. Теперь очередь за эмбриологией экспериментальной, — говорил он.

— Как? А филогения? — возражали ему.

Ковалевский молчал — не хотел тратить время и силы на споры. Он продолжал работать и накоплять факты, а когда ему слишком надоели разговоры о филогении, то оставил эмбриологию, дав на прощанье прекрасную работу о развитии мухи.

В 1890 году Александра Ковалевского избрали членом Академии наук. Теперь он мог прекратить чтение лекций и все свое время отдать работе в лаборатории. В эти годы он не только сделал ряд замечательных исследований, но и устроил в Севастополе биологическую станцию, первую морскую биологическую станцию в нашей стране.

Как и всегда, он каждое лето уезжал обычно на море, на юг, — чаще за границу. За время с 1860 по 1891 год он пробыл 141 месяц в заграничных поездках, большей частью на море. Здесь он проводил свои исследования, собирал материал для зимних работ. К южным морям его влекло не только их богатство животными, но и тепло.

В 1901 году Александр Ковалевский умер.

С первых дней своей научной деятельности Александр Ковалевский работал над укреплением эволюционного учения. С изумительной настойчивостью он подкладывал по кирпичику в фундамент этого учения и построил фундамент прочный, на века.

«Он мало теоретизировал, но много открыл», — сказал после его смерти один ученый, большой любитель всяких теорий.

Клетки-пожиратели

1

Одна из самых обычных наших ракушек — речная перловица. Ее знают все. У нее две створки. Снаружи они некрасивые, бурые, в каких-то волоконцах; зато внутри — гладкие, белые, переливают перламутром. Открыть створки у живой ракушки нелегко — все ногти обломаешь. Такие сильные мускулы у перловицы и так крепко сжимает она створки своей раковины.

Бывали случаи, что внутри ракушки находили икринки какой-то рыбы. Как они туда попали? Конечно, перловица не заглатывала их, икринки попадали в нее как-то иначе.

Одно время думали, что это икра подкаменщика: есть такая маленькая головастая рыбка — бычок-подкаменщик. Правда, никто не видел, как подкаменщик откладывает икру в ракушку, и все-таки думали на него.

Подкаменщик — занятная рыбка. Он не столько плавает, сколько ползает по дну. Прячется под камнями. Иногда роет норку в песке, словно делает в нем маленькую печурку; поэтому его на юге зовут «печкуром».

Для своей икры подкаменщик устраивает гнездо: роет ямку в песке. Икру охраняет самец. Он очень хороший сторож и сердито кидается на всех рыб, защищая свое гнездо. Если попробовать отогнать его от гнезда палкой, он храбро бросается вперед и хватает конец палки ртом В это время подкаменщик очень похож на цепную собаку, которую дразнят.

Бычок-подкаменщик.

Может быть, икринки попадают в ракушку нечаянно? Ползает ракушка по дну, проползет по ямке с икрой подкаменщика, ну, и захватит ненароком несколько икринок. А может быть, икринки попадают в ракушку иначе?

Об этом никто не думал. И самое забавное — никто не пробовал вывести из этих икринок рыбок. А ведь тогда сразу бы узнали, чья это икра. В 1849 году немецкий ученый Фогт решил, что икра в ракушке — икра подкаменщика. Все поверили знаменитому немцу на слово.

В 1863 году харьковскому профессору сравнительной анатомии А. Ф. Масловскому попались ракушки с рыбьей икрой. Он сумел вывести рыбок, и они оказались совсем не подкаменщиками. Вывелись горчаки.

Так русский ученый раскрыл тайну ракушки. И только тогда все спохватились:

«Батюшки! Да ведь мы никогда не видали икры горчака!»

Горчаки и речная перловица.

Масловский показал себя догадливым исследователем в случае с ракушкой. Но несколькими годами раньше — увы! — ошибся. Правда, в тот раз перед ним была не ракушка с загадочной икрой, а стоял человек.

— Профессор! Я так люблю естественные науки… Мне так хотелось бы теперь же начать работать… Помогите мне… Будьте моим учителем…

Молоденький юноша, совсем еще мальчик, краснея и волнуясь, просил профессора, а тот сказал:

— Вы гимназист, конечно? Ну, так кончайте прежде гимназию, а потом поступайте в университет. Сейчас заниматься науками вам еще рановато.

Маскарад не удался: профессор угадал в переодетом в штатское платье юнце гимназиста.

Но он не угадал другого: перед ним стоял не просто гимназист, а будущий ученый с мировым именем.

Гимназист был очень огорчен, но не упал духом. Раздобыв микроскоп, он принялся изучать инфузорий. Следил за туфельками, бойко плававшими в загнивающей воде. Восторгался похожими на колокольчики сувойками, быстро приседавшими на своих тонких стебельках при малейшем толчке. Разглядывал зеленую эвглену…

Конечно, он мало знал, и неудивительно, что кое-что из увиденного ему показалось новым, еще неизвестным науке. И гимназист старательно записывал свои наблюдения, отмечая то, что ему казалось «новинкой».

Осенью 1862 года Илья Ильич Мечников поступил в Харьковский университет. Его не очень привлекал этот университет, и он попытался было устроиться за границей: съездил в Вюрцбург, чтобы там заняться «изучением протоплазмы». Из поездки ничего не вышло, пришлось помириться на Харькове.

В конце 1862 года, студентом-первокурсником, Мечников написал свою первую работу — небольшую статью о простейших животных. Он сообщал в ней о некоторых своих гимназических наблюдениях над зеленой эвгленой, сувойкой и инфузорией-хилодоном.

Увы, вскоре Мечников выяснил, что его наблюдения были неточны, что ничего нового он не открыл.

«Не печатайте моей статьи», — написал он в Москву редактору журнала.

Статья не появилась в «Бюллетене Московского общества испытателей природы», и Мечников думал, что она так и не увидела света.

Он ошибся. Статью напечатали в другом журнале, в «Вестнике естественных наук». Правда, она вышла в свет с большим запозданием: этот номер журнала появился только в 1865 году, но все же он был отпечатан.

И. И. Мечников (25 лет).

Мечников так и не узнал об этом и всегда думал, что его первой научной работой была статья, напечатанная в 1863 году в «Записках Академии наук» (в ней он описывал сокращения стебелька сувойки).

Не каждый день столь молодые люди пишут научные статьи. В Петербурге и в Москве заговорили о харьковском вундеркинде: чуть ли не гимназистик, а уже пишет научные статьи и с микроскопом обращается так, словно родился, держа пальцы на микровинте.

Окончить гимназию в семнадцать лет — не столь уж удивительно. Получить при этом золотую медаль — случай не частый, и таких гимназистов, конечно, мало. Но за два года закончить университетский курс — это уже огромная редкость.

Илья Ильич Мечников — именно этот редчайший случай. Мало того, получив университетский диплом девятнадцатилетним юнцом, он через два года защитил магистерскую диссертацию и был утвержден доцентом Одесского университета. Учитель оказался моложе многих своих учеников-студентов.

2

Получив университетский диплом, Мечников уехал за границу. У него не было ни стипендии, ни командировки, и он ехал, рассчитывая лишь на «свои средства». А этих средств было совсем мало.

В Гиссене, работая в лаборатории профессора Лейкарта — широко известного зоолога в те годы, — он очень нуждался. Выручил Н. И. Пирогов. Знаменитый русский хирург присматривал тогда за русской молодежью, отправленной за границу для подготовки к профессорскому званию. Он выхлопотал Мечникову стипендию от министерства, и тот был теперь обеспечен на два года.

В это время А. О. Ковалевский работал в Неаполе, изучая развитие ланцетника и других морских животных. Он соблазнил Мечникова письмом о богатстве и разнообразии морских животных неаполитанского залива. Мечников расстался с Германией и переехал в Неаполь. Здесь и встретились впервые оба молодых ученых; до того они знакомы не были.

В Неаполе тогда еще не было столь прославившейся позже Неаполитанской станции, не было ни одной научной лаборатории. Приезжий натуралист должен был сам устраивать себе лабораторию: в номере гостиницы, в квартире, где угодно. Материал для работы приходилось добывать самому. На все это тратилось много сил и времени. И все же работы, проделанные в самодельных лабораториях, где исследователь был одновременно и сам себе лаборантом и препаратором, а зачастую и гребцом на лодке, — изумительны. Оно и понятно: ведь в домашних лабораториях, устроенных в домишках на окраине города, работали такие исследователи, как Александр Ковалевский и Илья Мечников.