Баллантайн - Уилбур Смит

выбрал часовой, чтобы улизнуть со своего поста. Он, наверно, вернулся под односкатный навес и сладко храпит на циновке из сухой травы. Они возьмут его вместе с остальными, когда займутся навесом. Камачо пошел вверх по склону дальше в лагерь. В лунном свете брезент палаток отливал призрачным серебром, разжигая его похоть. Камачо перекинул ружейный ремень через плечо и поспешил к левой палатке. Вдруг он остановился: из тени появилась темная фигура. Правая рука с ножом инстинктивно поднялась, но он узнал одного из своих людей, того, которого послал перерезать глотку англичанину.

Тот отрывисто кивнул, до сих пор все шло хорошо. Они вместе двинулись дальше и разделились только вблизи двух палаток. Камачо не собирался проникать в палатку через вход, закрытый откидным полотнищем, — вход наверняка крепко зашнурован, а если внутри приготовлены сюрпризы, они должны поджидать его именно в этом месте. Он обогнул палатку и нагнулся у одного из прикрытых вуалью вентиляционных отверстий. Он просунул в него лезвие ножа и одним рывком дернул вверх. Брезент оказался плотным, но лезвие было заточено со знанием дела, и боковая стенка с тихим свистом распалась надвое.

Камачо шагнул внутрь и, пока глаза привыкали к полной темноте, с довольной ухмылкой расстегнул брюки. Он различил узкую складную койку и небольшой белый шатер москитной сетки. Он медленно двинулся вперед, стараясь не споткнуться о ящики с медикаментами, расставленные вокруг койки.

Португалец подошел ближе, яростным рывком сорвал муслиновую сетку и во весь рост растянулся на койке, нашаривая голову женщины, чтобы заглушить ее крики. Свободный конец пояса хлестнул его по животу, брюки сползли на бедра.

В тот же миг он оцепенел от ужаса, поняв, что койка пуста. Перейра принялся лихорадочно ощупывать ее, сантиметр за сантиметром, потом вскочил на ноги и свободной рукой натянул брюки. Он был растерян, сбит с толку, и мысли, одна другой безумнее, проносились у него в голове. Может быть, женщина встала с койки по естественной надобности, но тогда почему так тщательно зашнурован вход? Или она услышала его и спряталась за ящиками, вооружившись скальпелем? Он в панике обернулся, взмахнув ножом, но в палатке никого не было.

Вдруг его словно громом поразила догадка: отсутствие часового на посту, отсутствие доктора в палатке — такое совпадение не случайно. Он глубоко встревожился. Что-то происходит, а что — он не понимал. Камачо рванулся к прорехе в брезенте, по пути споткнулся о ящик и растянулся, но снова поднялся, проворный, как кошка. Он выскочил наружу, застегивая пояс, остановился и стал в безумии озираться по сторонам, потом снял с плеча ружье и еле удержался, чтобы не окликнуть своих людей вслух.

Главарь подбежал к палатке англичанина в тот самый миг, когда его напарник, размахивая ножом, выскочил через темный разрез в брезенте. Даже в лунном свете было видно, что он бледен и напуган. Увидев главаря, он завопил и бешено кинулся к нему с серебристым ножом в руке.

— Тише, болван, — рявкнул на него португалец.

— Он ушел, — выдохнул напарник, вытягивая шею и вглядываясь в глубокие тени, отбрасываемые деревьями. — Их нет. Все ушли.

— Идем! — рявкнул Камачо и повел его к односкатному навесу воинов.

Не успев дойти до него, они повстречали товарищей — те бежали к ним, сбившись в кучу.

— Мачито! — позвал чей-то тревожный голос.

— Заткни пасть! — прорычал Камачо, но человек не мог остановиться.

— Тут никого нет, они ушли.

— Их забрал дьявол.

— Никого нет.

Всех охватил трепет суеверного ужаса, темнота и безмолвный пустой лагерь обратили их в трусов. Камачо впервые в жизни обнаружил, что не знает, какой приказ отдать, что делать. Люди беспомощно столпились вокруг него, казалось, им легче, когда рядом ощущается локоть товарища, они вертели ружья в руках и передергивали затворы, тревожно вглядываясь в темноту.

— Что нам делать? — послышался вопрос, которого Камачо боялся больше всего.

Кто-то подкинул бревно в бивуачный костер, тлеющий посреди лагеря.

— Не надо, — неуверенно приказал Камачо, но все инстинктивно потянулись к теплу и утешению оранжевых языков пламени, что взметались ввысь, как из пасти огнедышащего дракона.

Они повернулись к огню спиной, образовав полукруг, и глядели в темноту, которая по контрасту с огнем сразу стала непроницаемо черной.

Смерть налетела из темноты. Ни один шорох не предупредил бандитов, только обрушились внезапные громовые раскаты и вспышки пламени, надвинулся длинный строй ружейных стволов, изрыгающих смертоносное пламя, а потом — хлопающие звуки, словно мальчишка бросил горсть мраморных шариков в грязную лужу.

Тяжелые шарики свинца сразу опрокинули людей, столпившихся у костра, и они, крича, бросились врассыпную.

Один из них отскочил назад и на бегу вдруг согнулся пополам — пуля попала ему в живот. Он споткнулся о горящее бревно и рухнул в пылающий костер. Его волосы и борода вспыхнули, как сноп сосновых иголок, и отчаянный вопль достиг верхушек деревьев.

Камачо вскинул ружье, слепо целясь в темноту, откуда доносился голос англичанина, отдававшего команды на ведение массированного залпового огня.

— Первое отделение. Заряжай. Второе отделение Три шага вперед. Круговым залпом…

Перейра понял, что опустошительный залп тесно сдвинутых ружей, который только что смел их, вот-вот повторится. Немало жарких деньков выпало на его долю, не раз он с презрительной усмешкой наблюдал, как англичанин командует двойным строем своих кукол в красных мундирах. По команде передний ряд прицеливается и стреляет, потом второй ряд дружно делает три шага вперед, занимая просветы в первом ряду, и, в свою очередь, прицеливается и стреляет. Те же перестроения, только в десять тысяч раз масштабнее, отбросили атаку французской кавалерии в битве при Катр-Бра, а теперь они наполнили Камачо неописуемым ужасом. Он выстрелил в темноту, туда, где раздавался холодный, педантичный голос англичанина. Выстрел раздался в тот самый миг, когда один из его людей, сбитый с ног при первом залпе, но раненный легко, с трудом поднялся на ноги прямо перед дулом ружья Камачо. Пуля Камачо с расстояния в полметра попала ему прямо между лопаток. Горящий порох опалил рубашку, и она вспыхнула мелкими красными искрами. Человек вытянулся во весь рост лицом