Дочь реки (СИ) - Счастная Елена

Гроза вскинула на него взгляд. Накрыла его ладони своими и спустилась к запястьям.

— А ты поцелуй меня и узнаешь, ошибся или нет.

Рарог не стал выжидать — сразу ртом ее завладел жарко и решительно. И Гроза тут же ответила, позволяя углубить поцелуй. Принимая его полно, обхватывая и чуть покусывая его губы. Мурчать хотелось, как кошке. Тереться об него всем телом: соскучилась невыносимо. После одного короткого вечера, что закончился так страшно — соскучилась, словно женой его была уже много лет и встретила после разлуки.

— Не ошибся, — улыбаясь, выдохнул Рарог, отстраняясь на миг.

И снова прильнул — еще ненасытнее, чем прежде. Спустились его руки по спине, сомкнулись, словно обруч стальной — на талии. Гроза, кажется, только этим и держалась, иначе уже сползла бы на пол, до того ослабели колени.

Но она все ж сумела заставить себя сделать шаг назад. Еще о многом говорить нужно, а время уходит. И без того сын Драгицы шею свою подставляет под гнев княжеский тем, что Рарога сюда привел. И наставница — тоже.

— Домаслав сам мне перстень твой отдал, — находник приподнял пальцем гривну на шее. — Когда понял, что я правду говорю. Мы должны были встретиться в Волоцке и еще раз все оговорить. Да он не добрался, видишь.

— Он чувствовал, — слегка опустила голову Гроза. — Чувствовал, что у меня в душе к нему ничего нет. Что я согласилась только из-за того, что так нужно.

— Он понравился мне, — Рарог вздохнул. — Парень был хороший, за таких девицы держатся обычно. За такими живут всю жизнь и горя не знают.

— Я немного другая, — Гроза невольно улыбнулась, вновь поднимая на него взгляд. — Думаю, ты понял уже.

— Понял. А если бы не понял раньше, то сейчас — точно. Потому что ты со мной. И что пришла.

— Я помогу тебе в испытаниях, — Гроза крепко уцепилась за его локти, сжала, пытаясь передать ему весь пыл, что сейчас раскалял ее изнутри. — Они все на воде — и я помогу.

Рарог нахмурился, словно эта мысль вовсе ему не понравилась. Может, думал, что хитрость такая окажется опасной для Грозы тоже. Может, не верил, что силы она такие имеет — помочь.

— Как бы хуже не сделалось, Лисонька, — он погладил ее по волосам. — Может, не нужно? Справлюсь как-то.

— В кипяток руки сунешь? — она толкнула его в грудь. — Обваришься, а там как дальше? Ведь обе руки…

Она схватила его пальцами за изрядно отросшую в эти седмицы бороду. Так ведь и не скажешь, что лет ему совсем немного — до того дремучий стал. И остро так захотелось всегда рядом с ним быть, заботиться и отвести его от находничьей жизни. Сейчас она чувствовала в себе великие силы — уберечь его от боли, от того, чтобы залечивать ожоги многие дни после. Первый раз за последние годы она понимала, что мощь своей крови может во благо направить. Ради любимого.

— Думаешь, не поймут, что ты помогла? — снисходительно улыбнулся Рарог легонько тронул кончиком большого пальца ее нижнюю чуть выпяченную от возмущения губу.

— Не догадаются. Они не знают, что я могу.

— А ты знаешь? — голос Рарога стал чуть хриплым. Он так жадно разглядывал лицо Грозы, что мысли все разумные и нужные разбегались. Собрать бы. И понять, правда ли она сможет сделать то, что задумала.

Но ей только и оставалось, что верить в себя. Еще хорошо бы, чтобы он верил тоже.

— Не каждый день мне такое доводится делать. Но попытаться все ж лучше, чем смотреть, как ты сам себя увечишь.

— Увечный или нет, а так я буду хотя бы перед людьми чист, — бесстрастно рассудил он: видно, все решил для себя давно. — Обо мне многое говорят, и почти все — правда. Но такую неправду я тащить не стану. Мне жениться еще хотелось бы.

Гроза глаза распахнула шире, делая вид, что не понимает, о чем он. Но губы Рарога расплылись в улыбке — и она не могла не ответить. И, сама же смутившись, спрятала лицо у него на груди, втянула носом острый, но не отталкивающий запах его.

— Ты главное, вдохни поглубже, как тебя в реку бросят, — пробормотала, еще пытаясь дать наставления тому, кто нырял едва не больше нее самой.

— Вдохну. За нас двоих вдохну. А там заберу тебя. Только если ты хочешь и согласна дальше со мной идти.

— Я согласна.

Они разошлись, еще нацеловавшись до онемения губ, да не вдоволь. Пока не открылась их встреча всем — надо осторожнее быть, как ни хочется забыть о всякой осторожности. Гроза едва не птицей долетела до своей хоромины. Заглянула с опаской — никого. А боялась, признаться, что будет, словно назло, поджидать ее здесь Владивой.

Первый раз за последние дни Гроза уснула крепко и проспала беспробудно до самого утра. Поднялась сама, не дожидаясь Драгицы. И звенело все внутри от страха и нетерпения. Наставница застала ее уже умытой и одетой. Гроза боролась с короткими волосами, пытаясь снова собрать их вместе и хоть как-то сплести. Она слушала еще слабый, но нарастающий гомон во дворе. Нынче Рарога будут судить не здесь — у воды, у ровного русла Волани, мудрой матери всего, что растет и живет на ее берегах. Она не может ошибиться: не может осудить невиновного. В это хотелось верить. И Гроза вперед всех готова была бежать к месту судилища, чтобы успеть с рекой поговорить, попросить вреда никакого не чинить Рарогу — вольного или невольного.

Но она еще обратится к ней, как нужно будет — и даст Макошь мудрая, его нынче же отпустят.

Как минула утрення, на которую Гроза и не пошла — от волнения и есть-то не хотелось. И князя видеть, признаться — тоже. Да и было дело другое, более важное: вещи нужно было собрать, какие пригодятся дальше, как уйдет она наконец их Волоцка — теперь уж, может насовсем. Не первый ее это путь прочь, но может, этот окончится удачей. Теперь прятаться придется, и в Белый Дол носа не казать. Да все можно преодолеть, если вместе с тем быть, кого всем сердцем рядом с собой видеть хочется.

Гроза попросила Драгицу мешок ее заплечный, набитый туго, припрятать по пути к реке. Ей-то легче из-под надзора княжеского уйти и появиться так, что никто не заметит. Наставница, конечно, повздыхала тяжко, припомнив день минувший, когда пришлось в опасную подмогу сунуться, но не отказала. К тому же из посада на укутанный легким туманом берег Волани нынче пошло много народа. Кто в первый день не слышал, что Рарог знаменитый нынче правду свою доказывать будет, те уж сегодня услышали. И потому Драгица быстро затерялась среди посадских, а после вновь оказалась рядом с Грозой, как та спустилась с холма к руслу. Нынче снова хмарились Чертоги богов. Словно Око вовсе не хотело смотреть, что на земле будет деяться. Дождя не было, но стелился повсюду, между черемух и рябин, что росли вдоль берега, сизый туман, то расползаясь, то густея, поднимаясь из сырых низинок и наползая с реки. И оттого казалось, что все собрались в огромном котле с водой, который, нагреваясь на огне, уже начал парить.

Тут и стоял котел — почти посреди обширной прогалины, где поместились все жаждущие глянуть на судилище. Его уже наполнили водой, и поставили над костром. Гроза не сводила взора с него, пытаясь хоть краем души коснуться и почувствовать связь даже с самой малой частичкой.

Шепот Волани, неумолкающий и настойчивый, она слышала хорошо и почти не сомневалась, что сумеет ее дозваться. А вот с той водой, что уже закипала помалу, покрываясь на поверхности мелкими пузырьками, она боялась так и не докликаться.

И чем больше Гроза силилась подобрать слова нужные, тем меньше видела вокруг. И едва не пропустила тот миг, когда появились на судильном поле и кмети, что вели Рарога под присмотром. И Владивой с десятниками и сотниками. Княгиня только не пришла и Сения, что еще оставалась в тереме.

Жрец Перуна Будеяр обошел еще раз всю прогалину по кругу, вдоль изогнутой дугой людской толпы. Гроза только едва расслышала его обращение к богам и их справедливому взору. Невольно подняла взгляд к небу, все так же затянутому перетекающей пеленой облаков — и вздохнула. Услышат ли они сегодня? Слышал ли ее тогда Перун? Она знала, что может говорить с водой, и в то же время боялась онеметь в самый неподходящий миг.