Неверная - Айаан Хирси Али

class="p1">Когда я сказала Крису о том, что у меня есть другой черновик, то он сразу понял, что это мой начальник посоветовал мне сбавить тон моего обращения. Он позвонил Полу, и они очень сильно поругались.

В следующие выходные исправленная статья появилась в «Trouw». А неделей позже Яффе Винк, коллега Криса, опубликовал еще один материал, где рассказал о ссоре Криса и Пола и процитировал те части моей статьи, которые были исправлены или удалены Полом.

Через два дня состоялось заседание коллегии Института Виарди Бекмена во главе с Джобом Коэном. На повестке дня были мой материал и статья Яффе Винка.

Я просто молчала.

Пол говорил о том, что я только начинаю свою профессиональную деятельность, что пусть мои выражения и были резки, но меня не следует увольнять.

– Описание ссоры в «Trouw» – это правда? – спросил его Коэн.

– Конечно. Я не хотел, чтобы она публиковала такого рода материал. Мы члены одной партии, и наши конфликты должны оставаться за закрытыми дверьми, но никак не выноситься в газеты.

Коэн перебил его:

– Если она хочет написать это – пусть пишет. Я ни в коем случае не стану возражать, если меня назовут аятоллой. Я возражаю только против цензуры. – Он посмотрел на меня и добавил: – Я прочитал то, что вы написали, и хотел бы воспользоваться возможностью, чтобы сказать, что я с вами не согласен. Это институт мысли. Вы должны иметь право писать все что заблагорассудится – если, конечно, сможете достойно обосновать свои идеи.

Он поразил меня широтой своих взглядов.

Коэн стал говорить о том, что Лейбористской партии стоит серьезно поразмыслить над этими вопросами. Побывав на посту заместителя министра по вопросам миграционной политики, он считал, что сейчас основная проблема была не в иммиграции как таковой, а в том, что иммигранты-родители и дедушки с бабушками не давали своим детям влиться в голландское общество.

– Айаан, почему бы вам не провести исследование в этой области? – предложил мне Коэн.

Я подумала, что он настоящий герой.

Я стала читать все, что могла найти на тему иммиграции и интеграции. В целом, ситуация мне казалась похожей на ту, когда miye – жители бедных сельских районов – перебирались в город. Европейские страны с их развитыми технологиями, легкими деньгами и яркими огнями казались иммигрантам полными искушений и недоступными, а правила поведения в них – загадкой. Вопрос был в том, как их адаптировать.

В феврале я отправилась в Гранаду на конференцию по проблемам ислама в Европе. Все присутствующие сходились во мнении, что можно будет легко создать все условия для мирного и гармоничного существования европейского ислама. Казалось, они выдавали желаемое за действительное, вместо того чтобы подвергнуть сложившуюся ситуацию тщательному анализу. Несколько так называемых экспертов по проблемам европейской иммиграции, похоже, десятилетиями только и делали, что цитировали друг друга: у них был единый, в основном социо-экономический подход. Но я считала, что нужен более широкий, общекультурный анализ иммиграционной интеграции. Раньше голландские социал-демократы обвиняли католическую церковь в том, что она держит людей в бедности и невежестве. Я была еще только начинающим исследователем, но уже задавалась вопросом: «А когда же они обратят внимание на ислам?»

Действительно ли ислам оказывал определенное влияние на степень сегрегации иммигрантов в Голландии? Мне было больно это признавать, но чем дальше я продвигалась в своем исследовании, тем очевиднее становилось, что из всех незападных иммигрантов наиболее обособленными от голландского общества оставались именно мусульмане. Процент безработицы был выше всего среди марокканцев и турок – двух самых многочисленных мусульманских групп, притом что средний уровень их квалификации был примерно таким же, как и у других групп иммигрантов. В целом, мусульмане в Голландии требовали больше всего пособий по безработице и пенсий по инвалидности, а также чаще других были замешаны в преступлениях.

Виноват ли ислам в том, что иммигранты-мусульмане так отстают от других групп?

Ислам влияет на все аспекты жизни верующих. Во имя Аллаха женщинам отказывают в их социальных и экономических правах, а невежественные женщины воспитывают детей в невежестве. Сыновья постоянно видят, как их матерей бьют, и вырастают жестокими, начинают применять насилие.

Почему задавать подобные вопросы неполиткорректно? Почему же политкорректно потворствовать приверженности людей к устаревшим идеям и продлевать их несчастья? В исламе превалирует пассивное отношение к жизни: Insh’Allah – На все воля Аллаха. Но разве нельзя этими же словами пробудить в людях дремлющую энергию и желание изменить, улучшить этот мир? Если вы верите в то, что все предопределено Аллахом, а земная жизнь – только зал ожидания смерти, разве эта вера не связана с фатализмом, который так часто приводит к нищете?

Я порекомендовала, чтобы исследовательский центр создал экспертную комиссию и глубоко изучил влияние культуры – в том числе и исламской – на процент безработицы и преступлений и на социальные проблемы среди мигрантов. Поняв культурные предпосылки их бедности и несчастий, мы могли попытаться изменить их отношение к жизни с помощью открытой дискуссии и реального образования.

Большинство женщин в Голландии могут ходить по улицам одни, надевать то, что им нравится, работать, тратить свою зарплату и выходить замуж за тех, кого они выбрали сами. Они имеют право поступить в университет, путешествовать, приобретать собственность. А большинству мусульманок все это просто недоступно. Как же можно утверждать, что ислам никак не связан с этой ситуацией? И как можно считать подобное положение дел приемлемым?

Когда мне говорят, что я не должна приводить такие аргументы, что они оскорбительны и несвоевременны, во мне вскипает жажда справедливости. А когда же, когда наступит подходящее время? Голландцы воспитывают в дочерях уверенность в своих силах, а многие – если не все – мусульмане воспитывают в них покорность и податливость. В результате дети и внуки иммигрантов ведут себя совсем не так, как молодые голландцы.

Я подумала о Джоанне, о том, как она все объясняла своим детям, учила их принимать правильные решения и отстаивать свои интересы. Ее муж тоже участвовал в их воспитании. Джоанна была уверенной в себе женщиной, которая сама решила, за кого ей выйти замуж, сколько родить детей и когда. Разумеется, такая мать сильно отличается от двадцатилетней сомалийки, живущей в бедности. Почему же нам нельзя исследовать влияние подобных факторов на развитие ребенка?

Голландское правительство должно было бы срочно прекратить финансирование медресе. Мусульманские школы отвергали общечеловеческие права. Там люди не были равны. Более того, они не были свободны в своем выборе. Школы не поощряли творчество – искусство, драму, музыку – и подавляли желание детей задавать вопросы о вере. Они отвергали вещи, противоречащие исламской вере, такие, как эволюцию и сексуальность.