Пограничник (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

Чернила должны были высохнуть, а потому у нас завязался разговор:

— Сеньоры, я напомню вам, что каждое моё последующее предложение будет хуже предыдущего.

Смотрелось на этот раз не грозно, а как бравада храбрящегося.

— Пуэбло! — А это «скользкий». Демонстрируя, что он сдерживается, но я им надоел, как приставучая муха. — Грози кому-нибудь другому. Ты везучий полководец, но слишком юный, как граф и владетель. Так дела не делаются.

— А как делаются? — улыбнулся я.

Ввязываться в бесполезную дискуссию никто не захотел. Да и я не хотел. И даже обидно не было.

— Сеньоры, разрешите, я внесу свою лепту в наш переговорный процесс? — Я сделал самую просящую интонацию, на какую только был способен. Дескать, да, юнец, молоко не обсохло, но юнец упрямый, а потому из принципа сдаваться не буду, хотя понимаю, что не прав. — Сеньоры, я хочу продлить наше перемирие до полудня. Ровно в полдень на этом самом месте состоится казнь преступников, то есть разбойников, то есть террористов, — типа-оговорился я. — По-разбойничьи напавших на моё графство и разоривших несколько деревень. В одной из которых они убили всех — мужчин, женщин, стариков, детей, и даже свиней и гусей! Согласно НЕ подписанному вами мирному договору, я мог их выпустить, как военнопленных, без выкупа, но раз у нас продолжается война — они будут наказаны по всей строгости. А за разбой у нас вешают, невзирая на происхождение.

— Очень остроумно! — Это фыркнул бургомистр.

— И тем не менее, — всё так же слащаво улыбаясь, спокойно продолжал я, — я приглашаю любого горожанина, который придёт без оружия, лицезреть казнь. Дабы в будущем неповадно было нападать на меня, моих людей и моих крестьян, не говоря о свиньях и гусях. И даю слово, все пришедшие смогут уйти после казни, даже если казнь затянется после полудня. Перемирие распространяется на мероприятие, а не на время. Я ещё ни разу не нарушал своё слово, и считаю это неправильным для владетеля и благородного.

Новые усмешки. Но хотя бы в своём слове сомневаться я повода реально не давал, поведутся. Ах да, казни в наши дни — зрелище, сравнимое с концертом «Руки вверх», Димы Билана или Оли Бузовой на площади перед мэрией на день города в областном центре. Зрелище, на которое полгорода собирается.

— Граф, нам казалось, что тебе в твоей ситуации оптимальнее было бы нанять этих людей, чтобы воевать со степняками. — Это «скользкий». Тоном дядюшки, вразумляющего племянника.

— К сожалению, они пришли к нам с мечом, — словно оправдываясь, развёл я руками. — И от меча должны погибнуть.

— Дело твоё, граф. — А это бургомистр. — И всё же, когда ты начнёшь переговоры о выкупе пленных? Мы не торопимся, можем подождать. — Хитрый прищур.

Я пожал плечами.

— В данный момент не готов обсуждать это. Всё, сеньоры, наверное, высохло. Итак, спасибо за общение, вы приятные собеседники. Жду всех желающих в полдень в нашем лагере. А после, если захотим, продолжим общение, но только если вы сами изъявите желание.

Усмешки на всех лицах.

— И ещё раз повторю. Каждое последующее моё предложение будет хуже предыдущих!

Смотрелась эта фраза жалко. Ай да я!

* * *

Приглашением воспользовалось до чёрта народу. В основном родственники тех, кто не явился в город после битвы. Это богатые горожане, у них богатые родственники, вот они превентивно явились выяснить, кто из горожан погиб, кто в плену, чтоб предложить выкуп. Ибо город платить не будет — оно ему надо? Город договаривается о самом процессе передачи людей и денег. Платят те, кому пленные дороги. Либо если это нереально крутой чел, вроде герцога, принца или короля. Вру, и город тоже будет выкупать, он же в ответе за этих людей. Но этого выкупа можно ждать довольно долго — магистрат будет торговаться и сбивать цену до последнего, а купцы это делать умеют. Родственники же за деньгу малую, а может и немалую, вызволят своих из страшного плена гораздо быстрее.

Почему все, а не родственники только живых?

Так мы ж не создавали списков, кто выжил. Я просто приказал собрать трупы и закопать. Причём и наёмников, и горожан вместе. Своих похоронили отдельно, в братских могилах, но могилах, а не в яме как попало. Их уже начал отпевать поселковый падре. Алкаш и пьяница, но другого падре рядом нет. А городских — городские потом отпоют.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но вот кого надо отпевать, а кого выкупать, в городе не знают. А потому как только делегация Феррейроса скрылась в северо-западных воротах, оттуда началось буквально паломничество. Около тысячи человек, наверное, включая женщин. Больше половины — именно женщины. Видимо подспудно понимая, что женщина не несёт угрозу, им так проще с нами договориться — они точно на нас нападать не будут и мы будем расслаблены. Матери и жёны покойников (я-то мысленно всех считаю покойниками), а ещё — старики, видимо по той же причине, старик редко может что-то противопоставить физической силе воина, а после подтянулись и просто смелые горожане — поглазеть на мероприятие. Поскольку обманывать покойничьих родных не хотел, дескать, к обмену готов, а разочаровывать раньше времени — провоцировать массовую истерию в лагере(или около) с участием тучи баб, от проблемы убежал — свалил в посёлок. Официально — проследить за конвоем пленных к месту казни.

Горожане и горожанки тем временем оббивали все пороги лагеря, просочились туда, куда в обычное время просочиться невозможно, прорывали кордоны из моих воинов, но никто никакой ответ, кто, когда и за сколько, им дать не мог. А в это время бригада в полсотни мужиков Дионисия под предводительством трёх плотников в сотне метрах от лагеря сооружала монструозные конструкции в минималистском стиле. С брёвнами и шестами в посёлке проблемы, делали предельно примитивно, зато на совесть. Задача виселиц — выдержать на минимальной площади максимальное количество повешенных. Никаких «распятых вдоль Апиевой дороги», эффективность в ущерб эффектности.

За мной можно сказать гонялись, нашли и в посёлке виа. Отроки Тита что только не делали, чтобы не подпускать особо настырных горожанок и пожилых уважаемых горожан, пытающихся дозваться, докричаться до меня, выкрикивая свои имена и посты, и суммы, предлагаемые за томимых в моём плену. Голова разболелась, и деться было решительно некуда. Еле-еле добрели до места казни, в окружении уже аж трёх сотен бойцов. Вокруг нас собиралась толпа — может зря пригласил всех желающих?

— Хлодвиг, давай, выставляй стену щитов и оттесняй их nahyй! — подозвал я Мериду, задача которого была прозаическая — охрана лагеря. Он и его парни, да и вообще все вокруг, были на взводе — обилие гражданских раздражает, а тут вдруг ещё и горожане пойдут на вылазку? Лишние люди в военном лагере это катастрофа. Понимаю древних полководцев, начинавших наводить порядок в армии с того, что выгоняли за пределы военных частей и лагерей всех лишних, и особенно — женщин.

— Есть! — козырнул кулаком к груди барон.

— Сеньоры, возможны провокации. — Это я к собравшимся за инструкциями остальным баронам. — Сделаем так…

Баронские воины оттеснили толпу. Сотню Рохаса (там десятков шесть на ходу, он больше всех пострадал в бою с наёмниками) остались охранять лагерь. Дедушек попросил заняться самым важным — транспортировкой и охраной пленных, а также передачей «расстрельной команде» — палачей у нас собой не было, не взяли, пришлось искать волонтёров-любителей, потому «расстрельной». Накидывать петли на горло и тянуть за верёвку НАНЯЛИ троицу кандальников, я пообещал скосить за это срок с пяти лет до двух ударной работы на свежем воздухе. Эти явно в своей жизни убивали, терять им нечего, быстро согласились, пока я не провёл открытый кастинг среди им подобных. Воинам казнить неможно! В бою — можно, а так, наказывать, только палачи. Ибо, как известно, палачи не попадают в рай, это пропащие души, в отличие от воинов, у которых шанс есть.

Парни, завидя колонну ходячих, выдвинутую из посёлка, начали постепенно носить и водить из охраняемых палаток для раненых неходячих. Многие пленные были в горячке и без сознания, кто-то ещё как-то… Плевать. Заслужил — получит, даже без сознания. Как только во мне проявлялось человеколюбие Ромы, я мысленно возвращался к девочке в белом платюшке, и рефлексию как рукой снимало. Или её беременную покрытую трупными пятнами маму вспоминал. Вот уж враги рода человеческого эти селяне! Из-за них бедных праведных наёмиков казнят!