Краткая история Арды - Михаил Бобров

Синие Драконы мягким горохом сыпались на изогнутые крыши Кога-рю, и сразу же разбегались к назначенным точкам. Черепица похрустывала под ногами, но шум дождя заглушал большинство звуков. Два часа назад наблюдатели определили окно камеры в тюремном крыле, из которого выходило наибольшее количество тепла. Следовало предполагать, что Норвежца содержат именно там; а после совместного обдумывания, план тюремных коридоров и застенков Синие Драконы в значительной степени разгадали. Синген поразмыслил, и решился на немедленную атаку: каждый лишний час под крепостью Когарю увеличивал шансы на потерю внезапности. Ниндзя вовсе не дураки; а за удобной для тайных операций дождливой ночью неизбежно последует утро и день.

Рассудив так, Исороку принялся высылать группы согласно замыслу атаки. Расстановка сил прошла без сучка и задоринки. Синген даже заподозрил, что ниндзя разгадали его план, и тепеь устраивают хитрую ловушку — но после обсуждения с командирами групп от мыслей этих отказался. Всеь охотничий, Игровой и небольшой боевой опыт Синих Драконов, полученный ими в кратком путешествии на юг, единогласно свидетельствовали, что операция пока что не раскрыта, и можно продолжать ее по прежнему плану.

Синген Исороку вздохнул и прикрыл глаза. Все люди на местах. Сейчас отдавать приказания уже поздно, и дергать бойцов перед началом бессмысленно. Чего не подготовил за полгода, за полчаса не исправишь. Операция начнется по сигналу, тогда-то и выяснится, кто где чего не понял; а пока нужно терпеливо ожидать восхода.

***

За час до восхода крюк подался и отломился. Андрей Норвежец получил желанное оружие для рукопашной, и тут же рухнул, обессиленный. Сгибать-разгибать толстую железяку, когда все тело болит и каждую минуту ждешь, что ворвутся заметившие попытки надзиратели с дубинками — не самое веселое развлечение. Кое-как засунув крюк под себя, Норвежец провалился в мутный тяжелый сон.

Спал пленник недолго. В глухой предрассветный час надзиратель уловил странную возню и негромкое постукивание из камеры Норвежца. Обе смены тюремщиков за два дня привыкли, что замученный допросами и издевательствами узник понемногу сходит с ума: то начинает песни орать, то ругается, то колотится о дверь. Ничего забавного в этих выходках не было; а с тех пор, как забежавший на усмирение наряд получил в лицо две полные горсти из параши Параша — жаргонное название туалета в тюремной камере., бдительно наблюдать за Норвежцем никто особенно не рвался. Пленника, конечно, в очередной раз крепко избили, но входить в камеру уже не торопились. На посту ведь не переоденешься, приходится ждать смены. Провоняешь насквозь, потом от насмешек хоть в другой гарнизон переводись.

Так что надзиратели теперь осторожно заглядывали в глазок и чаще всего шли себе дальше: крики и истерики Норвежца ничего интересного из себя не представляли. То же самое произошло и в этот раз: подумаешь, катается по полу… Э, а это что у него за шнурок?

Тюремщик оказался сообразительным, и поэтому сразу понял, что делает Норвежец. Не выдержавший издевательств узник втихаря оторвал от тюремной пижамы нижний прошитый крайрубчик, свернул из него затяжную петлю, и закрепил ее за ножку привинченного к полу стула. И теперь катался по полу в попытках удавиться. Вызывать подмогу было уже некогда; а потеря пленника грозила вызвать дипломатические осложнения с могущественным старшим братом — самураями Дома Куриту. Охранник выругался, сплюнул, распахнул дверь и вихрем влетел в камеру. Подбежал к Норвежцу, рванул его за хлипкий воротник, умело пропуская пальцы между петлей и шеей незадачливого самоубийцы, поднял и развернул пленника лицом к себе.

Норвежец собрал остатки сил и ударил надзирателя в горло отломанным железным крюком, который до тех пор скрывал под телом. Надзиратель тошнотворно всхрипнул, подогнул колени, опрокинулся на спину, забулькал и умер. Норвежец не спеша выпутался из петли, которую для убедительности пришлось сделать полностью настоящей. Посидел немного, собираясь с силами. По расчетам Андрея, смена стражи ожидалась еще часа через два. К тому же, время тяжкое, предрассветное, и проверяющие наверняка спят или зевают. Успех затеи с крюком доказал, что объективов системы слежения в камере нет; а почему нет, про то сейчас гадать недосуг.

Норвежец поднялся. Пора было приниматься за следующую часть плана. Двигаясь, как старик, покряхтывая при каждом шаге или усилии, он перевернул убитого на живот и принялся переодеваться в его одежду.

***

Одежда Роланда покрылась мелкими бызгами — король стоял на носу самой большой из двух галер, взятых в Эмин Майл. Хитровыкрученные протоки дельты Андуина наконец-то остались позади. Столицу Побережья — город Лисс на самой широкой и потому самой удобной для судоходства протоке — галеры миновали окольными путями. В порт Лисса могли заходить океанские корабли. Один такой корабль, а лучше — несколько — требовались для успеха рожденного в Ключищах замысла. Галеры шли на охоту, и время было самое подходящее: ночной бриз уже упал, утренний еще не силен. Парусники на краткий миг застывают, словно влипшие в мед мухи. Тут-то гребные галеры и покажут все свои преимущества перед могучими, но неповоротливыми кораблями.

За правым плечом Роланда молча стоял Лесник. Король повернул голову и сказал ему:

— Сегодня ночью я тянул руну. Спрашивал, каким будет день.

Лесник утвердительно кивнул:

— Ты вытащил соул.

Король несколько секунд помолчал и спросил:

— Тебе кто-то сказал, или ты угадал?

Лесник пожал плечами:

— Разве ты не чувствуешь, как дрожит воздух? Сегодня никто не вытащит иной руны!

Король промолчал, и Лесник добавил тоном ниже:

— Разве что тейваз… Только тейваз все-таки ближе к битве, а соул — великая руна победы.

Роланд продолжал молчать. Лесник содрогнулся от воспоминания: точно так же король молчал две ночи назад, на круглой главной площади Станции Эмин Майл. Болтались подвешенные на цепях фонари; над головами людей проскакивали желтые пятна света. Крот и Роланд, бургомистр Эмин Майл и король разрушенного города Уникорн, стояли друг против друга с неигровыми мечами, готовые драться и убивать в защиту собственных слов и мыслей. Лесник напряженно прикидывал, кого обезоруживать первым, и не прилетит ли ему за это в голову от второго. Когда дерутся мальчики, их не разнимают: пусть так или иначе выяснят спорный вопрос до конца. Но тут-то сошлись два города, две команды! Между Эмин Майл и Уникорном еще не было крови — и, как бы плохо ни было положение, кровь не должна была пролиться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});