Таинственный двойник - Юрий Торубаров

– Нет, – почему-то смутился дядя.

– А костюмы пошили?

– Тоже нет, – он вздохнул.

– Вот видишь, а я успел вернуться!

В этот день они долго сидели вдвоем. Раймунд рассказывал о своих новых злоключениях, а дядя с ужасом в глазах внимательно его слушал. Когда Раймунд закончил повествование, дядя сделал резюме услышанному:

– Мне думается, что все это дело одних рук – тамплиеров. Это опасный противник. Надо всегда быть начеку. И мне непонятно, почему король до сих пор не дал мне ответа. Я даже обратился с письмом к моему давнему другу, ныне маршалу Франции Патэ. И он молчит.

Раймунд почувствовал, что дяде было неловко за то, что он не может до сих пор добиться решения, казалось бы, не очень сложного вопроса. Чтобы замять этот разговор, дядя начал рассказывать про одно событие, которое здесь недавно было.

– Ты знаешь, в людях иногда проявляются такие способности, что диву даешься. У нас в гостях была, ты думаешь, кто? – он смотрит на него с интригующей улыбкой.

Раймунд почему-то сразу подумал об Агнессе. Лицо его покраснело. Дядя понял.

– О, да ты у меня еще совсем, совсем юный! Да, она, она, юная герцогиня Водан, и она убеждала меня, что ты жив, – он хлопнул его по коленке. – Но хороша! Ой как хороша! Боюсь, беды ты с ней не оберешься.

– А это почему? – Раймунд смотрит на дядю серьезными глазами.

– Да от кучи поклонников. А я твою натуру знаю, малейшее оскорбление и… шпага в руке. Кстати, я тебя подготовлю. Завтра придет учитель фехтования, лучше которого во всей Франции нет.

Раймунд промолчал. Но, чтобы как-то отойти от этой темы, спросил:

– Дядя, а как ты думаешь, почему король нас не принимает?

Дядя задумался. Он встал, прошелся по комнате. Поправил в канделябре покосившуюся свечу. Подошел к окну. Раймунд понял, что это трудный для него вопрос и дядя что-то знает, но почему-то не хочет сказать.

Он подошел к нему и тоже посмотрел в окно. Там двое южан вертелись около телеги.

– Хорошие ребята? – спросил де Буа, поворачиваясь к племяннику.

– Хорошие.

– Я с ними рассчитался.

– Дядя, ты не будешь против, если они еще поживут?

– Да сколько угодно, – он еще раз взглянул на нечаянных гостей и пошел к креслу.

Вернулся к креслу и Раймунд. Подвинулся к дяде поближе.

– Дядя, ты не ответил на мой вопрос. Я чувствую, что тебе почему-то трудно об этом говорить. Не бойся, я выдержу. Для меня лучше знать, чем об этом думать.

– Ты прав, – он потер ручки кресла.

– Дело в том, что, спасая сестру, ты лишился графства.

В голове Раймунда это сообщение нашло иное выражение. Граф де Буа напрямую не хочет сказать, что он раскрыт, а раз так, то его лишают наследства в пользу настоящей графини.

– Дядя, – он решил во всем признаться сам, – что мне оставалось делать, по…

– Подожди, подожди, – дядя приподнял руку, – ты хотел сказать, что остается делать нам. Я пока не знаю, и торопиться не будем. Свадьба еще не назначена, поэтому решения нет. Король чего-то выжидает.

В голове Раймунда все смешалось: свадьба, ожидания короля…

– А при чем тут свадьба? – осторожно спросил он.

– А то, что в брачном договоре записано: тулузские земли идут в собственность брата короля как приданое.

Совсем запутался Раймунд: «При чем здесь брат короля? Неужели он женится на Констанции? Ба, тогда все ясно!» Лицо его просветлело. Он вспомнил совет Грозного: если не хочешь беды, никому, слышишь, никому – ни жене, ни другу, никому никогда не говори о своей тайне. «А я чуть не проболтался. Нет, все. Урок на всю жизнь. Держаться до последнего. Итак, я пока граф. Там видно будет. Возвращаться туда – смерти подобно».

– Тогда ясно. Король делает вид, что меня нет. Свадьба прошла, земли вошли в королевский домен. И будет поздно.

Де Буа как-то странно посмотрел на племянника. Его взгляд как бы говорил: «Ну и головаст же ты, мой племянничек». Да, так и подумал.

– А позже, дядя, как ты думаешь, он нас примет?

Дядя опять задумался, потом сказал:

– Надеюсь на маршала.

Маршал старался. Хорошо изучив короля, он выжидал момента. И в один из дней Ферри Патэ подумал, что время для этого наступило.

– Ваше величество, – сказал он перед уходом, глядя на доброе выражение лица своего господина, – у меня есть старый друг.

– Уж не граф ли де Буа? – голова короля наклонилась, а сам он весь собрался, точно приготовился к прыжку.

– Он, – сознался маршал.

– Я его, Ферри, принять не могу.

– Почему? – искренне удивился маршал.

– Если я его приму сейчас, то сильно пострадают интересы Франции.

Маршал сник:

– А почему?

Король подошел к Ферри и, как делают друзья, положил на его плечо руку. Патэ увидел, как в глазах его промелькнуло глубокое сожаление. Да, король был великий человек.

– Моя совесть не позволит посмотреть в глаза этого юноши!

– Вы, сир, удивительный король! – Ферри поднялся, а от нахлынувших чувств его глаза заблестели.

ГЛАВА 45

Замок Водан преображался на глазах. Это случилось после приезда герцогини с дочерью. Такой деятельной свою сеньору ее слуги не видели никогда. Менялись крыши на башнях, почти заново замостили двор. Дождались очереди дорога и даже окружающие леса. Убирались старые деревья, вытаскивали валежник. Все начинало новую жизнь.

Слуги, шепчась меж собой, говорили, что их госпожа явно ждет в гости короля. В стороне от всего этого была только Агнесса. Эта прекрасная амазонка, оседлав любимого Полета, мчалась по лесным дорогам, нимало не заботясь матушкиными трудами. Со шпагой на боку, в мужском костюме, она была похожа на юношу. Все, кто видел ее в этот момент, приостанавливали работу и теплым взглядом провожали добрую, сердечную молодую хозяйку.

С некоторых пор главной целью ее поездок было посещение того места, где она наткнулась на еле живого Раймунда. Она отлично помнит его взгляд, такой теплый, так ласково сказанное: «Настенька!» Что это за слово? Может быть… А впрочем, чего гадать! Она видела его глаза. Они говорили о его душе лучше слов. «Он мой, мой! Он жив!» – повторяла Агнесса.

После такой «встречи» у нее всегда было хорошее настроение. Дочь никогда не спрашивала у матери, для чего она проводит столь серьезные перемены. «Маман взялась за ум и приводит в порядок свое хозяйство», – думала она.

И вот, когда работы близились к концу, как-то поутру мать зашла в спальню дочери.

– Лежи, лежи, милая! – ласково сказала она, присаживаясь на кровать. – Какие видела сны?

Как мила была она в этот момент! Наконец-то проснулись ее материнские чувства. Дочь от счастья готова была броситься ей на шею.

Посчитав, наверное, что ласки отпущено достаточно, тон материнского голоса несколько изменился. В нем появились сухие, давящие нотки.