Мастера детектива. Выпуск 8 - Луи Тома

еще: дом так и не был продан, а проведя кое-какую разведку и забросив удочки тут и там, я выяснил, что просят за него сто двадцать тысяч, что было верхом нелепости. С другой стороны, даже если Марко и передавал деньги Вульфу, это еще не доказывало, что нам когда-нибудь суждено свидеться снова, тем более с продажей дома можно было и не спешить, пока банковский счет терпит; не говоря уже о сумме, что хранилась в ячейке платного сейфа Вульфа в Нью-Джерси. Кстати, посещение этого сейфа входило в краткий перечень дел, по которым Вульф соглашался покидать свой дом.

Я не слишком рвался уехать из Нью-Йорка, тем более в такую даль, как Норвегия. У меня было неясное ощущение, что в тот самый миг, когда мой пароход покинет нью-йоркскую гавань, на Тридцать пятую улицу или в 1019 придет составленное понятным лишь мне кодом послание в виде телеграммы, или звонка, или письма, или с посыльным… а меня там не будет. Мне же чертовски хотелось быть там, чтобы не оказаться вычеркнутым из списка действующих лиц самого грандиозного спектакля, разыгранного Ниро Вульфом. Но время шло, скоро на руках у меня оказались билеты на пароход, который отплывал двадцать шестого августа.

За четверо суток до этого срока, двадцать второго августа, во вторник, я сидел за столом в своем офисе в ожидании прихода клиента, договорившегося о встрече по телефону. Я предупредил его, что собираюсь взять месячный отпуск, а он не назвался, но мне показалось, что голос мне знаком, поэтому я согласился на встречу. Когда он вошел точно в три пятнадцать, как было условлено, я был рад, что память на голоса не подвела меня. Передо мной стоял мой бывший сокамерник Макс Кристи.

Я поднялся навстречу, и мы обменялись рукопожатием. Он положил панаму на стол и огляделся по сторонам. Копна черных волос стала чуть короче, нежели в апреле, кустистые брови по-прежнему не ведали ножниц, а широченные плечи, казалось, стали еще шире. Я пригласил его присесть, и он не отказался.

— Приношу извинения, — начал я, — что так и не расплатился за тот завтрак. Он спас мне жизнь.

— Пустяки, — отмахнулся Макс Кристи. — Ну, как дела?

— Да так, не жалуюсь. А у тебя?

— Я был чертовски занят. — Он вытащил носовой платок и промокнул лицо и шею. — Ох, и вспотел же я. Порой так надоедает эта бесцельная беготня, снуешь туда-сюда, как челнок.

— Я кое-что о тебе слышал.

— Да? Не удивительно. А ты мне так и не позвонил. Или звонил?

— Номер, — назвал я, — Черчилль-пять-три-два-три-два.

— Но ты так и не удосужился набрать его.

— Да, сэр, — признался я, — вы правы. Сам знаешь: то одно, то другое, а потом мне не слишком нравилось, что если меня возьмут, то сначала подвергнут испытаниям, как ты посулил. Я не фраер какой-нибудь, и чернила на моей лицензии высохли сто лет назад. Или ты по сей день мнишь, что я еще желторотый?

Он запрокинул голову назад и заржал, потом перестал и сказал серьезным тоном:

— Ты неверно меня понял, Гудвин. Я просто имел в виду, что, учитывая прошлые грешки, мы должны поспешать, не торопясь. — Он утер платком лоб. — Ну и вспотел же я, черт побери. С тех пор мы маленько обсуждали сей вопрос и, уверяю, никто не держит тебя за фраера. Мы обратили внимание, что ты не бездельничал с тех пор, как открыл свою контору, хотя занимался ерундой. А почему ты отклонил предложение фэбээровцев?

— У них принято допоздна торчать на службе.

Он кивнул.

— А ты, надо полагать, не привык к узде?

— Никогда ее не примерял и не собираюсь.

— А чем сейчас занят? Что-нибудь важное?

— Я же сказал по телефону: собираюсь в отпуск. В субботу отплываю.

Он глянул на меня с неодобрением.

— Отпуск тебе ни к чему. Если кто и нуждается в отпуске, то это я, а мне его не дают. Зато для тебя есть работенка.

Я помотал головой.

— Не сейчас, когда вернусь.

— Тогда будет поздно. Тут нужно кое-кого выследить, а у нас не хватает людей, к тому же это крепкий орешек. Мы приставили к нему двух «хвостов», но он разоблачил обоих. Тебе понадобится пара помощников, а лучше даже трое. Можешь нанять тех, кого знаешь, давать им задания и платить из пяти сотен в день, что тебе положат.

Я присвистнул.

— А в чем дело? Почему такая горячка?

— Ни в чем. И никакой горячки тут нет.

— Тогда кто этот парень? Мэр, что ли?

— Не скажу. А может, даже и не знаю. Речь идет об облачной слежке, а ты должен обеспечить качество и держать язык за зубами. Будешь запросто богатеть на три сотни в день.

— Нет, пока не намекнешь, кто он, или на кого похож, — запротестовал я. — И вообще, оставим этот разговор. Рад бы услужить бывшему напарнику, но мои каникулы начинаются в субботу.

— Каникулы могут подождать. А работа — нет. Сегодня в десять вечера пойдешь к западу по Шестьдесят седьмой улице между Первой и Второй авеню. Тебя подберет машина, и сидящий задаст несколько вопросов. Если ответы его удовлетворят, он скажет все, что надо о работе… тебе представляется уникальная возможность, Гудвин. Не упусти ее. Ты сможешь нырнуть в самую глубокую и быструю на свете денежную реку и поплескаться в ней в свое удовольствие.

— Нет уж, дудки, — отмахнулся я, — ты предлагаешь мне не работу, а просто некий шанс попытаться за нес взяться, не говоря уж о том, что мне она может не понравиться.

И тогда, и десять минут спустя, когда Макс Кристи ушел, мне и впрямь не хотелось браться за это дело, но хотелось выяснить, с чем его едят. Не то, чтобы я всерьез надеялся, что незнакомец в машине может оказаться Арнольдом Зеком, но весь разговор и то, как он был обставлен, такую надежду, пусть даже призрачную, оставлял; а такой случай, насколько бы нереальным он ни был, нельзя упускать. В самом деле, разве не интересно потрепаться с Зеком? А вдруг он даст мне повод заехать ему в ухо, и я при этом случайно сверну ему шею? Поэтому я пообещал Кристи, что в десять вечера буду в условленном месте на Шестьдесят седьмой улице. Правда, ради этого мне придется отменить уже назначенное свидание, но будь у меня даже один шанс из миллиона, я бы им воспользовался.

Ладно, чтобы не затягивать эту историю слишком надолго, сразу скажу: тот, кто жаждал меня расспросить, не был Арнольдом Зеком. Мало