Роза - Мартин Смит

— Этого, дорогая, мы никогда не узнаем, — ответила леди Роуленд. — Такие люди ведут очень специфический образ жизни.

Но Роуленд еще не закончил:

— Это произошло той же ночью, когда исчезла Шарлотта, так что тут есть и ирония, и совпадение. Возможно, именно на совпадение и следует обратить внимание.

— Тогда между ними должна была бы быть какая-то связь, — вступил в разговор Леверетт. — Шарлотта не знала этих шахтеров, скорее всего, даже никогда их не видела.

— Она была знакома с шахтерками. По моему настоянию дядюшка закрывает «Дом для женщин».

— Лишь бы вы получили удовлетворение, — заметил Блэар.

— Мне ничто не даст удовлетворения. Я заработал известность и славу. У меня благородное имя; или, по крайней мере, будет. Но у меня такое ощущение, будто мне был обещан сад, в центре которого растет яблоня с известным яблоком. Всю свою жизнь я представлял себе, как вгрызусь зубами в это яблоко, а теперь мне говорят, что сад мой, но яблоко кто-то украл. Это мое удовлетворение украли.

— Уголь, по крайней мере, остался вам, — утешил его Блэар.

— Блэар сам свалился и покалечился несколько недель назад, — проговорил Хэнни. — Я тогда его навещал. Он почти все время был без сознания. Его выздоровление поразительно.

— Благодарю вас, — ответил Блэар. Епископ был прав: даже малярия как будто отпустила его. И моча была теперь не коричневой, а прозрачной, как горный ручей. — Возможно, воздух сделал свое дело.

— Вам надо бы поселиться в Уигане постоянно, — сказала Лидия.

— Я подумываю над этим. Покончить с золотоискательством и заняться поисками угля у себя под боком.

— А что именно вам известно о вашей матери? — спросила Лидия.

— Ничего. Мы плыли в Америку, когда она умерла. На корабле она говорила, что родом из Уигана. Могла быть здесь горничной, фабричной работницей, продавщицей, шахтеркой.

— Должно же было быть имя на багаже или еще на чем-то, — заметила леди Роуленд.

— У нее не было багажа. Если у нее и были какие-нибудь бумаги, она их порвала или выбросила.

— Влипла в какую-нибудь историю, — предположил Роуленд. — Или, возможно, не хотела, чтобы вы со временем вернулись и стали беспокоить родственников.

— Я тоже всегда так думал, — произнес Блэар. — И тем не менее я здесь.

Хэнни налил Блэару бокал вина, тот принял его, но остался стоять.

— Видели бы вы, какой Роуленд стрелок, — сказал епископ. — Просто поразительно. Он тут всех зверей перебил.

— Мы с ним охотились вместе в Африке. Там он стрелял и по людям.

— За ваше здоровье, — обратился к Блэару Леверетт, подняв свой бокал. — Я рад, что вы еще здесь.

Леверетт ни словом не упомянул о том, что две недели назад, когда все считали Блэара слишком больным и неспособным подняться с кровати, тот появлялся в конюшне и брал у него коляску.

— Любопытно, — задумчиво проговорил Хэнни. — Мы вечно опасались, как бы Шарлотта не появилась на обеде или на пикнике. А теперь я прихожу к мысли, что она всегда была центром любого события. Без нее все кажется каким-то бессмысленным.

— Жизнь продолжается, — заключила леди Роуленд.

— Но другая жизнь. — Хэнни наблюдал за тем, как Роуленд открывал коробку с патронами. — Племянник, у вас руки дрожат.

— Это малярия, — вмешалась леди Роуленд. — Мы уедем в Лондон, проведем там зимний сезон и походим по врачам. Роуленд будет там самым желанным женихом. Боюсь, ему придется просто бегать от женщин.

— И наоборот, — заметил Блэар.

— Без Шарлотты все будет не так, — вмешалась Лидия. — На меня ее присутствие всегда действовало подавляюще, слишком уж она умная. Но зато с ней всегда бывало интересно: я никогда не знала, что она может сказать.

— Дорогая, и о чем только ты говоришь?! — возмутилась леди Роуленд. — У тебя будет собственный великолепный сезон, а ее мы даже не вспомним. И про мистера Блэара забудем.

— Сыщики нашли что-нибудь? — спросила Лидия.

— Нет. — Мамаша бросила взгляд в сторону егерей и добавила чуть потише: — Нет. Твой дядюшка нанял лучшее в Манчестере частное агентство. Но они не нашли ничего. Пора тебе начинать думать о собственной семье.

— Блэар мог бы попробовать, — предположила Лидия.

— Да, он так преуспел в розыске Мэйпоула, — отозвался Роуленд. — Дядюшка, прочтите, пожалуйста, письмо, которое пришло сегодня.

Взгляд епископа был неподвижно устремлен на каменную стенку, как бы обозначавшую линию горизонта. Рука его машинально нащупала в нагрудном кармане пальто письмо, и он протянул его Леверетту.

— Читайте! — приказал Роуленд.

Леверетт развернул лист бумаги, проглотил застрявший в горле комок и начал читать:

«Уважаемый лорд Хэнни!

Это письмо — и прощание, и извинение за то беспокойство, какое я вам причинил. Я не прошу прощения за свое поведение; у меня, однако, были для него свои причины, которые я хотел бы объяснить в надежде, что когда-нибудь вы подумаете обо мне с пониманием и прощением. Если я разочаровал вас, то себя самого я разочаровал вдесятеро сильнее. Я не сумел стать тем викарием, каким мог бы быть; а Уиган оказался не таким простым приходом, каким я его счел поначалу. В нем сосуществуют два мира: залитый солнцем мир слуг и карет, и другой, совершенно отдельный от него мир, что трудится под землей. Чем дольше я работал, тем больше понимал, что не смогу равно чистосердечно служить как викарий одновременно обоим этим мирам. Был период, когда я, подобно преподобному Чаббу, ставил сухую ученость выше дружбы своих собратьев. Теперь я могу сказать, что нет на земле награды выше, чем доброе мнение и отношение простых мужчин и женщин — тружеников Уигана. О суетном тщеславии церкви я и не вспомню. Уиган же останется в моем сердце навсегда.

Завтра я начинаю новое, собственное служение. Благодарение Господу, я понесу это бремя не в одиночестве, потому что Шарлотта присоединилась ко мне. Я не могу открыть вам, куда мы направляемся, но знайте, что мы находимся с ней в полном согласии, как два человека, вооруженных глубокой и истинной верой в Господа. Завтра начинается великое приключение!

С уважением и любовью,

ваш смиренный, послушный Джон Мэйпоул».

Леверетт осмотрел конверт:

— Судя по почтовому штемпелю, отправлено из Бристоля три дня назад.

— Я был готов поклясться, что Мэйпоула нет в живых, — проговорил Блэар.

— Если верить этому письму, он жив, — возразил Роуленд.

— Почерк Джона, — сказал Леверетт. — И он действительно думает и чувствует так, как здесь написано. Он сам говорил мне то же самое почти теми же словами.

— За последние три дня из бристольского порта вышли сотни судов, — произнес Роуленд. — Сейчас эта парочка может быть уже где угодно в Европе, а может и разыгрывать из себя миссионеров где-нибудь в трущобах южной Англии.

— Как вы думаете, они поженились? — спросила Лидия.

— Конечно, поженились, — ответила леди Роуленд. — Но это неважно, ваш дядюшка все равно лишит ее наследства. Он просто обязан это сделать. Она наплевала на всю семью, чтобы сбежать с каким-то сумасшедшим.

— И больше Мэйпоул ничего не пишет? — спросил Блэар. — Ни слова о том, почему он исчез или куда уехал?

— Это все, — ответил Леверетт.

— Мы ведь все эти месяцы ждали от Мэйпоула какого-нибудь письма, верно? — напомнила присутствующим Лидия.

— Видимо, он все это время поддерживал тайные контакты с Шарлоттой, — заявила леди Роуленд. — Мы отозвали всех сыщиков. Какой смысл искать двух беглецов!

Леверетт снял шляпу, словно только сейчас обнаружив, какая она жаркая и тяжелая. Кожа его по линии волос была усеяна голубыми точками.

— Вам не нужен будет в Африке помощник? — спросил он Блэара.

— Нет. Извините.

— Вопрос в том, — проговорил Роуленд, — не был ли Блэар с самого начала заодно с Мэйпоулом. Я обратил внимание, какими глазами Шарлотта смотрела на него, когда я приехал с дарами для Королевского общества.

— С теми перчатками из обезьяны? — спросил Блэар.

— Эрншоу говорил мне, что Блэар увивался вокруг нее и настраивал ее против меня.

— Судя по тому, как она себя вела, она не сильно в меня влюбилась.

— Вы оба играли. Вы все это время были агентом Мэйпоула.

— Ваша Светлость?! — воззвал Блэар к епископу, как бы прося о заступничестве, но Хэнни, казалось, не слышал.

— А вы узнали что-нибудь о своей матери? — попыталась сменить тему Лидия.

— Нет, пожалуй, ничего. Наверное, в душе я предпочитаю, чтобы она была окутана тайной.

— Какая там тайна! — фыркнул Роуленд. — Обычная шлюха забеременела от какого-нибудь ученика продавца, родила щенка, теперь она уже товар несвежий, снова подзалетела на ребенке, но от человека, у которого не слишком толстый кошелек, чтобы на ней жениться. Она выклянчивает у него билет в Америку и по дороге расстается со своей короткой и безобразной жизнью. Возможно, в паре мелочей я ошибаюсь, но, по-моему, никакой тайны тут нет. И нечего пытаться сотворить из этой женщины героиню, окружая подобную историю тайной.