Между людьми и кначетами - Шана Огней

скрыть. В Оло… В Бездне они этим и занимаются на официальных должностях… Им дано право карать, потому что сомневаться в их справедливости не приходится.

Тарил глядел на меня со все большим интересом:

– Откуда ты?.. Впрочем, неважно. Потрошитель не в Бездне, а на Земле. И по нашим законам он убивать не имеет права и должен быть наказан.

– И это справедливо, – вздохнул я. – Так или иначе, победит сильнейший, верно? Стандартный принцип жизни кначетов: «Если я могу, значит, я сделаю, и риск вероятности провала я принимаю. Если я проиграю – что ж, так тому и быть…»

Повисла тишина. Я взглянул на дверь. Не знаю, что еще сказать. Хочу уйти…

– Ты рассказал родителям о том, что можешь стать элитором?

– У меня их нет.

– Извини… – Я ничем не высказал, что это болезненная для меня тема, но элитор все равно смутился. – А опекуну? У тебя есть кто-нибудь?

– Я сам решаю, что мне делать. Мне не нужно чье-то одобрение.

– О, вот как…

– Я пойду. – Я направился к двери. – Спасибо за беседу.

– Подожди! – Я обернулся, встретился с внимательным взглядом. – Ты не ответил, все ли у тебя в порядке. Если тебе нужна помощь, если тебе угрожает какая-то опасность – только скажи…

Его взгляд… Такой искренний, заботливый. Он действительно переживает… И я улыбнулся помимо своей воли:

– Спасибо, у меня все хорошо.

Он поверил, расслабился:

– Приходи еще, если захочешь поговорить!

Я кивнул, ретировался из номера, выдохнул. Желая сократить путь, открыл в коридоре окно, выпрыгнул, приземлился по-кошачьи, пошел прочь. Азкэт все еще ждал меня в переулке – но это не страшно, он почувствует, что я ушел в другую сторону.

Большинство кначетов, которых я встречал, ненавидят людей, особенно элиторов. Говорят, потому, что те убивают из ненависти, по одному признаку принадлежности к расам Олокуза. Но Тарил… Он не такой. Он и правда как будто бы полицейский. Друг прав. Я определенно вижу не всю картину. Мне нужно больше мнений людей… Для этого вполне уместно было бы стать элитором – ведь это они чаще всего встречаются с кначетами.

Когда я оказался на окраине города, обнаружил ненавязчивое присутствие Азкэта впереди. На достаточном расстоянии, чтобы я его заметил, но недостаточном, чтобы дать понять, что хочет поговорить со мной. Обожаю его за эту тактичность! Я заговорил мысленно, понимая, что с такого расстояния он не услышит мой голос:

– Хочу увидеть его снова.

Я успел ощутить одобрительное мысленное прикосновение, когда мир разорвался смертью. Сжавшись в комочек, я закрылся щитом, зажмурился, сцепил зубы, ждал, пока эхо всепоглощающей пустоты, проносящейся по телу, не закончилось. В этом проблема моей силы. Я могу чувствовать все, но настолько хорошо, что если рядом грохнет, а я не успею понизить порог чувствительности, эхо ударит по мне, заставляя ощутить все до последней капли… И хорошо, если это будет не боль. Боль неприятнее смерти. Смерть – словно холодная воронка, затягивающая в пустоту, а боль… Бр-р. Не хочу вспоминать.

Эхо стихло, и я понесся молнией в сторону, откуда оно доносилось. Тело двигалось легко, как будто воздух расступался передо мной, не желая оказывать сопротивления, и уже скоро я увидел источник – обычный двухэтажный жилой домишко. Несколько темных огоньков – кначеты: дюзанай, ешучин, несколько кначетов послабее, на бегу трудно определить расу. И смерти. Вспыхивают одна за другой: вторая, третья, четвертая, пятая… Я влетел в распахнутую дверь, побежал дальше, заглядывая в комнаты. (Шестая.) Люди на кровати, в мирных позах. Они не успели ничего почувствовать сквозь сон. Хорошая смерть, если так вообще можно о ней сказать. (Седьмая.) Влетел на второй этаж, в комнату… Дюзанай с окровавленной рукой-мечом подходит к единственному человеку в доме, оставшемуся в живых, – к спящему мальчику.

– Стой!

Кначет остановился, обернулся, голубой свет из прорезей маски на миг усилился… А человек проснулся от крика, сел, потер глаза рукой, сонно огляделся… В ночной темноте ему было сложно что-то увидеть, кроме силуэтов фигур, и пока он не понимал, что происходит.

Голос дюзанай, как всегда, звучал спокойно, в нем слышалось уважение, но без трепетных ноток, которые слышались от других рас кначетов:

– Этот ребенок – элитор. Я должен убить его.

Элитор?.. Я снова взглянул на сонного парнишку – его глаза начали наполняться ужасом. Нет… Это просто мальчик, который может стать охотником на кначетов, а может и не стать! Я ненавижу любые смерти, но мысль о том, что кто-то будет убивать такое беззащитное, маленькое существо – к тому же так похожее на меня! – ввергает меня в ужас.

– Мама! – пронзительный вопль разнесся по дому.

Возможно, приняв мое молчание за согласие или испугавшись, что на крик сбегутся соседи, дюзанай вновь зашагал к мальчику. Прыгнув вперед, я заслонил беднягу грудью, раскинув руки. Кначет не успел остановить удар, и зазубренное лезвие вонзилось в мою грудь на несколько сантиметров. Ерунда. Почти не больно, и быстро заживет.

Осторожно вынув лезвие, стараясь не нанести еще больше повреждений, дюзанай отступил на шаг.

– Почему ты его защищаешь?

– Вы уже убили семерых! Этого достаточно, чтобы ешучин открыла портал! Уходите!

Кначет покачал головой:

– Я бы оставил одного из них в живых, убив мальчика, но в них течет кровь элиторов. В этой семье может родиться еще один.

Блин! Защищая его, я чувствую себя подлецом. Мальчик вырастет и, может быть, убьет сотни кначетов, но… Но пока он еще ничего не сделал, пока никого не убил – я не могу позволить убить его! Как можно в здравом уме допустить смерть невинного, когда ты чувствовал на себе эту ледяную пустоту?..

– Я не дам его убить!

Дюзанай присел на корточки, ладонью нежно провел по моей щеке.

– Хорошо… Но будь готов. Когда этот ребенок вырастет, он может прийти за тобой.

Меня пробила дрожь от такого пророчества, но ответить я не успел – кначет исчез в темно-синей вспышке заклинания ешучин. Теперь они дома…

Медленно выдохнув, я обернулся. Облака раздвинулись, и полная луна осветила черный ежик волос, круглые темные глаза… Испуг у мальчика прошел, а осознание еще не наступило. Он еще не понял, каких именно «семерых» убил дюзанай. Я сел на кровать, взял ладони парнишки в свои, сжал, заглянул в глаза.

– Тебе сегодня будет больно. Очень больно. Но прошу… Запомни, что я тебе скажу. Не все кначеты убивают. Не все кначеты такие. Есть много хороших кначетов, которые никому и никогда не причиняли зла. Прошу тебя…

Он кивнул машинально, пока понимая только одно – я спас ему жизнь. Разжав пальцы, я слез на пол и бегом бросился прочь. Не хочу быть здесь, когда