Икосаэдр - Андрей Валерьевич Скоробогатов

заклевывать слабых или больных сородичей…

— Нет, — покачал головой Станислав. — Тут все было не так. Я осмотрел место, птицы были в характерном для зомби состоянии.

— Только этого не хватало, — полковник растер ладонями лицо, от чего на миг стал походить на бульдога. — Раньше только обезьяны, теперь куры… Мутирует вирус. — Но как это произошло? Вы не соблюдаете нормы безопасности?

— Видимо, кровь попала на траву, которую мы собирали. Образцы собраны, место продезинфицировано и покинуто. Сейчас половина поселка пустует. Куриц нет, питаться будем одними консервами.

— А эти блондинки… Как интенсивность атак, растет?

— Судя по всему, да, — кивнул староста, ему поддакнули с задних рядов.

— Средства эвакуации в нормальном состоянии?

— Два фургона. Но топлива хватит только до минских баз. Надеемся на вашу авиаподдержку.

— Посмотрим. Ничего не гарантирую. У нас и так эвакуация трех поселков по плану. Держитесь пока.

* * *

Тем вечером Алекс даже не притрагивается к гитаре, после четырехчасовой смены на дежурстве падает в кровать. Гробовая тишина висит над поселком, но ему все равно не удается сразу уснуть.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Хелен, гладя его по голове. — Только не говори, что о блондинках.

— Тогда я промолчу. Правда, не выходит из головы.

Хелен хлопает его по плечу, потом снимает футболку, ложится сверху, прижимается и трется голой грудью. Потом начинает ласкать языком мочку уха и целует в губы, но Алекс хмурится и никак не реагирует.

— Тебе не хочется? — расстроенно спрашивает она.

Он осторожно поднимает ее и кладет рядом с собой.

— Не в настроении. Представь, даже со мной это бывает. Наверное, старею.

— Ты все из-за этих белобрысых тварюг? Что это, какой-то знак?

— Да, знак для меня.

— Но мало ли почему это может быть… Говорят, зараженные вирусом тела могут создавать что-то в компьютерной сети и самоорганизовываться.

— Это все ерунда. Ты многого не знаешь обо мне, Хелен.

— Чего, например? — испуганно спрашивает она.

И Алекс приподнимается на локте и рассказывает.

Жили-были в знойном городе Одессе два брата. Одному десять лет, а второму восемь. Старший был тихушник, все больше в Сети сидел и в игрушках, учился хорошо, а младший, точнее, Мелкий — раздолбай. Пропадал на улице, дрался с ровесниками, мелко хулиганил, даже пробовал курить, в общем, был активнее и почти не уступал по росту младшему. А учились они в одной школе. И случилось так, что влюбился старший в белобрысую Жанну из третьего класса — Мелкий об этом узнал, подглядев любовные стихи на планшете. Начал тогда он по глупости над старшим подшучивать, дразнить на переменах, в соцсетях об этом всем рассказал. В конце концов они неслабо подрались, а потом младший говорит: кто первый Жанну поцелует, тот и победил. Мелкий, как часто это бывает в семьях с двумя сыновьями, привык быть первым и главным, вот и взял брата «на слабо». А зря. Стал он бегать за Жанной, пытался привлечь внимание, дергал за волосы и неумело ухаживал, и через несколько дней вдруг почувствовал, что сам безумно влюбился. Поняв, что все бесполезно, решил проявить грубую силу, на перемене зашел в ее класс, прижал к школьной стене и полез целоваться. Мелкому никто не сказал, что Жанна ходит в секцию восточных единоборств и освобождаться от захвата ее научили. Пока Мелкий корчился от боли на полу и над ним смеялся весь класс Жанны, она попросила подошедшего старшего приглядеть «за малышом», после чего поцеловала брата в щеку.

— Конечно, она сделала это специально, и старший все равно запорол всю романтику, но это был первый серьезный удар у меня в жизни. Сейчас все это вспоминаю со смехом, но тогда я очень страдал. Привык, что весь мир «для меня», что мне море по колено, а тут такое событие. Я лет до двадцати не мог на блондинок смотреть и часто потом брату про этот случай вспоминал.

Алекс устраивается поудобнее, а Хелен ложится ему на грудь.

— Ты мне ничего не рассказывал про брата. На кого он учился, где работал, когда переехали в Германию?

— На хирурга. Где работал последние годы перед катастрофой, не говорил. Мы очень мало общались на такие темы.

— Он же жил в Мюнхене? Получается, попал под первую волну заражения.

— Наверное.

— Но при чем здесь тогда ты и блондинки, если он все равно уже давно мертв?

— Не знаю, черт возьми. Понятия не имею. Но мне до сих пор кажется, что он жив и что он подает мне знаки из Мюнхена.

— Если бы я покрасилась в блондинку, ты бы взял меня? — спрашивает Хелен, переползая чуть ниже.

— Ни за что. Лучше побрейся налысо.

* * *

Уснуть им удается только после секса, но спать получается всего пару часов. В часа два ночи снова ревет хриплая сирена, Алекс влезает в брюки, хватает ружье и выбегает на улицу.

Мимо него пробегают Вроцлав и Милена из соседнего коттеджа.

— К машинам! — кричит Вроцлав. — Выезжаем!

— Чего так?

— Их слишком много, несколько тысяч. Плотно идут!

— Хелен! — кричит Алекс.

Без нее он не хочет уходить. Она слышала их разговор, но потратила на сборы около пятнадцати секунд. Оба уже научены и знают, как надо действовать в таких условиях. При нынешнем темпе событий пятнадцать секунд — много.

Лучше не оглядываться.

Машины — за углом, на стоянке. Два микроавтобуса и четыре джипа. Двигатели заведены.

Пятьдесят секунд.

На площадке уже собрались почти все жители — тридцать человек. Большинство пришли попарно: когда есть, кого спасать и кому помогать, спасаешься и сам. Последним приходит староста. Бегло осматривает толпу — не хватает одноногого Симона, старухи Маргарет и еще двух парней. Решают не ждать. Самое страшное теперь — это открыть ворота.

Минута сорок секунд. Алекс садится за руль. В его джип садятся Хелен, Вроцлав, Милена и Ян, они готовятся выехать вторыми. Створки открывает Марк, и тут же начинают говорить два или три автомата, выкашивая первые ряды блондинок, закрывших дорогу.

Марк кидает гранату в сторону дороги и прыгает в первую машину. Они начинают медленно ехать вперед. Две минуты двадцать, до первых рядов белобрысых — тридцать метров.

Граната взрывается в каких-то пятнадцати метрах от капота