Тайна Обители Спасения - Поль Феваль

– Я не привык вращаться в обществе людей вроде вдовы Самайу, – громко произнес он. – Однако обстоятельства вынудили меня к этому. Конечно, работать в балагане – ниже моего достоинства: ведь мои дипломы я получал в таких крупных театрах, как Порт-Сен-Мартен и Опера. Короче говоря, к этой Самайу я особых чувств не питаю и с удовольствием поведаю вам о ее тайнах.

Если бы Эшалот услышал эти слова, несмотря на то, что он был очень миролюбивым существом, бедняга Саладен тотчас же осиротел бы.

Однако Симилору никто не успел ответить, потому что внезапно прозвенел звонок. Проснувшись, королева Лампион часто заморгала своими красными осоловелыми глазками.

Игроки, столпившиеся вокруг бильярдного стола, замерли. В кабачке воцарилась тишина.

Один из официантов стал быстро подниматься на антресоль, в уединенную комнату, известную всем под названием «исповедальни». Его остановил Кокотт, который крикнул, обращаясь к тучной особе, сидевшей за стойкой:

– Сударыня, это касается вас! Живее, живее!

С трудом оторвавшись от сиденья, королева Лампион заковыляла к лестнице.

Надо сказать, что, покидая свое место за стойкой, эта женщина теряла все свое величие. В эти минуты ее трудно было назвать королевой. Дело в том, что госпожа Лампион напоминала большой безобразный мешок... Пожалуй, в паре со старым львом Леокадии Самайу она смотрелась бы неплохо.

Королева Лампион поднялась по лестнице, открыла дверь и вошла внутрь «исповедальни».

– Странно, что Приятель-Тулонец сразу поднялся наверх, а не зашел сюда, как обычно, – сказал Кокотт.

– Это означает, что вместе с ним пришли люди, которые не хотят, чтобы на них глазели, – ответил Пиклюс, понизив голос. – Ладно, подождем. Думаю, что скоро мы что-нибудь узнаем.

На Симилора этот обмен репликами произвел глубокое впечатление.

– Когда находишься под одной крышей с великими мира сего, многое начинаешь воспринимать по-другому,– пробормотал он.

Наверху открылась дверь и на лестнице показалась королева Лампион. Ее пунцовые щеки приобрели синеватый оттенок.

– Эй, Полит, принеси пуншу! И наверх, и вниз! – приказала она немного дрожащим голосом.

Политом звали официанта, выполнявшего особые, наиболее важные поручения.

– Браво! – воскликнул восхищенный Симилор. – Да здравствует пунш!

Его никто не поддержал.

Кокотт пошел по лестнице навстречу толстухе.

– Что, дело пахнет жареным? – спросил он.

– Да. Смотри, не испорть себе желудок! – надменно ответила королева Лампион.

К ней подошел Пиклюс, который, в свою очередь, спросил:

– Сколько их?

– Четверо, – ответила толстуха.

– Ты их знаешь? – расспрашивал Пиклюс.

– У всех на лицах черные маски. Четыре стакана пунша в «исповедальню», Полит! – громко приказала королева.

Настроение в кабачке резко изменилось. Казалось, все были чем-то встревожены. То здесь, то там слышались восклицания:

– Четыре маски сразу! Сегодня ночью что-то должно произойти!

Один Симилор был по-прежнему невозмутим и так же хвастался, как и прежде:

– Пунш – это мой любимый напиток, – говорил он своей однорукой соседке. – Конечно, если его не очень сильно разбавить и если он достаточно горячий. Если представится подходящий случай сыграть какую-нибудь шутку с обывателями или солдатиками, вы увидите, каков на самом деле характер человека, который надеется вызвать в вас ответные чувства. Тогда вы узнаете, что моя отвага и моя любовь непоколебимы!

Королева Лампион не стала возвращаться за стойку. Вместо этого она уселась на нижнюю ступеньку лестницы в ожидании Полита. Наконец тот принес ей поднос, на котором стоял кувшин с пуншем и четыре бокала.

Королева Лампион взяла поднос и снова поднялась наверх. Когда она вернулась, то увидела на столиках мерцающие синие огоньки горящего пунша и услышала звон бокалов.

Королева жестом позвала Полита и тот сообщил:

– Все свои. Чужой только вон тот тип в серой шляпе. Его привел Пиклюс.

Симилора охватил восторг. Он то и дело поднимал свой бокал и восклицал:

– За здоровье моих покровителей! Чтобы сделать им приятное, я готов пойти на смерть!

– Конечно, дураком быть можно, но не до такой же степени, – отвечала его соседка. – Конечно, если вас подослало правительство, это другое дело...

В это время королева Лампион снова уселась на свой трон за стойкой. Она протянула Политу бокал, и тот наполнил его пуншем до краев.

– Закрой дверь и погаси свет, – приказала королева. – Пусть каждый остается на своем месте. День наступает!

– Да здравствует хозяйка! – снова крикнул Симилор. – Потемки благоприятствуют любви! Сейчас я проверю эту истину!

Он собирался сказать что-то еще, но в это время на голову ему опустился кулак Кокотта, нахлобучив Симилору шляпу до подбородка.

Когда же тому удалось избавиться от своего головного убора, который превратился одновременно в повязку на глаза и кляп, он увидел, что обстановка в кабачке резко изменилась: Полит только что запер дверь и погасил лампы. Лишь синее пламя пунша освещало мрачные, встревоженные физиономии присутствующих.

XVIII

ЗАГОВОРЩИКИ

А в это время этажом выше происходило вот что. За столом, на котором стоял большой кувшин с пуншем, сидели четыре человека. Квадратики черного шелка, ранее закрывавшие их лица, теперь лежали на столе. В бокалах был пунш, однако никто даже не пригубил напиток.

Читателю уже давно знакомы все четверо. Это были господин де Сен-Луи, претендент на французский престол, доктор Самюэль, доктор права Порталь-Жирар и Лекок, известный здесь под кличкой Приятель-Тулонец.

Однажды мы уже побывали в этой комнате, называемой «исповедальней»: это было в тот вечер, когда на улице Оратуар произошло убийство Ганса Шпигеля, после чего в особняке маркизы д'Орнан арестовали Мориса Паже. С тех пор «исповедальня» совершенно не изменилась.

Четверо членов совета Черных Мантий оживленно спорили. По всей видимости, в роли председателя этого собрания выступал принц Сен-Луи. В центре внимания находился также Порталь-Жирар, блиставший своими ораторскими способностями. Лекоку вопреки обыкновению, вел себя подчеркнуто скромно. Доктор Самюэль ограничивался отдельными репликами. Он казался спокойнее всех.

– Может быть, в этом есть что-то сверхъестественное, – говорил Лекок, пожимая плечами, – потому что вот уже двадцать лет, как этот человек одной ногой стоит в могиле. Но иногда мне кажется, что он проживет еще столько же. Наверное, Парки сплели ему бесконечную нить.

– Да, эта нить очень длинна, – сухо проговорил Порталь-Жирар, – поэтому ее надо укоротить.