Школа 1-4 - Илья Масодов

Всё свершилось, как во сне, он хотел найти и нашёл. Олег Петрович вынимает из кармана пистолет.

— Бросай нож, — спокойно говорит он Юле, хотя мышца на шее у него судорожно потягивается от страшной судьбы Васи Рыжова. Она стоит и смотрит на него. В её глазах Олег Петрович видит что-то настолько нечеловеческое, что ему делается жутко. Резко метнувшись, она исчезает за открытой дверью парадного, и Олег Петрович чуть не нажимает на курок. Коротко выругавшись, он нагибается и поднимает Марию за руку с земли. Она вся дрожит и готова в любое мгновение заплакать. Сжимая её локоть и толкая девочку перед собой, Олег Петрович подходит к парадному, настолько быстро, насколько позволяет осторожность. В парадном темно, и ему приходится обхватить Марию сзади за шею рукой, держащей пистолет, чтобы другой рукой держать зажигалку.

Пламя освещает короткую лестницу и ряды железных почтовых ящиков вдоль стены. Юли нигде не видно. Олег Петрович втаскивает Марию по ступенькам вверх, водя по сторонам зажигалкой, и звонит в первую попавшуюся дверь. После третьего звонка за дверью что-то скребётся и женский голос спрашивает, кто там.

— Откройте, милиция! — громко говорит Олег Петрович. Женщина медлит, наверное, в квартире нет мужчины. — Откройте немедленно, человек умирает! орёт Олег Петрович, от злости так сильно сдавливая шею Марии, что у неё темнеет в глазах и она хватается руками за его руку. В глазке двери вспыхивает свет и она открывается на цепочке. В вертикальной щели Олег Петрович видит испуганное лицо.

— Откройте, откройте, милая, там на улице милиционер раненый лежит, вызывайте быстрее скорую, — говорит Олег Петрович. Дверь затворяется, женщина снимает цепочку и открывает её вновь, сама бежит к телефону, стоящему в коридоре на полке под зеркалом и звонит в скорую помощь. Олег Петрович вталкивает Марию внутрь квартиры.

— Садись, — велит он ей, показывая на табуретку. Мария послушно садится, сложив руки на коленях и глядя на свои содранные об асфальт ладони. Женщина кричит, называя в трубку свой адрес, потому что на другом конце провода его просят повторить. Олег Петрович только теперь догадывается потушить зажигалку. Дверь он держит открытой, на случай, если Юля вздумает пойти на прорыв.

— Теперь дайте я позвоню в милицию, а вы обыщите пожалуйста девочку, нет ли у неё оружия, — говорит Олег Петрович. Мария молча терпит, пока женщина обыскивает её. От женщины пахнет мылом и заспанным бельём. Никакого оружия у Марии нет. Олег Петрович вызывает ещё один наряд по тому же адресу, на который женщина вызывала скорую. Из глубины квартиры появляется ребёнок девочка лет шести, разбуженная шумом. Она смотрит, как мать протирает ладони Марии смоченной в водке ваткой. Кончив говорить по телефону, Олег Петрович становится у двери. Мария глядит на него и начинает плакать оттого, что её теперь, как ударившую Игоря ножом, будут судить и наверняка расстреляют.

— Ничего, ничего, уже совсем не щипет, — говорит женщина.

Маленькая девочка подходит к Марии и с любопытством заглядывает в её окровавленные ладони. Мария перестаёт плакать и думает о том, когда уже Юля убьёт Олега Петровича. Она слышала, как он вызвал милиционеров, если они приедут, будет ведь поздно. Женщина отходит к шкафчику, чтобы найти баночку с йодом, Мария скашивает глаза и видит лежащий на столе нож. Дальнейшее происходит очень быстро, Мария хватает нож и бросается на маленькую девочку. Прижав к себе тёплое тельце, она приставляет лезвие ножа туда, где у девочки горло.

— Отпустите меня! — вскрикивает она, надеясь, что Юля тоже услышит. — Или я её убью!

Маленькая девочка сразу начинает реветь от ужаса, растопырив руки, как кукла. Женщина дико кричит, поворачиваясь к Марии с баночкой йода в руке. Олег Петрович холодеет и наставляет на Марию пистолет.

— Оставь ребёнка, — говорит он.

— Убью! — бешено орёт Мария, на мгновение почему-то представляя себе вместо Олега Петровича своего отца. — Горло перережу!

Пятясь боком, она вытаскивает девочку из кухни в прихожую, после неловкого движения локтем из-под лезвия появляется кровь. Девчонка визжит, как резаная. Роняя йод, женщина вцепляется руками в край стола.

— Оставь ребёнка, никто тебя не тронет, — как можно спокойнее произносит Олег Петрович.

— Врёшь! Отойди от дверей! — орёт Мария. — Отойди, гад!

— Я тебя выпущу, только оставь ребёнка, — терпеливо повторяет Олег Петрович, отступая немного в сторону. Его слова плохо слышны из-за громкого плача девочки. Мария пробирается боком к двери. Краем глаза он замечает движение, там, в темноте лестничной клетки.

— Отпусти её, пожалуйста — мягко говорит Олег Петрович. — Я обещаю тебе, что отпущу тебя.

Мария прижимается спиной к стене, боясь приблизиться к нему. Она часто дышит и дрожит. Олег Петрович медленно делает шаг к ней, намереваясь потом быстрым движением одёрнуть её руку от горла ребёнка.

— Не подходи! — орёт Мария, ещё крепче стискивая свою заложницу.

— Отпусти её, она плачет, ей же больно, — тихо повторяет Олег Петрович, посматривая в освещённый лампой подъезд. Ничего не увидев там, он с колотящимся сердцем делает ещё шаг, который получается немного резким, рука Марии начинает двигаться, и он моментально нажимает курок. Пуля пробивает голову Марии и выбрасывает позади неё на светлую вертикальную полосу обоев кометный хвост окровавленных мозгов. После сильного удара по голове она сразу перестаёт жить и падает на линолеум, увлекая девочку за собой. Олег Петрович бросается к ней и поднимает плачущего ребёнка на ноги, а Мария остаётся лежать, повернув искажённое предсмертным ужасом лицо к стенке, рука с ножом откинута назад, ноги согнуты в коленях, волосы брошены пол, как тёмный букет.

Женщина забирает у Олега Петровича свою дочь и утешает её на кухне, пока она не видит, он касается пальцем тёплого кровавого следа на стене и пробует на вкус маленький солёный кусочек мозга Марии, напоминающий по вкусу какие-то консервы, которые он ел в далёком детстве. Олег Петрович бросает печальный взгляд на разбитую пулей голову девочки, на то место, где её нежная шея с трогательной красотой переходит в щёку, ухо, распахнутый глаз, тут и там попадаются тонкие нити волос, маленькие губы приоткрыты, вот откуда ушла душа, думает он, поворачивается и выходит из квартиры в темноту.

4. Любовь

Олег Петрович тяжело поднимается по тёмной лестнице проклятого дома, направив дуло пистолета прямо перед собой. Его глаза быстро привыкают к мутной темноте, всё же разбавленной еле заметным светом, таким слабым, что кажется, будто это светят звёзды. После убийства Марии к Олегу Петровичу пришло беспредельное и нечеловеческое одиночество, словно она была последним близким ему человеком. Теперь он поднимается всё выше и выше, как неизвестный космонавт, отправленный втайне пешком к границе галактики на случай, если ракеты подведут.

Его ведёт запах Юли, который он почувствовал ещё внизу, едва приблизился к ней, запах смерти, пугающий и одновременно влекущий. Она могла бы войти в любую из квартир, просто позвонить и попросить убежища, её бы пустили и она погрузила бы их всех в вечную тишину. Но запах ведёт только вверх, вверх, словно Юля никого больше не хочет вовлекать в этот смертельный бой охотника и зверя. В проклятом доме пять этажей, в нём нет ни лифта, ни мусоропровода, ни даже рисунков на стенах, словно люди живут тут только на бумаге, а на самом деле давно уехали за границу или вообще на тот свет. Может быть, потому Юля и не заходит в квартиры, что там одна пустота.

Остаётся последний этаж. Она должна быть там, за последним лестничным пролётом, Олег Петрович видит окно, отворённое в звёздную темноту, пожарный ящик с песком, стоящий посреди лестничной площадки перед окном, и Юлю, сидящую на ящике, закрывшую руками лицо. Рядом с ней лежит окровавленный нож. Олег Петрович направляет на неё пистолет.

— За нож не хватайся, а то убью, — говорит он охрипшим голосом. — Подругу твою уже пристрелил. Башку навылет пробило.

Юля продолжает неподвижно и беззвучно сидеть на ящике. За пыльными стёклами окна — чернота, а за прямоугольником, освобождённом открытой створкой сияющие звёзды, такие яркие, что кажутся сладкими.

— Я плачу, — вдруг с каким-то отвращением говорит Юля. — Господи, как я могу плакать?

Невидимые слёзы текут по её щекам. Потом она резко отнимает ладони от лица. Она сидит спиной к окну, и Олег Петрович не может видеть его черт, но различает неживую бледность кожи, словно она покрашена белой краской.

— Что же теперь будет? — спрашивает Юля, голос её дрожит. — Я боюсь, — она встаёт и, повернувшись, идёт к окну, как на казнь, продолжая плакать одними слезами, даже не вытирая лица, руки её опущены. Оттуда она смотрит вниз, где на чёрном асфальте до сих пор лежит Вася Рыжов, кажущийся отсюда просто брошенным старым пальто.