Табу на вожделение. Мечта профессора (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

— Ну, почему же? Отпущу!

— Серьезно?

— Я не до такой степени эгоистичен! — раздраженно фыркнул профессор. — Да, не в восторге! Скрывать не стану. Но… ты нашла выход из ситуации и прекрасно позаботилась о том, чтобы я не свихнулся тут без тебя до завтра.

Улыбнувшись, Попова сильнее прижалась к его груди:

— Разве могло быть иначе?

— Разумеется, нет! — Каримов отстранился. — Все, Юля, наше время истекло. Пора возвращаться в суровую реальность, девочка!

С его молчаливого одобрения она поправила бюстгальтер, пряча от мужчины обнаженную грудь. Затем спрыгнула со стола и добрела до своего платья, сиротливо валяющегося на полу. Пока Юля одевалась и отчаянно «сражалась» с замком, Марат снова жадно осушил пару стаканов воды.

— Жарко! — пояснил, правильно истолковав ее вопросительный взгляд. — Никак остыть не могу! Душно здесь, воздуха не хватает!

Неопределенно пожав плечами, девушка наконец облачилась в платье.

Следя за каждым ее движением точно беркут, профессор заметил:

— Трусишки не забудь! Я, конечно, в восторге, что ты выпрыгиваешь из них ради меня, но… зверею при одной мысли… в общем, ты меня поняла!

Юля вспыхнула от смущения, но все же подняла с пола книгу и выудила из «тайника» свое нижнее белье. Вскоре и оно оказалось на ее теле.

Обменявшись взглядами, оба, не сговариваясь, направились к двери.

Но прежде, чем отпереть замок и выпустить Попову в коридор, Марат властно приподнял ее подбородок костяшкой указательного пальца и уставился на нее своими бездонными омутами, в которых даже зрачки сливались с радужкой — так сильно были расширены от возбуждения.

— Забыл сказать, пташечка! — протянул Каримов. — Давай там… без глупостей, ясно? Отзванивайся мне как можно чаще!

— Хорошо.

— И одевайся теплее! — строго. — Ну что это такое?! Конец октября, а она в чулках шарахается и задницу голую морозит!

— Но, Марат! — возмущенный возглас. — Я же для тебя…

— Понимаю! И в некоторых случаях даже… одобряю. Но! В дорогу чтобы оделась по-человечески! По погоде! Доходчиво объясняю?

Скрестив руки на груди, Юля демонстративно вздохнула и закатила глаза.

Она в любом случае не собиралась ехать домой в таком виде.

А потому смиренно кивнула:

— Да!

Удовлетворившись ее ответом, он провернул ключ в замке.

— Ну, все! Беги!

— Значит, до завтра?

— До завтра.

— Пока?

— Пока.

Привстав на носочках, Юля запечатлела прощальный поцелуй на его губах.

Затем торопливо покинула кабинет Каримова. Не оборачиваясь. Ибо знала наверняка: если посмотрит на Марата еще хоть раз, точно никуда не поедет. Однако, сама того не замечая, она блаженно улыбалась будто пришибленная. Без причины. Впервые за долгое время на душе было тихо, умиротворенно и спокойно. А сердце наполнилось эйфорией и необъяснимой радостью. Так, погруженная в свои мысли, Юля добрела до гардероба.

Забрав пальто, она направилась к выходу из здания.

Как ни странно, Костя поджидал ее на посту охраны.

— Наконец-то! Что ж так долго-то? — возмущения полились из него фонтаном. — У тебя совесть есть? Я там чуть ласты от холода не склеил! Хорошо хоть зайти погреться разрешили!

— Извини, мой хороший! — она потуже затянула пояс на пальто и вновь расплылась в глупой улыбке. — Так уж вышло! Зато… с пар отпросилась!

Обиженно фыркнув, брат настойчиво впихнул ей в руки ее дамскую сумочку.

— На! Сама неси!

Насупившись, малой вышел на улицу. Юля торопливо засеменила за ним.

— Костя! — канючила она, хватая его за локоть. — Ну, Костя!

Брат резко остановился:

— А ты чего такая счастливая?

— Кто? Я?

— Ты-ты! — хитрый прищур. — Светишься, как весеннее солнышко! Лыбишься, как дура! Тупишь по-страшному! И с памятью беда! Влюбилась, что ли?

«Ох, Костя! — беззвучный стон. — Ты даже не представляешь, как сильно!»

Вслух же она лишь загадочно протянула:

— Может быть!

Глава 51

Константин поменялся в лице в ту же секунду и очень серьезно произнес:

— Так может быть? Или все же влюбилась?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Юля ошарашенно уставилась на брата. Впервые на ее памяти он так настойчиво интересовался ее личной жизнью. И этот факт немного смутил.

— Тебе-то какая разница?

— Большая! Говори давай!

— Отстань, а! — попыталась отмахнуться.

Не вышло. Малой продолжал сверлить ее хмурым взглядом:

— Что значит «отстань»? Ты сестра моя, вообще-то! Я должен убедиться, что он — нормальный парень, а не ублюдок какой-нибудь типа… твоего бывшего!

— Не напоминай! — ее даже передернуло от чувства полнейшего омерзения при одном лишь упоминании об Илье. Оглядываясь назад, она искренне недоумевала, как могла быть такой дурой? Как могла встречаться с ним столько времени и так тяжело переживать его предательство? — И не сравнивай! Марат… он другой! Совсем-совсем другой!

— Хм! Марат, значит? Какой еще Марат?

Осознав, что сболтнула лишнего, Попова демонстративно фыркнула и начала спускаться с университетского крыльца, на котором они стояли все это время. Костя последовал за ней, на ходу засыпая ее вопросами:

— Нет, ну серьезно! Что за фрукт? Сколько лет? Где учится? На кого?

У нее ускорился пульс. И внезапно кинуло в жар. Да так сильно, что по спине заструились крохотные капельки пота. Никогда прежде она не задумывалась над тем, как близкие люди отнесутся к известию о ее связи со взрослым мужчиной. С разведенным мужчиной. Со своим собственным профессором, у которого, ко всему прочему, даже ребенок имеется. И неважно, племянник это или сын. Факт остается фактом. И понять этот самый факт… могли превратно, сделав самые худшие выводы. Самые… обидные.

— Он… — начала было Юля, но внезапно замолчала.

Не могла подобрать нужных слов, и все тут.

— Он? — напомнил о своем присутствии Костя.

Попова встрепенулась, лихорадочно придумывая ответ.

Перед глазами материализовалось грозное волевое лицо Марата.

И словно на контрасте в ушах набатом звучали его страстные слова.

Те самые, которые он говорил ей во время их близости. Те, от которых конечности превращались в желе, и рассудок мутнел к чертям собачьим.

«Да уж! — подумала иронично. — Дрянь я редкостная! Менее десяти минут назад с его именем на устах сдохнуть была готова, а теперь… стою тут и боюсь рассказать о нем родному брату, опасаясь осуждения!»

Ей так стыдно стало вдруг. Собственные мысли ранили, как ножи.

«Нет! — ярый протест. — Я не буду бежать от своих чувств! И обращать внимание на чужое мнение тоже не стану! Хватит! Одно дело — по понятным причинам скрывать нашу связь в институте. И совсем другое — прятаться от семьи! Марат не заслужил такого отношения! Я не стесняюсь его! Я его… люблю! И плевать на все остальное! Плевать!»

— Он не учится, — прокаркала Юля пересохшим горлом, — он работает уже.

— Да ладно? Взрослый, типа?

— Угу…

— Серьезный хоть или…

Она невольно улыбнулась:

— Даже слишком!

— Ну, тогда я спокоен! — брат приобнял ее за плечи. — А где работает? Кем?

Тяжелый вздох. Решительный взгляд глаза в глаза.

Упрямо, даже надменно вздернутый подбородок. И признание.

Холодное. Дерзкое. Не терпящее возражения или осуждения.

— Здесь и работает! Он мой профессор по экономике! А что?

Костя лишился дара речи. Лишь изумленно выпучил глаза и рот разинул.

Спустя секунду неловко закашлялся. Потом растерянно почесал затылок и немного смущенно пробубнил:

— Получается, он намного старше тебя…

— Да! На четырнадцать лет. Ему тридцать два.

— Хм! А не староват ли паренек?

— Мужчина, — поправила его Юля. — Он — мужчина.

— Да хоть хрен с грядки! — взорвался малой. — Ты с ума сошла?

— Именно! Я схожу по нему с ума!

— Юлек, мозги-то включи! А что если он… тупо использует тебя?

От подобного предположения Попова заливисто рассмеялась.