Красные больше не вернутся - Олег Мороз

«До выборов осталось три дня. Вся страна с волнением ждет результатов. Ваш соперник ежедневно проводит брифинги, постоянно на виду. Вы же предпочитаете не мелькать на широкой публике в последние предвыборные дни. Чем это объясняется? Чем вы заняты в эти дни?»

Если «без дураков», ответ должен бы быть примерно таким: «Дорогой друг, чем я занят в последние предвыборные дни? Лежу в постели, глотаю таблетки, подставляю задницу под уколы… И молю Бога, чтобы выкарабкаться с того света…» Однако в опубликованном варианте президент, разумеется, «отвечал» совсем по-другому бодро и духоподъемно:

«Каждый день работаю со своим избирательным штабом, веду консультации с союзниками, переговоры по составу и структуре будущего правительства, контролирую исполнение своих указов, встречаюсь с руководителями регионов, с председателем правительства, очень много работаю с журналистами записал несколько десятков теле- и радиоинтервью региональным СМИ. Даже голос сильно «посадил». А по поводу моего соперника у него одна тактика, у меня другая. Он каждый день выступает с пресс-конференциями и делает упор на яростную антиельцинскую пропаганду. Я же занимаюсь конкретными делами. И вообще, я считаю, что за политика, который является действующим президентом, говорят его дела…»

Опровергают «слухи»

Естественно, несмотря на все старания ельцинских приближенных, слухи, что президент серьезно нездоров, начали потихоньку расползаться. Многих, в частности, насторожило, что Всероссийское совещание работников сельского хозяйства в Кремлевском Дворце съездов 28 июня открыл Черномырдин, а не Ельцин. Премьер лишь зачитал обращение президента к участникам совещания.

Ельцинская команда не жалела сил, чтобы опровергнуть эти слухи, погасить волну. 28-го же июня Сергей Филатов заявил корреспонденту РИА «Новости», что президент «находится в полном здравии» и планирует обратиться по телевидению к избирателям, «как только восстановится голос (вот опять про голос. О.М.)»

Голос у Ельцина «восстановился» быстро. Его обращение состоялось 1 июля. В этот же день Сергей Филатов вновь выступил (на этот раз в беседе с корреспондентом ИТАР-ТАСС) с категорическим отрицанием, что президента поразил серьезный недуг. В качестве доказательства он привел как раз это самое телевыступление Ельцина и его встречу с Черномырдиным: способен ли, дескать, на такое человек, пораженный тяжелой болезнью?

А вот как в действительности, по воспоминаниям помощников президента, происходила запись обращения и встреча Ельцина с Черномырдиным:

«Текст был максимально сокращен и упрощен. Но главное даже не в этом. Существенно была изменена, если так можно сказать, и сама процедура записи. Обычно перед началом съемки Президент просто приходил в комнату, где все это происходило, несколько минут шли необходимые приготовления… Если Ельцин был в хорошем расположении духа, отпускал шутки, беседовал с телевизионщиками, а затем начиналась съемка. После нее, немного поговорив, а часто и сфотографировавшись на память, он уходил.

Запись Обращения накануне второго тура была иной… Какая-то напряженность буквально висела в воздухе. В определенный момент последовало распоряжение, чтобы все, кто готовил запись, вышли из комнаты. Через какое-то время их пригласили обратно. В кресле перед телекамерой недвижимо сидел мертвенно-бледный Ельцин. Дали команду записывать. Из последних сил Президент зачитал короткое Обращение к гражданам страны, призвав прийти на избирательные участки. Затем в комнату вошел Черномырдин, подсел к Ельцину, телекамера на минуту взяла новый план и запечатлела беседу Президента с премьер-министром. После записи всех присутствующих вновь попросили выйти. Подавленным от всего увиденного телевизионщикам сказали, что можно собирать аппаратуру».

2 июля уже сам Черномырдин через РИА «Новости» опроверг слухи о сердечном приступе, «который якобы, по утверждению некоторых СМИ», был у Бориса Ельцина.

Допустимо ли было дезинформировать людей, врать по столь важному вопросу о здоровье главы государства? В какой-нибудь благополучной европейской, североамериканской стране и разговора об этом не могло возникнуть недопустимо! С Россией, в ее тогдашнем состоянии, все не так ясно. Ельцин:

«Конечно, я и мои помощники ходили по лезвию бритвы: позволительно ли было скрывать такую информацию от общества? Но я до сих пор уверен в том, что отдавать победу Зюганову или переносить выборы было бы во много раз большим, наихудшим злом».

Хождение по хрупкому льду

Мой вопрос к Анатолию Чубайсу (разговор происходит в январе 2006 года):

У вас не вызывало тревогу состояние здоровья Ельцина? Как мы теперь знаем да и тогда это было видно, просто по телевизору, чувствовал он себя исключительно скверно. Вы и ваши коллеги, я думаю, должны были ощущать себя людьми, ходящими по тонкому-тонкому, хрупкому-хрупкому льду: развязка может наступить в любой момент, может быть в самый решающий момент. Не так ли?

Ответ довольно неожиданный.

Я бы сказал так, говорит Чубайс. Всегда, когда я видел Бориса Николаевича во время избирательной кампании, он был в адекватной форме.

Впрочем, за этим следует и продолжение:

Конечно, при этом мы уже действительно знали, что у него серьезнейшие проблемы с сердцем и что оно может подвести. Собственно говоря, мы не только опасались, что его здоровье подведет, но оно и подвело, как известно, между первым и вторым туром.

Было ощущение, что все рушится и летит в тартарары?

Разумеется, на первом плане была непосредственно тревога за жизнь Бориса Николаевича. Но и с точки зрения выборной ситуации это для нас было совершенно катастрофическое время, когда мы теряли полтора-два процента рейтинга за сутки. При том, что отрыв от Зюганова в первом туре составлял всего лишь чуть больше трех процентов. Было совершенно ясно, что мы идем к абсолютной катастрофе. Все зависело от количества суток, остающихся до второго тура. Вся программа между первым и вторым туром была очень насыщенной, расписанной по дням, а в днях по часам. Мы старались воздействовать именно на те категории избирателей, которые были нам нужнее всего. Скажем, у нас была запланирована большая встреча Ельцина с работниками села, с крестьянами. А поскольку там ментальность чисто советская, то и встреча была устроена в абсолютно советской стилистике ожидалось, что в Кремлевском Дворце съездов соберутся несколько тысяч человек со всех концов страны, зачитается обстоятельный отчетный доклад, после доклада концерт… Словом, весь антураж, весь распорядок этого мероприятия был задуман в классических советских традициях. И вот узнаем: Ельцин болен. А люди-то уже здесь! Либо вот-вот будут здесь. Приходится ограничиться обращением президента к работникам сельского хозяйства, которое зачитывает Виктор Степанович. Весь ожидаемый плюс разворачивается в минус. Получается прямо противоположный эффект по самым болезненным точкам… В этом смысле риски были, конечно, колоссальные.

Как голосовать «лежачему» больному?

Второй тур неумолимо приближался. Возник вопрос, как быть с голосованием где и как опускать бюллетень человеку, разбитому инфарктом?

«Наина настаивала, вспоминает Ельцин, чтобы мне, как «порядочному больному», избирательную урну привезли прямо домой. «Это же по закону!» чуть не плача, говорила она. «Да, по закону, но я хочу голосовать вместе со всеми». «И что ты предлагаешь?» Я позвал Таню, и мы обсудили все варианты. Первый голосовать по нашему московскому адресу, на Осенней. Его отвергли почти сразу: длинный коридор, лестница, долго идти по улице. Даже я, со своим упрямством, и то понял, что это невозможно. Второй вариант: санаторий в Барвихе, недалеко от дачи. В санатории всегда голосуют, там есть избирательный участок, и все будет по закону, все правильно. Туда же можно пригласить и корреспондентов.

Я продолжал сомневаться: «Ну что это за голосование, среди больных?»

«Папа, журналистов будет чуть-чуть меньше, но поверь, их будет совсем не мало основные каналы телевидения, информационные агентства, все как обычно», успокоила Таня. «А как объяснить, почему я отправился в Барвиху накануне выборов?» не унимался я. «Все знают, сколько ты мотался по стране, сколько сил отдал избирательной кампании. Никто не удивится, что ты взял между первым и вторым туром краткосрочный отпуск, поверь. Тебе тоже отдыхать надо». «Неубедительно», пробурчал я. Но в конце концов согласился».

Дело, конечно, было не только в ельцинском «хочу не хочу». Непоявление президента на избирательном участке (хотя бы в санатории) было бы явным свидетельством: президент в самом деле серьезно болен. А это не могло не повести к дополнительной потере голосов.