Дон Карлос. Том 1 - Георг Борн

В просторном зале при звуках музыки, приятно беседуя, гости сидели за кофе; кое-где образовались группы, обсуждавшие происшествия дня.

В это время один из слуг подошел к дону Карлосу, разговаривавшему с герцогиней Маргаритой Мадридской и Пармской, и шепотом доложил ему о чем-то. Слова слуги, казалось, удивили принца, но он быстро овладел собой и вполголоса ему что-то ответил.

Снова повернувшись к герцогине, будто ничего не случилось, он продолжал прежний разговор. Но как только представился случай, дон Карлос направился к одной из роскошно убранных галерей, в которых царил нежный полумрак.

Он быстро шел между колоннами, осматриваясь по сторонам. Ожидание и удивление читались на его лице, когда спешил он через пустую галерею… Вдруг он остановился и попятился…

Из-за колонны, прошуршав платьем по мрамору, вышла высокая женская фигура в черном.

Как привидение, как гневная богиня мести появилась она перед доном Карлосом. Лицо было закрыто черной вуалью. Дон Карлос стоял неподвижно, пристально всматриваясь в нее…

— Кто вы такая, и что вы здесь ищете? — спросил он наконец.

— Тебя я ищу, — отозвался голос, при звуках которого кровь застыла в жилах принца… Женщина отбросила вуаль.

Дон Карлос узнал Амаранту; она явилась, как привидение, как укор его совести, — и в такой момент! Она, которую он считал устраненной! Как попала она сюда? И действительно ли это она?..

Никогда дон Карлос не принадлежал к числу тех, кто верит в появление духов или теряется в неожиданных ситуациях, но сейчас он в первый раз ощутил ледяной холод и какое-то странное чувство, которое не в состоянии был объяснить себе в первое мгновение…

Он, не отрываясь, смотрел на Амаранту; больше всего поразила его ее красота, никогда не сиявшая так, как теперь, когда она вся была в черном. У него потемнело в глазах от этих до совершенства правильных очертаний, от этих глаз, полных страдания и ненависти, от этой величественной осанки; им овладело чувство, победившее и поработившее его в одно мгновение, — желание обладать этим прекрасным существом, которое он оттолкнул от себя!

Никогда он не видел ее такой, никогда в такой степени не возбуждалось в нем желание, значение которого оставалось еще неясным ему. Им овладели сожаление и тоска, отнявшие способность владеть собой в эту минуту.

Поодаль, в стороне, скрытые полумраком, стояли отец Антонио и Инес, бывшие свидетелями этой встречи!..

— Ты отшатнулся, ты боишься, потому что я явилась в этот час, как привидение, — говорила Амаранта. — Ты думал, что убрал меня со своего пути и покончил все счеты со мною, потому что публично отрекся и назвал меня обманщицей. Смотри же! Это я, Амаранта, я снова перед тобой, чтобы еще раз спросить: ты и теперь отказываешься от меня? Ты оттолкнул меня, ты убил во мне последнюю искру любви. Ты хладнокровно обрек меня на гибель, лишь бы устранить меня! Все это будет прощено тебе, все, что ты сделал мне, потому что я принимаю это как страшную казнь за свое преступление! Но ты отрекся от своего ребенка, от плоти и крови своей и принял ложную присягу, мерзавец, ты отказался от невинного мальчика, которого я в страданьях родила, — это не простится тебе никогда! Позор тебе и проклятье за эту низость! Все получат прощение у престола Бога, все преступники и злодеи найдут милость, но не ты, который не пощадил даже своего ребенка, отняв его у меня и заклеймив печатью греха! Да падет на тебя это клеймо, и мой последний вздох будет проклятием тебе, низкому игроку человеческими сердцами, делающему теперь еще одно существо несчастным, благословляющему своей преступной рукой новую несправедливость!..

— Я хочу говорить с тобой в другом месте, не здесь должны мы вести переговоры… — отвечал донКарлос глухим голосом, оглядываясь по сторонам.

— Вести переговоры? — спросила Амаранта с презрением. — О чем еще должны мы говорить после того, как ты отказался и от меня, и от ребенка своего, после того, как ты пыткой хотел вынудить меня к ложному признанию, когда ты подкупил того негодяя, чтобы он принял на себя твое преступление! О чем осталось нам вести переговоры, подлец…

— Молчи! Или не знаешь, где ты?

— Возле зала торжества, в котором ты сочетаешься браком с другой, возле торжественного зала, откуда доносятся радостные крики. Ты страшишься меня… Я стою на твоей дороге. Так зови своих слуг, докончи дело, прикажи вытолкать меня за порог, как навязчивую просительницу. Ты не боялся отречься и обмануть меня, да, ты не постыдился поднять на меня свою руку! С пылкой любовью я принадлежала тебе; не имя, не положение твое влекли меня, я их не знала! Я любила тебя, потому что верила твоим словам, потому что рядом с тобой была невыразимо счастлива! Я была невинной девушкой, полной доверия, но ты подло злоупотребил и моим доверием, и моей любовью. С холодным расчетом предал ты меня, ты пришел ко мне с намерением обмануть и покинуть меня, в каждом слове твоем была ложь…

— Ты должна знать все! Я отыщу тебя… но только не здесь, — воскликнул дон Карлос, стремясь оправдаться…

— Ты боишься стыда, ты боишься, как бы гости твои не увидели и не услыхали меня…

— Я готов на всякую жертву!

— Я презираю тебя и твои жертвы, негодяй! Но бойся меня! Как голос твоей совести, как дух мщения буду я являться тебе! И везде, где ты меня увидишь, везде проклятие будет преследовать и настигать тебя! Трепещи! Не надейся и не рассчитывай на прощение, не думай, чтобы в сердце моем нашелся хоть след любви, что ты сможешь смягчить меня…

— Несмотря на все это, я хочу, я должен поговорить с тобой!

— Это тебе не удастся! Между нами лежит бездна, через которую невозможно перешагнуть! Или ты хочешь обманывать и ту, с которой обвенчался сегодня? Едва прозвучала клятва, данная тобой твоей новой возлюбленной, а твоя черная душа уже стремится нарушить ее, как это всегда было с тобой! Другое дело, если она отдала тебе свою руку, чтобы вместе с тобой сидеть на троне, — о, тогда, конечно, она, не чувствуя ни малейшей любви к тебе, не будет страдать, если ты ей изменишь!

— Постой! Назначь мне свидание! Я должен еще раз переговорить с тобой, — воскликнул дон Карлос, рванувшись к ней.

— Не смей приближаться ко мне, — отвечала Амаранта угрожающим тоном. — Я снова повторяю — между нами непреодолимое препятствие! Ты муж другой. Я знаю, что ты обманешь и ее, как обманул меня, и я не завидую несчастной. Когда-то ты отыскивал меня в моем уединенном жилище, ты убедил меня своими ложными словами и клятвами, ты оторвал меня от бесконечно любящего сердца моей старушки-матери, которая, не вынеся моей беды, моего позора, сошла в могилу… Ты обольстил меня и сумел рассеять мои тревоги, ты клялся мне в любви и верности — и я, бедное, ослепленное дитя, ни разу не слыхавшее притворной речи мужчины, прельстилась тобой… Это было самое безбожное дело в твоей жизни! Но ты спешишь от одного греха к другому и не останавливаешься ни перед какими преступлениями! Земля испанская, которую ты называешь отечеством своим, землей своих предков, дымится от крови убитых тобой. Как когда-то со мной — ласками и клятвами заманив меня в свои объятия, уверяя в любви и в то же время замышляя низкий обман, — так теперь ты поступаешь с несчастной страной, которая отворачивается от тебя, потому что видит насквозь твои планы и намерения! Кровь и пламя отмечают твой путь… Но бойся суда небесного! Как для того, чтобы сломить меня, ты обратился к помощи церкви, так и теперь ты используешь церковь как щит, прикрывающий твое истинное намерение — поработить Испанию; для этого написал ты на знаменах своих: «За трон и алтарь!» Это низкая ложь, негодяй! Не за церковь и алтарь сражаешься ты, но за свою корыстную цель, и как только достигнешь ее, первой твоей заботой будет предать и обмануть, как и меня, тех, которые теперь верят тебе и стоят за тебя!