Ричард Длинные Руки – ярл - Гай Орловский

Мартин слушал молча, хмурился, а когда я свернул записку и сунул за пояс, тяжело вздохнул.

– Даже не знаю, – буркнул он невесело, – что и сказать.

– Идти или не идти?

– Наверное, идти, – ответил он и снова вздохнул. – Иначе какой вы хозяин? Поймут так, что вы их боитесь.

Я сказал честно:

– Мартин, но я в самом деле боюсь.

Он посмотрел с удивлением, поспешно уронил взгляд.

– Странный вы человек, ваша милость. Я не знаю рыцаря, который бы вот так признался. А вам как с гуся вода! Но все равно, идти надо. Во-первых, вы – хозяин…

– Хозяйка – герцогиня.

Он потряс головой.

– Разве она воспротивилась выдаче дочек замуж?.. То-то. Хозяином воспринимают вас. Уже даже вся наша челядь считает вас хозяином. Ну, до возвращения герцога, конечно. А уж гости – и подавно. Так что идти надо. Но вовсе не обязательно там задерживаться.

Я подумал, кивнул.

– Мудрый ты человек, Мартин. Нужно успеть уйти до того, как разгорятся страсти и меня начнут задирать, вызывать на поединки и провоцировать на всякие непотребства, вмешательства в дела суверенных держав или попытки свержения государственного строя.

Перешагнул порог обеденного зала, плечи передернулись сами по себе от противоречивого ощущения: пахнуло перегретым нечистым воздухом от скопления множества людей, и в то же время тянет холодом от синих с фиолетовым стен и потолка.

Я чувствовал себя, словно в гигантской пещере, выдолбленной в айсберге. Даже свод неровен, сам зал переходит в другие залы, тоже несимметричные, столы поставлены неровно, а жрущие и пьющие гости по обе стороны двумя пестрыми змейками тянутся через весь зал и уходят за выступ стены, где стены еще темнее и еще неприятнее.

Свечи горят ярко, но свет странным образом отражается от стен холодными ледяными бликами. Король во главе стола, по обе стороны Вирланд в доспехах и темный епископ, который Рено де Три. Напротив свободное кресло рядом с очень красивой величественной женщиной в платье из синей материи, щедро отделанном серебром, я различил причудливые листья, которые неуловимо меняют цвет от небесно-голубого до темно-синего, предгрозового цвета. Бросились в глаза три ряда крупных жемчужин вокруг шеи, медальон на золотой цепочке, широкий пояс из толстых золотых нитей. Еще я обратил внимание на три золотых кольца на пальцах правой руки, два с голубыми камнями, один с лиловым. Левая рука без колец, это что-то значит на языке жестов или символов, слыхал о таком, но не интересовался.

И только подойдя ближе, с изумлением узнал герцогиню, никогда не видел ее такой нарядной и красивой. Нет, понимал и раньше, что красива, но все подавлялось величественностью, манерами и постоянным подчеркиванием ее статуса.

– Леди Изабелла, – сказал я с поклоном, – вашу ручку…

Она правильно поняла мой жест и протянула руку, я припал губами к прохладной коже в галантном поцелуе. Кисть чуть дрогнула, но герцогиня удержала руку, только брови взлетели, не поняла жеста, эпоха такой куртуазности еще не пришла, я улыбнулся и сел рядом, благосклонно улыбнулся королю.

– Надеюсь, Его Величество доволен приемом? Мы старались изо всех сил!

Король рассматривал меня исподлобья, лицо скривилось в недовольной гримасе. Я вежливо улыбался, владыки высокого ранга обязаны уметь хранить невозмутимое выражение в любой ситуации. Еще египетских фараонов учили с детства держать спокойными лица, чтобы иной папарацци не запечатлел угрюмое выражение, что можно использовать для обрушения национальной валюты.

К уху короля наклонился Рено де Три, что-то сказал едва слышно, он не сводил с меня взгляда. Вирланд смотрел на меня со странным интересом. Я ответил таким же прямым взглядом, стараясь понять, означает ли что-то его смена полного рыцарского доспеха на легкую стальную кирасу поверх крупноячеистой кольчуги с длинными рукавами, конический шлем с мелкой кольчужной сеткой, закрывающей шею и уши. Зато лицо всегда открыто, хорошее волевое лицо, высокие скулы, хорошо вылепленный нос и твердо сжатые губы.

Он произнес довольно доброжелательно:

– Сэр Ричард, Его Величество отметили ваше старание по поддержанию порядка. И хотя вы еще очень молоды…

Он сделал паузу, я посмотрел холодновато, ответил нейтральным голосом очень знатного вельможи, который разговаривает с вельможей из захолустья:

– Дорогой граф, молодость дается лишь раз. Потом для глупостей нужно подыскивать другое оправдание.

Он смотрел оловянными глазами, затем во взгляде мелькнуло что-то неуловимое, что с большой натяжкой можно бы принять за проблеск веселья, как будто он уловил попытку спародировать его самого.

– Вы не лезете в карман за словом, сэр Ричард?

– Мне заткнуть рот легче всего пирогом, – объяснил я.

– А как насчет вина?

– Вам ответить как, – спросил я, – вежливо или честно?

За столом слушали со вниманием, король помалкивал, предоставив Вирланду вести беседу, остальные в запасе, я уже видел, как Рено де Три готовится к какой-то пакости, Вирланд улыбнулся и открыл было рот для ответа, как вдруг раздался хрустальный звон, треск. Дальнее окно из тонких пластин кварца разлетелось вдребезги. В зал влетел огромный черный ворон, сделал полный круг в полумраке свода. Все устрашенно умолкли, многие ухватились за амулеты и талисманы. От взмахов крыльев развевались волосы, на столе задрожали и зазвенели пустые кубки. Кто-то из гостей поспешно ухватил свой, налил вина и тут же выпил.

Ворон пронзительно каркнул, начал снижаться. Король вытянул руку в поистине царственном жесте, ворон спланировал, крепко ухватившись за толстую ткань рукава. Красные глаза оглядели всех с вызовом. Затем ворон сложил крылья, присел, опустившись на руку всем брюхом.

Рено де Три проговорил с небрежным поклоном, который яснее ясного говорил, кто здесь настоящий хозяин:

– Ваше Величество, позвольте мне…

Король кивнул, довольный эффектом: лица придворных побледнели и вытянулись. Чародей осторожно сунул руку под воронье брюхо, некоторое время шарил там с самым сосредоточенным лицом, ворон завозился и раздраженно каркнул, чародей сказал торопливо «Все-все!», высвободил руку с зажатым в пальцах свернутым листком пергамента.

– Ваше Величество…

Король передал ему ворона, который тут же задремал и на новом месте, а король медленно развернул послание, всмотрелся, я видел, как на лице проступают самые противоречивые чувства: от горечи до ликования, а пока читал, часто хмурился, морщился, хмыкал, дважды с досадой ударил кулаком по краю стола.

Все ждали в почтительной тишине, обычно посланник прилетает в королевские покои, но только очень срочная необходимость заставляет посылать напрямую, для этого созданы особые птицы, очень дорогие и редкие, не всякий король может позволить себе держать таких.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});