Наука побеждать - Борис Сапожников

Засыпать под усилившийся гул снова я не захотел, а потому героическим усилием превозмог лень и поднялся с постели. Надев повседневный мундир, отправился искать графа или Ахромеева. В коридоре встретился с Ахромеевым, сменившим Павловский мундир на гражданский сюртук. Судя по помятому лицу, он также не спал большую часть ночи.

— Что это за гул? — спросил я него.

Он в ответ только плечами пожал.

— Поднимемся на второй этаж, — предложил он. — С балкона на город посмотрим.

По дороге на второй этаж мы встретили Фрезэра и Максименку. Все вместе поднялись и вышли на просторный балкон особняка. Там уже стоял граф Черкасов, вооружённый зрительной трубой.

— Поглядите, — указал он на чёрные пятна на фоне громадной луны. Они казались чёрными дырами на её серебристом лике.

Я приложил окуляр своей трубы к глазу и навёл на них.

— Дирижабли? — спросил я. — Британцы возвращаются из Америки?

— Вряд ли, — мрачно заметил граф. — Во-первых, их всего десять. А во-вторых, что бы им делать в небе над Лондоном?

— И флаг, — добавил Ахромеев. — Я такого нигде не видел.

Над флагманским дирижаблем вилось громадное красное полотнище, в центре которого красовался белый круг с чёрным изломанным крестом. Теперь воздушных левиафанов освещали огни ночного Лондона, разбуженного протяжным гулом их двигателей, и можно было прочесть названия на их длинных бортах.

— Leibstandarte SS Adolf Hitler, — прочёл имя первого дирижабля граф Черкасов. — И кто он такой, этот Гитлер? Может быть, вы знаете, Ахромеев? Вы же занимались Пруссией и Рейнской конфедерацией весьма плотно.

— Это имя несколько раз проскакивало, — кивнул Ахромеев. — Вроде бы это некий лидер серых солдат, однако, лично его никто не знает, и не видел. Вроде бы, он цесарец из Австрии, но это только предположение.

— Das Reich, — прочёл я название второго дирижабля.

— Тут всё понятно, — усмехнулся Ахромеев. — Это немцы. Скорее всего, пруссаки.

— Totenkopf? — удивился Фрезэр. — А при чём тут гусары Приттвица?

— Серые тоже очень любят подобные символы, — заметил я. — Вспомните Щитно.

Я забыл, что мы вроде бы не знакомы, однако этого никто не заметил.

— Wiking, — прочёл я следующее название. — А вот это, действительно, странно. Или тут ещё и шведы, вместе с немцами?

— Вряд ли, — покачал головой граф Черкасов и снова приложил к глазу зрительную трубу. — Nord, — произнёс он и пожал плечами, — хотя всё может быть.

— Prinz Eugen, — таким было имя следующего дирижабля и я спросил: — Кто-то из Рейнских курфюрстов?

— Нет, — возразил мне Ахромеев, — скорее, он назван в честь Евгения Савойского, помните такого римского полководца? Его слава гремела по всей Европе не так давно.

— Наш преподаватель истории в корпусе, — встрял поручик Максименко, — сравнивал его с князем Суворовым.

Никто не стал смеяться над этим каламбуром.

— Florian Geyer, — прочёл я следующее название. — Это уже более древняя история. Некий рыцарь, что ли?

— Времён Мартина Лютера, — уточнил Ахромеев и прочёл следующее имя дирижабля: — Hohenstaufen, ну тут всё ясно.

— Frundsberg? — такое имя носил следующий левиафан. — Никогда ничего такого не слышал, — покачал головой я.

— Это ландскнехт, — объяснил большой знаток германской истории Ахромеев. — Прославился тем, что умер, когда пытался утихомирить своих наёмников, которым задержали жалование.

— Nordland, — прочёл название последнего дирижабля граф Черкасов, — похоже, вы были правы, Суворов, без шведов тут не обошлось.

И тут на город упали первые бомбы.

Казалось, балкон под нашими ногами подпрыгнул. Мы были вынуждены схватиться за кованые перила, чтобы не попадать с ног. А в городе вспухали сотни огненных «цветов». Бомбы сыпались на Лондон из чрева небесных левиафанов, разнося здания, тонны взрывчатки падали на головы ничего не понимающих людей, многие из которых вышли из домов поглазеть на дирижабли, что и спасло им жизнь. В городе начались первые пожары, зарево которых окрасило багрянцем брюхи дирижаблей. Между их громадных туш потянулись в небо чёрные клубы дыма.

Едва оправившийся от недавнего пожара Лондон, вновь подвергался разрушению. Хотя десятка дирижаблей явно недостаточно, чтобы сровнять с землёй город таких размеров, как столица Британии. А значит, очень скоро враг, кем он ни был, высадит десант. И точно, очередная партия чёрных точек, не взорвалась, сея вокруг себя смерть. Десантные шлюпки. За ней последовала вторая волна шлюпок. Третья. Четвёртая. Ещё и ещё одна. Сколько же на дирижаблях солдат? Не меньше, чем по дивизии на каждом. Тысячи человек. И кто будет противостоять им? Смешные «чарли»? Полиция, у которой даже оружия нет? Солдаты гарнизона? Сколько их? И ведь они разобщены, сидят сейчас по казармам и точно так же, как остальные жители столицы, ошеломлены. А сейчас на них обрушатся несколько дивизий серомундирных солдат.

— Максименко, принимайте командование стрелками, — скомандовал я. — Фрезэр, готовьте гренадер, мы выходим в город.

— Есть! — ответили оба поручика и бросились бегом выполнять мои приказы.

— Что вы творите, Суворов?! — вскричал граф.

— Иду наводить порядок в городе, — ответил я, направляясь вслед за офицерами. — Гренадеры там, — я махнул рукой за спину, — будут нужней. Мы сможем спасти сотни жизней.

— Только солдат угробите! — вскричал Ахромеев. — Там же дивизии с дирижаблей высаживаются.

— Они не ждут организованного сопротивления, — ответил я, — и сейчас большая часть их занимается грабежом и насилием. Поэтому появление даже взвода гренадер будет для них изрядным потрясением. Для охраны вашего особняка остаётся стрелковый взвод под командованием Максименки.

— Это чистой воды безумие, — покачал головой граф Черкасов. — Считаете, что вам британцы спасибо скажут? Не дождётесь от них.

— Не за спасибо воюю, — пожал плечами я. — Просто не хочу смотреть на то, как гибнут люди. Кем бы они ни были.

— Ваши принципы погубят вас, Суворов, — покачал головой Черкасов, — а главное, солдат, что вы ведёте в бой.

Бой шёл на наскоро сложенной баррикаде в четверти версты от особняка. «Чарли» вместе с констеблями предпринимали жалкие попытки отбить атаку серомундирных солдат. Их враги шагали колонной, напирая стройными шеренгами по пять человек с примкнутыми штыками. В общем, долго обороняться лондонцы не имели ни малейшей возможности. Если бы не подошли мы.

Семьдесят пять — со мной семьдесят шесть — человек в гренадерках, также шагали колонной по пять и к мушкетам нашим были примкнуты штыки.

— Взвод, — скомандовал я, — к бою готовьсь! Залп даёт только первая шеренга! Вперёд!

Я выхватил баскетсворд, драгунские пистолеты, хоть и висели в кобурах на поясе, однако заряжать их было некогда.

— На баррикаде! — крикнул я. — Все на землю!

Навряд ли британцы уразумели мои слова, но смысл их был понятен и так. Они бросились в разные стороны, некоторые рухнули ничком на мостовую для верности ещё и головы руками прикрыли.

— Огонь!

Первая пятёрка гренадер дала залп по серомундирным. Пара их рухнула на землю перед баррикадой. Они явно не ожидали какого-либо организованного сопротивления и были ошеломлены. Этим я просто обязан был воспользоваться.

— Вперёд! — крикнул я, вскидывая палаш. — В рукопашную!

Мы легко взбежали на баррикаду, которую никто не защищал с нашей стороны, и схватились с немцами. Я обрушил на голову первого палаш, но с удивлением обнаружил, что каска на его голове не кожаная и даже не железная, а, скорее всего, стальная. Клинок отскочил от неё, оставив зарубку, однако серый, что называется, поплыл, выронил мушкет и стал лёгкой добычей для моих гренадер. Второй серый попытался ударить меня прикладом, я перехватил его ещё в замахе и ткнул врага палашом в живот. Оттолкнув его, схватился с третьим, потом с четвёртым, пятым, шестым… С кем-то только обменивался парой ударов, кого-то успевал ранить, кого-то убить. Доставалось и мне, однако ран я не чувствовал, о том, что меня зацепили штыком или офицерской саблей, понял только после боя по тёмным пятнам на мундире или крови текущей из ран.

Похоже, эти солдаты были готовы к бою, и справиться с ними оказалось непросто. Выручила стойкость и умение моих гренадер. Мы потеснили серых, и к нам присоединились воодушевленные победой «чарли» и прочие горожане. Они атаковали немцев с флангов, выскакивая из переулков или же просто стреляя из окон. И враг не выдержал. Атакуемые с фронта и флангов, серые обратились в бегство. Первыми побежали солдаты последних шеренг, большую часть боя чувствовавшие себя, можно сказать, в безопасности, а теперь подвергшиеся атакам врага, которому не удавалось иногда даже ответить. Унтера, которые должны были сдерживать бегство, не справились, их просто смели.