Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII - Дмитрий Быстролётов

Лишь однажды они допустили ее в свою компанию — только для того, чтобы воспользоваться ее неопытностью, опозорить и выбросить, как тряпку. К Каю приезжал из Мюнхена его друг, такой же развязный красавчик. По этому поводу они устроили пикник и пригласили Доротею. Ее заставляли пить какую-то ужасную смесь, а так как она раньше никогда не пробовала спиртного, то быстро опьянела, и друг Кая увез ее на своей машине к себе в гостиницу и продержал всю ночь. Он лишил Доротею невинности, пообещав непременно жениться. А утром уехал в Мюнхен, и больше она его не видела.

Никакими словами невозможно описать, что пережила она тогда. Происшедшее удалось скрыть от родителей, но куда скроешься от самой себя? Доротея поклялась перед богом, что разыщет и убьет негодяя. И он умер бы от ее руки, если бы не погиб в авиационной катастрофе.

Глухая, тяжелая, слепая ненависть тлела в сердце Доротеи, которая, кстати, к тому времени переменила свое плебейское имя на аристократическое Дорис. Но это мало помогло.

Помимо ее воли в конце концов получилось так, что те серые недруги с северных окраин города слились в ее сознании в одну общую враждебную массу с этими блестящими из западной части.

Книги, отданные отцом в ее распоряжение, чудесным образом все объясняли и отвечали убедительно и категорично на мучившие ее вопросы. Дорис вступила в нацистскую партию.

По счастью, ждать пришлось не так уж долго. Скоро к власти пришел настоящий вождь, фюрер, которого Доротея сама, по собственному желанию и разумению, выбрала своим духовным отцом…

По чести говоря, Дитер Шерер всегда испытывал чувство некоторой неполноценности от того, что у него растет дочь, а не сын. Как ни утешай себя, а продолжать род может только наследник, а не наследница, а фюреру в первую очередь нужны верные бойцы. Во всех других отношениях семья Шерер была той классической ячейкой, из множества которых Гитлер сплел свою сеть.

Однако Дорис не посрамила семьи Шерер, даром что не мужчина.

С приходом Гитлера к власти все разом перевернулось. Ее трехлетний партийный стаж был учтен, и однажды Дорис Шерер получила приказ участвовать в арестах. А затем ей поручили охрану в бункерах арестованных женщин и детей.

Вначале это казалось страшным — подойти к хорошо одетой даме и вместо вежливого «Прошу вас, станьте здесь» крикнуть: «Назад!» — и больно ударить ее кулаком в грудь или в лицо. Но скоро Дорис сделала открытие: после недели сидения без сна на каменном полу угольного бункера и без умывания любая дама превращается в черно-серую ворону, становится очень похожей на тех женщин, которые вечно ворчали у прилавка ее деда и отца. Со сладостным мстительным чувством ждала Дорис Шерер момента, когда она возьмет за шиворот щупленькую фрейлейн Иоланту фон Фалькенгайн и покажет ей, что такое сильная рука настоящей дочери северного бога Вотана. Но ожидания были напрасны: однажды во время очередного парада, стоя в карауле, Дорис увидела Иоланту в почетной ложе, а потом, пропуская ее к трибуне, вынуждена была вытянуться и отдать честь. Да, многое изменилось в Германии, но, оказывается, не все!

Своей безупречной службой она обратила на себя внимание командира штурмовых отрядов города Берлина — знаменитого Эрнста. Он вызвал ее, объявил благодарность, и уже во время аудиенции Дорис женским инстинктом почувствовала, что Эрнст смотрит на нее не просто как на своего бойца, что здесь не исключена возможность сближения, а это — прямой путь к собственной машине и деньгам. Но Эрнст был в недалеком прошлом всего лишь ресторанным официантом, он — хам и неуч, а его деньги — ворованные крохи того, чем по праву рождения владела Иоланта фон Фалькенгайн. Дорис не пошла на сделку со своим самолюбием. Не о том она мечтала. Пусть она будет пока спать на узкой железной койке под грубым солдатским одеялом. У нее еще есть время.

Служебное рвение не осталось незамеченным: Дорис перевели в СС и зачислили в спецшколу, а по окончании школы присвоили звание унтерштурмфюрера и направили на работу в Цвайгштелле-5 — один из разведывательных центров только что вновь созданного Генерального штаба вермахта, под начало к майору Цорну. Позади кабинета майора находился охраняемый эсэсовцами большой зал, где офицеры в штатском платье обрабатывали получаемую от агентуры информацию. Из зала массивная стальная дверь вела в бронированную комнату, где вдоль стен стояли шкафы с пронумерованными ящиками, а посредине — стол с лампой и телефоном. За этим столом и должна была сидеть Дорис Шерер, в чьи обязанности входило по утрам выдавать офицерам под расписку папки с донесениями агентуры, а вечером — также под расписку — принимать их обратно и прятать в ящики. Тот факт, что Дорис Шерер была включена в число особо доверенных лиц для обеспечения операции в Амстердаме, достаточно красноречиво свидетельствует, как высоко ее ценили руководители секретных служб.

Таким образом, можно сказать, что в то время, когда Гай искал сближения с Дорис Шерер, ее карьера была на подъеме.

Впоследствии, когда их отношения уже сильно переросли рамки простой дружбы, Дорис сделала графу Ганри ван Гойену маленькое признание.

Увидев его в автомобиле возле кафе приехавшим на свидание к хорошенькой субретке — ибо Дорис приняла Маргариту по одежде и манерам за служанку из аристократического семейства, — она пережила приступ острой ненависти к нему. Ей вспомнился красавчик из Мюнхена, обольстивший ее десять лет назад.

Когда же при второй встрече в том же кафе она узнала, что Маргарита сама принадлежит к аристократии, у Дорис возникло чувство ненависти уже к ней. Тут причиной были воспоминания об Иоланте фон Фалькенгайн.

А когда на третий раз — все в том же кафе — Ганри, не стесняясь Маргариты, начал делать ей, Дорис, прозрачные намеки, у нее появилось злорадное желание отравить удовольствие этой беспечной красавице. Только поэтому она дала Ганри согласие на свидание…

Правда это или неправда, особого значения не имеет.

Гораздо существеннее для дела один серьезный разговор, который произошел между Дорис и ее начальником — майором Цорном — спустя два месяца после ее первого свидания с ван Гойеном.

Цорн позвал унтерштурмфюрера Дорис Шерер к себе в кабинет после работы, в половине седьмого. Предложив ей сесть, майор долго собирался с мыслями и наконец сказал тихим голосом, как бы заранее призывая ее к задушевности:

— Вы очень правильно поступили, доложив о своем знакомстве с этим голландским графом. Как идут теперь ваши дела?

Дорис слегка смутилась:

— Мы часто встречаемся.

— Как он к вам относится?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});