Обитель подводных мореходов - Юрий Баранов

Дверь со скрипом отъехала на полозьях в сторону.

- Ты не спишь, Егорыч? - спросил Вадим, загораживая своей располневшей фигурой узкий дверной проём.

- Входи, гостем будешь, нальёшь - хозяином, - с грузинским акцентом произнёс Егор, теснясь на диване и уступая другу место. Замполит сел, и пружины жалобно пискнули под его тяжестью.

- Супертяжеловесом становишься, - посочувствовал Непрядов и подсказал, хлопая друга по спине. - Спортом бы тебе заняться, или, на худой конец, женился бы, что ли...

- Уже советовал - повторяешься.

- Да ты ж не торопишься воспользоваться мудрейшим советом. Эдак скоро в рубочный люк перестанешь влезать.

- Зато у вас, Егор Степаныч, извиняюсь, как у цыганского мерина - кожа да кости.

- Как?! - возмутился Егор. - А это... - и, напрягаясь, поиграл тугими бицепсами.

- Показуха, - будто не поверил Вадим. - Не зря говорят, что в здоровом теле - здоровый дух. А у тебя нервы не в порядке.

- Не уловил, - прикинулся Егор недотёпой, простодушно улыбаясь.

- Нельзя было с Чижевским так резко, да ещё в присутствии вахтенных, теперь об этом по всей лодке слух пошёл... Волевыми методами даже салажонка не положено воспитывать. А Чижевский достаточно просолился.

- Ты замполит, вот и воспитывай, а моё дело - приказывать. - Егор возбуждённо заворочался на диване, пихнув невзначай коленкой в бок приятеля.

Вадим, будто осерчав, ещё сильнее придавил Егору ноги.

- Позвольте, Егорыч, с вами не согласиться, - с вежливой издёвкой продолжал Колбенев. - Замполитом, в силу необходимости, становится каждый, у кого в кармане партбилет. Не мне бы тебе об этом напоминать и не тебе бы мне давать такой повод. Не обессудь, скажу тебе прямо: случилось как раз то,чего я больше всего боялся. Между вами начинается какая-то мышиная возня, в то время как надо быть выше личных амбиций.

- Да отвали ты от меня, мамонт мезозойский, - простонал Егор, с трудом выдергивая из-под замполита онемевшие ноги. - По-твоему выходит, я должен терпеть все его вывихи и бзики? Уж извини: где сядет, там и слезет...

- Ты не прав, старпом, - Колбенев, как бы успокаивая, положил Непрядову на живот ладонь, - никогда не бывает разумным то, что делается сгоряча. Справедливо или нет, но ты унизил Чижевского, а он потом всё-таки отыгрался в седьмом отсеке на старшине Сенине.

- Каким это образом?

- Простым. Придрался к Сенину из-за какого-то пустяка и учинил разнос. А тот, в свою очередь, не стерпел, повёл себя вызывающе. Ну и пошло поехало, - Колбенев покачал головой. - Ты, Егорыч, разберись-ка во всём этом деле толком. Вот прямо сегодня вечером, либо завтра. Лады?

Непрядов со вздохом кивнул.

35

Только ни в этот день, ни на следующий и даже ни через неделю поговорить с Сениным не представлялось уже никакой возможности. Не успел Колбенев задвинуть за собой дверь, вновь оставляя друга наедине с его мыслями, как ревун охрипшим голосом сыграл боевую тревогу. Лодка оказалась в районе оперативных действий кораблей седьмого американского флота. Оставаясь невидимой и потому неуязвимой, она много дней и ночей несла на глубине боевое дежурство, лишь изредка подвсплывая в ночные урочные часы для сеанса радиосвязи или же на подзарядку батарей. Где-то совсем рядом пролегали оживлённые морские трассы. На горизонте нередко возникали силуэты скоростных пассажирских лайнеров, неповоротливых и громоздких сухогрузов, по самую рубку, тяжело сидящих в воде танкеров. Какие только флаги больших и малых морских держав не представлялись в перископе. Но среди пёстрого разноцветья геральдических полотнищ милее и желаннее всех был всё-таки алый цвет. От него невидимыми флюидами всякий раз исходил настойчивый зов далёкой родины - будто любимая женщина, сорвав с головы косынку, издалека махала ею, посылая привет.

Некоторым матросам, в знак чрезвычайного поощрения, разрешалось иногда прильнуть глазом к окуляру. Егор глядел на своих ребят и диву давался, какими неузнаваемо одухотворёнными в эти мгновенья становились их лица. Неизбывная тоска и грусть начисто стирались приливом восторга и радости от свидания с плавучим островком родины. Бездна сокровенных чувств и переживаний делала ребят счастливейшими людьми, и тогда, быть может, у самых усталых из них неизменно появлялось второе дыхание, а корабль приобретал дополнительный запас прочности. Самому же Егору яснее ясного становился смысл той самой "сверхзадачи", ради которой они долгие месяцы несли свою вахту на глубине. Мелочной и ничтожной казалась теперь его стычка с Чижевским, он теперь и думать о ней забыл, с головой занятый своими старпомовскими делами и заботами.

Корабли надводной армады упорно патрулировали один и тот же квадрат, простиравшийся на несколько десятков морских миль. Здесь находился оживлённый перекрёсток морских путей из разных континентов. На штурманском планшете у Савелия Тынова чётко был обозначен каждый корабль, державшийся в ордере. Лодка же находилась чуть в стороне, жадно впитывая гидрофонами шумы чужих винтов. По тому, как спокойно позванивали в наушниках посылки чужих гидролокаторов, акустики ничуть не сомневались, что лодка оставалась необнаруженной. Это давало подводникам ощутимые преимущества. Во всяком случае Крапивин, неотлучно находившийся в центральном, пока что считал себя хозяином положения.

Ещё накануне, удачно нащупав слой скачка, лодка поднырнула под него и сразу стала недосягаемой для ультразвуковых пальцев корабельных гидролокаторов. Егор вспомнил, что Христофор Петрович в таких случаях неизменно говаривал: "Главное для подводника, это бестолку не высовываться, и тогда, как хитрая Несси, доживёшь до глубоких седин... - впрочем, тут же добавлял: - Но уж коль пробил твой золотой час, в атаку выходи с неустрашимостью нарвала".

День уже был на исходе и близились южные сумерки, когда два самых крайних в ордере фрегата повели себя как-то странно. Оторвавшись от основного "стада", они резко уклонились в сторону лодки. Но та держалась на прежней глубине и к тому же вполне надёжно была прикрыта слоем скачка.

- Вот суки! Неужели какую-то новую сверхпробивную аппаратуру сварганили? - предположил штурман; в сердцах он даже замахнулся на планшет, как бы собираясь прихлопнуть помеченные на нём фрегаты ладонью.

- Спокойно, Савелий Мироныч, - урезонил его Непрядов. - Не надо так обзывать вероятного противника, тем более, что он всё равно вас не слышит.

- Так и не обидится, - отвечал старший лейтенант. - А может, им просто икнётся, а то и боком выйдет - у меня жёлтый глаз.

- Шум винтов по пеленгу тридцать пять! - вдруг доложил акустик, для большей убедительности выглянув из рубки.

- Классифицировать цель! - распорядился командир.

Немного поиграв маховиками настройки шумопеленгатора, акустик сообщил, что по характеру и тональности шумов приближается транспорт.

Прошло некоторое время, пока штурман вычертил замысловатые глиссады курсировавших кораблей.

- Ах, паскуды! - опять не удержался он, тыкая карандашом в ватман. Да они вроде гоняют эту транспортюгу, как борзые зайца.

- Не вроде, а так и есть, - заключил командир, заглядывая через плечо штурмана. - Своего так не стали бы преследовать, - и тотчас приказал всплывать под перископ.

Стрелка глубиномера, медленно разворачиваясь, поползла к нулевой отметке. С шипением заскользил вверх густо смазанный ствол перископа. Как только из трюма выползла тумба, Леонид Мартынович заученным движением откинул рукоятки и впился взглядом в окуляр. Потанцевав немного у перископа, он подозвал к себе Непрядова.

- Посмотри, Егор Степанович...

Егор прильнул бровью к резиновому тубусу. Увеличенные линзами изображения фрегатов отчётливо выделялись на сиреневом фоне вечереющего моря, даже бортовые номера пропечатаны как проверочные знаки на таблице окулиста. Фрегаты с обеих сторон наседали на сухогруз, вынуждая его остановиться. Но судно продолжало идти своим курсом, не сбавляя ход и не выказывая ни малейшего желания повиноваться - капитан был с характером. В глаза бросилась отчётливая надпись на крутой судовой скуле: "Псковский комсомолец".

"Земляк, братишка... - с быстротой молнии мелькнуло в голове. - Вот когда оттянуть бы всю эту свору на себя, если б только можно было..."

И словно угадав его мысли, на фрегатах всполошились. Оба корабля, оставив сухогруз в покое, начали расходиться. Они ринулись курсом на лодку, стараясь взять её в клещи.

- Право на борт, глубина 30 метров, - встревоженно отреагировал командир. Стало ясно, что фрегаты теперь всерьёз и надолго увяжутся за лодкой. Да и вся армада, надо полагать, потеряет прежний покой. Откуда же им знать, сколько здесь может находиться чужих субмарин и что на уме у их командиров...

Фрегаты приближались, посылки гидролокаторов сыпались уже в избытке. Они вызванивали корпус, будто в него бросали пригоршни монет. Вскоре один из кораблей прошёл над самой рубкой. Отчётливо послышался до омерзения надсадный гул и посвист мощных турбин. В центральном все взгляды на какое-то мгновенье невольно обратились к подволоку, словно через толщу воды можно было разглядеть чёрную тень нависавшего днища.