Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера - Александр Мазин

Ярл забеспокоился. То, что за его спиной – полторы сотни обученных и хорошо экипированных вояк, как-то враз поубавило значение. Берсерк, он и по жизни берсерк. По крайней мере так здесь принято считать. А Папа берсерков – это должно быть нечто совершенно невообразимое. Замес инеистого великана с бешеной лисицей.

Кроме того, рядом со Стенульфом стоял Медвежонок – со свежим «волчьим» тату на волосатой лапе. И я, пусть маленький, но круто прикинутый боевик с дорогущим оружием и росписью «от Хрёрека Сокола» на одежке.

А рядом с ярлом – Дубина-Хавгрим, родич Стенульфа (как это неудачно!), и молоденький сынок ярла, который был скорее минусом, чем плюсом, в случае скоротечного боевого контакта.

– Кому я служу? – процедил через губу Каменный Волк. – А ты угадай, Торкель-ярл!

– Я не гадалка, – буркнул ярл. – Если ты из Сёлунда, то, думаю, служишь ты Рагнару-ярлу.

– Ты плохо подумал, – Стенульф усмехнулся, продемонстрировав желтые, но всё еще крепкие зубы. – Попробуй еще раз.

Молоденький ярленыш уставился на грозного дедушку разинув рот.

– Ам! – рявкнул Стенульф, ляскнув зубами.

Парнишка дернулся, но тут же взял себя в руки и напыжился, став еще больше похожим на папу. Вернее, на дружеский шарж на него.

Ярл глядел поверх наших голов, пытаясь высмотреть, что там – на подворье? А что, если за забором – кто-то серьезный? Например, Хрёрек Сокол со своим хирдом?

Знал бы он, что по ту сторону – одни бабы да трэли…

– Один, – не дождавшись ответа, проворчал Стенульф. – Вот кому я служу. Где ты был, когда творилось беззаконие, Торкель-ярл? И что тебе надо здесь сейчас, когда волей богов Закон восстановлен?

– А я слыхал другое, – видимо, ярлу очень не хотелось отправляться восвояси. Но наезжать, не имея полного расклада сил, он побаивался.

Мне было немного не по себе. Я-то знал, что за нашей спиной нет ни роты автоматчиков, ни даже полусотни дренгов-копейщиков. Однако, чем больше я беспокоился, тем активнее делал физиономию кирпичом. Правда, так естественно и грозно, как у Медвежонка, у меня не получалось. Свартхёвди выглядел просто жутко. «Школа молодого берсерка» наложила на его простую грубоватую физиономию трудно описываемый отпечаток с трудом сдерживаемого зверства. Он был похож на льва, которого удерживает от прыжка лишь хлипкий хлыст и могучая воля укротителя. Чуть ослабнет «поводок», и лев прыгнет… В общем, они с дедушкой: два сапога – пара.

– Тебя обманули, – голос Стенульфа был больше похож на рычание зверя. – Кто это сделал?

– Неважно. Мне сказали, что один из людей покойного ярла по имени Торд Болтун убил его вдову и завладел фюльком. Я хочу его видеть.

– Твое желание можно осуществить, – согласился Стенульф. – Я не родич ему и возражать не стану. Но тебе придется самому выкапывать его обгорелые кости.

– Он мертв? Кто его убил?

– Я, – небрежно уронил Стенульф. – Что еще ты хочешь знать?

– Вдова ярла…

– Она жива. И сыновья ярла – тоже. Ты удовлетворен? Или мне поклясться?

– Я тебе верю! – без промедления ответил ярл.

– Тогда возвращайся домой.

– Мои воины были в пути с самого рассвета, – заявил ярл. – Они устали и проголодались.

– Полдня в пути – и уже устали? – Стенульф хмыкнул. – Твои воины изнежены, как румлянская рабыня для мужских утех.

Ярл побагровел. В словесной дуэли он проиграл еще одно очко.

– Мы торопились, – пробурчал он. – И у нас нет с собой достаточного запаса пищи.

– Любой сёлундский мальчишка может обходиться без еды три дня! – Каменный Волк пренебрежительно фыркнул.

Он не хотел (и это понятно) пускать ярла сотоварищи на территорию усадьбы. Как только выяснится, что там нет кавалерии, Торкель сразу обнаглеет.

Некоторое время они с Каменным Волком играли в гляделки… И мне заранее было известно, кто проиграет.

– Мне есть чем заплатить за пищу и кров, – сдался Торкель.

– Не нужно, – совершил ответный жест Стенульф. – В этом доме найдется чем угостить уважаемых гостей. Пусть твои воины завяжут шнурки на своих мечах[92], и ворота усадьбы откроются для них.

– Быть посему, – резюмировал ярл под широкую ухмылку Хавгрима Палицы. Вот кто был искренне рад, что стороны договорились.

Что же до ярла, то он был весьма раздосадован, обнаружив, что на переговорах мы представляли только самих себя и никакого боевого подразделения в усадьбе нет.

Но слова были сказаны, а за базар здесь принято отвечать.

В общем, произошла еще одна пьянка, облегчившая закрома осиротевшего фюлька.

Конечно, ярлу пришлось отдариваться. Серебром… Которое без зазрения совести присвоил Каменный Волк.

Этой ночью в доме было не то что не продохнуть… Шагу не ступить из-за валявшихся на полу выпивох.

Мне стало понятно, как папаше Медвежонка удалось совершить свой подвиг. Я бы перерезал их всех, даже не будучи берсерком.

Утром ярл со своей командой убрались. Не забыв, впрочем, позавтракать. Остался только (с разрешения ярла) Хавгрим Палица. Я уже знал, что он – «штатный» ульфхеднар ярла Торкеля. Кошмар! Куда ни плюнь, везде одни берсерки!

И я – туда же.

Нынешней ночью мне предстояло «говорить» с Одином. Так сказал Каменный Волк, и я вынужден был сделать вид, что нисколечко не боюсь. Но это было далеко не так…

Глава двадцать восьмая,

в которой герой пробует пообщаться с богами

Местное святилище, вернее, кумирня заметно отличалась от той, которую я когда-то посетил с подачи Рунгерд и где меня едва не прибило «божественным электричеством». Но отличия были примерно как у американского сериала, переделанного на русский лад. Формат оставался прежним. И запах – тоже. На сей раз мы вошли вдвоем и все необходимые процедуры (убиение петуха и «кормление» идолов) выполнял Каменный Волк. Никакого трепета я не испытывал. Стенульф – тоже, насколько я мог судить. Умащая птичьей кровью губы идолов, он непрерывно бормотал что-то ритмичное: то ли стихи, то ли заклинания в стихах. Но… Как бы это выразиться поточнее… Явно без огонька. Такой же невнятный бубнеж я, помнится, слышал, когда чиновник из Петербурга, подарив себе на день рождения новый «бентли», пригласил православного священника «освятить» машинку. Батюшка честно «отработал» гонорар, принял водочки под бутербродик с икоркой, но на общую попойку остаться не пожелал. Я, впрочем, тоже. Вручил имениннику подарок от имени Федерации воинских искусств – и тихо слился. И я, и батюшка сделали то, что требовалось, но не более того.

Однако в данной ситуации явный формализм процедуры меня удивил настолько, что, когда мы вышли, я напрямик спросил об этом Стенульфа.

Могучий дед пронзил меня ледяным взглядом и поинтересовался: а что я, собственно, ожидал увидеть и прочувствовать?

Я промямлил что-то по поводу «потрясения духа».

Дедушка расхохотался. Вернее, раскаркался, как старый ворон.

И пояснил, что Один – один, а деревяшек таких – как вшей на трэле. Ежели Один или кто-то из Асов снизошел к моей ничтожной персоне, то это мне просто повезло.

Ни хрена себе – повезло! Чуть штаны не намочил…

– Зачем тогда птичку загубили? – поинтересовался я.

– Положено, – последовал ответ. – Одину, может, и наплевать на твои намерения, однако без жертвы нельзя. Вдруг обидится?

Однако глупо ожидать, что Отец воинов отреагирует на жалкого петуха, заявил Стенульф. Вот если бы мы кого покрупнее прирезали. Раба, например, а еще лучше – взятого в бою пленника, тогда – другое дело. Хотя, если ты хочешь задобрить Одина по-взрослому, самый лучший способ – поймать франкского или там германского монаха и подвесить его на Священном Древе. Не собственноручно, конечно, а с привлечением жрецов-специалистов. Вот тогда Отец Воинов тебя точно услышит и к пожеланиям твоим снизойдет. Метод проверенный. Стенульф самолично его опробовал, когда в молодости, по поручению покойного ныне конунга Харека, кончал священников, которых навел в Данию другой конунг, Харальд Клак[93].

А теперь – о важном…

Этой ночью мне следует расположиться на месте, которое он, Стенульф, выберет и укажет, и в положенное время выпить чародейское снадобье. Оное снадобье Каменный Волк выдаст мне непосредственно перед процедурой. Пить зелье следует неторопливо, без суеты, с того момента, как взойдет луна. Момент восхода луны я точно не пропущу, потому что небо ясное и изменения погоды не предвидится. От меня требуется немного: не суетиться, не думать о разных глупостях, и вообще желательно не думать, а принять сердцем красоту Срединного Мира.

А там – как получится. Если Один снизойдет к такому жалкому существу, как я, то понимание правильного бытия поселится в моем сердце. А правильное бытие и есть особое состояние, в которое впадает берсерк.

Я был удивлен. В моем теперешнем непродвинутом понимании это было не состояние единства с миром, а состояние «всех убью, один останусь». Но спорить с дедушкой я не стал. И задавать вопросы философского содержания – тоже. Сделаем, что сказано, и по ходу разберемся.