Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров

И действительно, осенью 1918 года корабли «союзников» вошли в Черное и Балтийское моря. Представители стран Антанты появились при белогвардейских и националистических правительствах. А в декабре началась высадка французов в Одессе. Многим казалось — уж теперь-то дни Советов сочтены. Красная Армия была еще слишком слабой, плохо организованной, полупартизанской. Двинутся вперед мощные соединения «союзников», и разве сможет она сдержать их? Но… никаких дальнейших реальных шагов не последовало.

Западные масонские правительства отнюдь не собирались спасать Россию. Американский президент Вильсон говорил: «Всякая попытка интервенции в России без согласия Советского правительства превратится в движение для свержения Советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм». Ллойд-Джордж открыто заявлял в английском парламенте: «Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более вопросом спорным, что они борются за единую Россию. Не мне указывать, соответствует ли этот лозунг политике Великобритании». А впоследствии признавал: «Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками, и мы признали, что они являются правителями… Мы не собирались свергнуть большевистское правительство в Москве».

Зачем свергать-то? Свергать и реставрировать хотя бы правительство социалистов — значило допустить Россию в круг победителей. А большевиков можно объявить «союзниками» Германии, то есть Россия оказывается в числе побежденных. Вот и пустить ее в передел вместе с государствами, проигравшими войну. А то, что от нее останется, пусть и дальше барахтается в хаосе и погибает.

Интервенция ограничилась приморскими городами. Кроме Одессы, войска Антанты заняли своими гарнизонами лишь Севастополь, Николаев, Херсон. В глубь страны не двинулись ни на шаг. А правительства «союзников» с огромным энтузиазмом поддержали процессы расчленения России. Бессарабию оставили предательнице-Румынии. Поощряли Пилсудского к захвату Белоруссии и Литвы. Завязывали теплые контакты с Петлюрой, националистическими правительствами Грузии, Азербайджана, Латвии, Эстонии, северокавказскими сепаратистами.

Ну а большевикам и их противникам Совет Десяти (держав-победительниц), заседавший в Париже, в январе 1919 года предложил вдруг «политическое урегулирование» — провести при посредничестве «союзников» мирную конференцию на Принцевых островах в Мраморном море. С участием Советского и всех белогвардейских правительств. И там тихо-мирно обо всем договориться. Коммунисты идею поддержали с радостью, ответили немедленным согласием. А белые правительства Колчака, Деникина, Чайковского, естественно, такое предложение отвергли. Чем дали повод западному «общественному мнению» к ожесточенным нападкам. Поскольку советская сторона выступала как бы миролюбивой, а белогвардейцы изображались кликой фанатиков, отказывающихся от примирения.

Иностранные представители наобещали Деникину и Краснову, что скоро к ним прибудут войска, транспорты с оружием и снаряжением. Но ничего этого не было. А положение белых становилось все более угрожающим. Против них сосредотачивались ударные группировки советских армий, готовились к наступлению. Особенно тревожная ситуация сложилась на Дону. Уход немцев с Украины открыл казачьи земли с запада. Линия фронта сразу увеличилась на 600 км. И красные части стали обтекать Войско Донское. Его обкладывали с трех сторон 10, 9, 8-я и 13-я армии общей численностью 124 тыс. штыков и сабель.

У казаков было в строю 38 тысяч. Вынужденных теперь растягивать фронт, затыкать возникшие дыры. А зима 1918/19 г. выдалась суровая. Снежная и морозная. Метели засыпали неглубокие окопы. Боевые действия шли уже не из соображений тактики, а за жилье, за тепло и крыши. Отступающие сжигали что могли. Наступающие старались захватить хоть какие-нибудь строения. Части жались к населенным пунктам. Набивались в обгорелые дома, затыкали окна мешками и согревались животным теплом. От красноармейцев на Дон пришел тиф и косил казаков похлеще всяких пуль и снарядов. Они держались из последних сил.

Подавляющее большинство казаков были фронтовиками. Они сражались уже с 1914 года. Без отдыха, без передышек. Сперва прошли через битвы Первой мировой. Потом наехала гражданская. Они очень устали от войны. Война им осточертела. А ей конца-краю не было видно. Когда восстали против большевиков, все выглядело просто — выгнать красногвардейские банды с родного Дона и жить себе мирно. Не тут-то было. В течение 1918 года советские силы несколько раз предпринимали масштабные наступления. Казаки их громили, отражали. Но большевики имели возможность создавать и бросать на Дон все новые и новые дивизии. А казаки стояли на фронте одни и те же. Сменить их было некому…

Надвигалась неизбежная катастрофа. Атаман Краснов всячески пытался предотвратить ее. Обращался к Деникину, направил посольство в Румынию — в штаб войск Антанты, просил помощи. Деникин прислал отряды добровольцев, но небольшие. Других сил он выделить не мог, поскольку и на Северном Кавказе начиналось крупное сражение, перешла в наступление 11-я красная армия. На Дон прибыли представители «союзников», британский генерал Пуль, французские капитаны Фукэ и Бертелло. Краснов молил прислать оружие, прислать хоть какие-нибудь воинские контингенты. Даже не на фронт — а разместить их в тыловых городах, прикрыть Дон со стороны Донбасса.

И Пуль, прежде командовавший в Архангельске и разбиравшийся в русских делах, проявил себя действительно честным и благородным товарищем по оружию. Оценив обстановку, он согласился, что помощь требуется экстренная. Послал приказ в Батуми расположенной там британской бригаде срочно перебазироваться на Дон. Телеграфировал в Лондон, прося ускорить посылку транспортов с оружием, обещанных Краснову. И сам выехал в Англию, чтобы лично хлопотать об активной поддержке Дона. А Фукэ и Бертелло пообещали, что французские войска из Одессы выступят на Харьков и тем самым отвлекут красных.

Однако Пуль в Лондоне был снят с должности. Ему откровенно сказали, что Англии нужны друзья Англии, а не России. Батумская бригада даже не успела погрузиться на пароходы, приказ ей был отменен свыше. И французы никуда из Одессы не двинулись. Между тем Краснов уговаривал казаков продержаться еще немного. Обнадеживал скорой подмогой. Шел на хитрости. Когда в Таганрог приехала группа французских и английских младших офицеров — просто так, из любопытства, атаман пригласил их быть гостями, начал возить по станицам, демонстрируя: вот, мол, они, «союзники», они уже здесь! Скоро и их войска прибудут. Иностранные капитаны и лейтенанты неплохо провели время. Везде в их честь устраивали приемы, обеды, банкеты. И они, поднабравшись, щедро рассыпали в речах и тостах совершенно неограниченные и безответственные обещания от лица своих держав.

Но такие меры дали только отрицательный результат. Сперва-то казаки поверили, воодушевились. А союзных войск не было. И поняли — обман. Атаману больше не верили. Чему способствовало и его собственное лавирование, постоянное изменение политической позиции и иллюзии, которыми он увлекал Дон. То он манил казаков надеждами на покровительство немцев. Дескать, освободим наши земли, немцы помогут замириться с большевиками на границах Дона, как помогли Украине, и будем жить своим суверенным государством, «а до России нам дела нет». Этого не произошло. Теперь сулил поддержку французов и англичан — она тоже оборачивалась несбыточной химерой.

Вместо обещанной подмоги на Дон снова приехал французский капитан Фукэ с «чрезвычайными полномочиями» от главнокомандующего Франше д’Эспре и начал вдруг выставлять требования, чтобы Казачье Войско признало над собой «высшую власть» Франции «в военном, политическом, административном и внутреннем отношении». Чтобы атаман отныне распоряжался и действовал только «с ведома капитана Фукэ». Чтобы Дон оплатил все убытки с 1914 года французских фирм и граждан, имевших собственность на его территории…

А казаки мерзли, вшивели и погибали на позициях. И надломились. Ползли слухи — обман… измена… Боевые действия замерли. Начались стихийные, а потом и целенаправленные контакты между казаками и красными. Появились большевистские агитаторы. Внушали: «Вы что же, против всей России надеетесь устоять? Вас мало, а Россия велика. Против нас воевать — от вас мокрого места не останется». «Мы вашего не трогаем, и вы нас не трогайте. Идите по домам. Вы сами по себе, мы сами по себе». Разъясняли: «Раньше на Дону безобразничала Красная гвардия, а сейчас все совсем по-другому. Сейчас Красная Армия, в ней дисциплина». «Союзники ни Деникину, ни Краснову помогать не будут, потому что европейская демократия заодно с большевиками и своих солдат против них не пошлет».