На службе народу - Кирилл Мерецков

После одного взгляда на все эти изгибы и повороты становилось понятно, к чему было приковано внимание обеих сторон. Мы стремились, во-первых, перерезать железные дороги Смоленск - Гжатск и Вязьма - Брянск, чтобы замкнуть кольцо окружения за спиной фашистских войск на их ржевско-вяземском плацдарме; во-вторых, ликвидировать демянский выступ. Немцы же хотели пробиться от Демянска мимо Селигера к Ржеву, чтобы отсечь войска левого крыла Северо-Западного фронта и войска Калининского фронта.

Все это означало, что особое значение будет придаваться флангам группировок и именно там развернутся основные бои. Добавлю, что Ставка считала главной ареной будущих сражений летом 1942 года не юг, как ориентировала наша разведка, а центр, опасаясь нового наступления гитлеровцев на Москву. Генеральный штаб рекомендовал осуществлять в связи с этим стратегическую оборону. Ставка приняла данный план с некоторыми поправками. Нужно было, следовательно, наметить, где и как конкретно расположить резервы на Западном направлении, причем особенно беспокойным местом оставался как раз неправильный по форме многоугольник Калининского фронта. Г. К. Жуков, занятый по горло крупными проблемами, не мог вдаваться во все детали обстановки на нескольких фронтах сразу. Между тем от этих деталей во многом зависел исход предстоявшей летней кампании. Вот зачем я и направился на правый фланг Западного направления.

Работа пошла. За те полтора месяца, что я здесь пробыл, у меня установился тесный контакт с руководством на~ правления. Мы были солидарны, за единственным исключением, во всех отношениях и плодотворно трудились над общим делом. Исключение же, о котором я упомянул, это особый и довольно любопытный сюжет, стоящий того, чтобы о нем рассказать отдельно. В целом я назвал бы его "женским вопросом".

Кто не знает, сколь огромную роль сыграла в годы Великой Отечественной войны советская женщина-труженица! Колхозные поля, заводы, учреждения, лишенные ушедших на фронт мужчин, перестали бы быть сферой жизни и труда, если бы место в строю не заняли женщины. Но этим не ограничился их подвиг. Женщины-воины играли очень большую роль и на фронтах действия регулярных войск, и в партизанском движении. Что касается регулярных войск, то здесь положение женской части личного состава оставалось недостаточно определенным. Очень многое зависело, впрочем, не только от принятия Ставкой каких-то общих решений, но и от руководства Западного фронта, не уделявшего должного внимания специфическим интересам женской части армии и особенностям быта воинов-женщин. Когда миллионы мужчин вдруг отрываются от повседневной мирной жизни, у них на фронте остается мало времени, чтобы думать о проблеме взаимоотношения полов. Но проблема этим не снимается. Наоборот, она временами дает резко о себе знать. Стоит оказаться в воинской части хотя бы нескольким женщинам, чтобы вопрос всплыл сам собой. Можно закрыть на это глаза и умолчать обо всем этом. А можно честно постараться разрешить этот вопрос. Конечно, когда речь шла о судьбе Родины, не всегда удавалось вникать во всякие там тонкости. И все же я полагал, что, даже не прилагая особых усилий, можно многое изменить в лучшую сторону. А что сделать это было совершенно необходимо, меня убедили случаи, с которыми я тогда неоднократно сталкивался. Остановлюсь на некоторых из них.

Обходил я раз позиции. Иду лесом, гляжу, стоит сарай. Из одной трубы валит густой дым, из другой стелется пар. Из сарая слышен мужской смех, а на завалинке сидят, пригорюнившись, три девушки в военной форме. Сначала они смутились, увидев генерала. Стал я их потихоньку расспрашивать. Девушки успокоились, осмелели и рассказали, что, вот, моются в этой походной бане ребята из их подразделения. Но ведь и им нужна баня, а хватит ли воды? Ребята обещали, помывшись, освободить им сарай, вот они и ждут.

Я был возмущен поведением мужчин, поругал их, приказал освободить сарай немедленно, натаскать дров, принести воды и предоставить баню в первую очередь девушкам, и вообще всегда быть внимательнее к женщинам. Повеселевшие девушки пошли на откровенность и поделились со мной своими обидами. Одни обиды носили местный характер, и вопрос решался простым указанием командиру части об отдаче необходимых распоряжений. Другие упирались в более общие проблемы. Например, вопрос об обмундировании. Имевшееся совершенно не было приспособлено для женщин, и никто об этом не думал. А когда они сами хотели что-то там перекроить, то им запрещали. Ведь по уставу не было положено менять форму. Пришлось взять это на заметку для разговора "в верхах".

Другой эпизод. Приходит ко мне с жалобой женщина, сумевшая преодолеть рогатки военных условий и добраться прямо до генерала. В чем дело? Оказалось, что мимо ее дома проезжала часть, в которой служит рядовым ее муж. Она увидела мужа и пришла к месту расположения этой части. Но командир полка не разрешил женщине свидание с мужем. Все об этом знают. Не только ее муж, но и другие солдаты ходят хмурые, настроение у бойцов упало. Вызываю комполка. Он докладывает, что согласно имеющимся указаниям свидания строжайше запрещены. Тогда я своей властью дал солдату трехдневный отпуск и поселил его с женой в домике по соседству. Потом мне сообщили, что его товарищи высказывались так: повезло Феде, генерал армии здесь оказался, а если бы его тут не было, тогда как? И я подумал, что пора отменить нелепое распоряжение о запрете свиданий, а заодно решить проблему отпусков, в особенности для семейных. Проблему чрезвычайно сложную, если учесть, что, во-первых, с фронта в те дни трудно было отпускать кого бы то ни было, а во-вторых, могло возникнуть неравенство, поскольку у ряда солдат семьи находились на оккупированной территории и ехать им было некуда.

Постепенно разных случаев набралось немало, хотя это были только случаи, а не общее правило. Высказав о них свое мнение командованию Западного фронта, я счел вправе не скрывать своего мнения и от Ставки, предварительно известив об этом руководство фронта. Когда мне выпало как-то в очередной раз побывать в Москве, я, ничего не утаивая, все рассказал И. В. Сталину. Справедливость требует отметить, что необходимые меры были приняты. Вскоре решили вопросы о формировании женских воинских частей и подразделений и порядках в них, об обмундировании и многом другом. Не стану, впрочем, утверждать, что причиной послужил именно мой доклад. Сигналы могли поступать с разных сторон.

Что касается обещания Г. К. Жукова, то он его сдержал и доложил Верховному главнокомандующему о моей просьбе насчет армии. Сталин не возражал. Вскоре я стал командующим 33-й армией.

Раньше этой армией командовал генерал-лейтенант М. Г. Ефремов, мой ровесник и хороший друг. 33-я армия освобождала от фашистских захватчиков Наро-Фоминск, Боровск, Шанский Завод. Прорвав затем немецкую линию фронта в самой северной части течения Угры, она дошла до Вязьмы и была здесь остановлена, подвергшись контрудару со стороны 4-й танковой армии гитлеровцев. Сзади линия фронта сомкнулась, и воины 33-й армии повернули на юго-запад, в направлении на Ельню и Дорогобуж. В этом кольце вместе с ними оказались также бойцы 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, 4-го воздушно-десантного корпуса и ряд действовавших в том районе партизанских групп. После кровопролитных боев и трудного марша по тылам противника, из окружения вышли не все соединения 33-й армии, а вышедшие находились в нелегком состоянии. Тяжело раненного командарма не сумели вывезти, и он, не желая попадать к немцам в плен, покончил с собой. Это случилось за несколько дней до моего прибытия на Западное направление. Сейчас в Вязьме отважному воину и патриоту Михаилу-Григорьевичу Ефремову поставлен памятник.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});