Флорис. Петербургский рыцарь - Жаклин Монсиньи

— Грязное животное, он мне отвратителен! О, как мне предупредить отца? — стенала юная султанша.

Жорж-Альбер все понял. Он принялся издавать резкое тявканье, пытаясь таким образом объяснить ей, что он думает о создавшемся положении.

— Ты хочешь мне что-то сказать? Это очень мило с твоей стороны, но я не понимаю тебя.

«Конечно, она красива, но гораздо менее умна, чем мой хозяин; она никак не может меня понять». Жорж-Альбер вздохнул, схватил девушку за руку и повлек на балкон. Внизу виднелось жилище узников, перед ним жужжал женский рой. Жорж-Альбер указал на охраняемое солдатами плетеное сооружение и подмигнул. Молодая женщина мечтательно вздохнула.

— Действительно, ведь там твои друзья, я совершенно забыла об этом. Скажи мне, сколько всего у тебя друзей?

Жорж-Альбер поднял ладошки и показал шесть пальцев.

— Но им в первую очередь надо позаботиться о собственной участи.

Жорж-Альбер выпятил верхнюю губу и сделал движение, словно выхватил шпагу.

— Ты думаешь, что они станут биться, чтобы освободить меня?

Обезьянка утвердительно закивала головой.

— Благословен Аллах! Но как передать им записку? Ведь они со всех сторон окружены солдатами.

Жорж-Альбер оскорбленно замигал: «Вот уж действительно, у этих женщин ума не больше, чем у канарейки».

Он гордо выпрямился и стукнул себя в грудь.

— О! Ты думаешь, что сумеешь проскользнуть к ним?

Жорж-Альбер кивнул. Ничто в мире не сможет его остановить. Сердце его радостно билось, он чувствовал, что немножечко влюблен в принцессу. Она улыбнулась ему сквозь слезы. С улицы раздалась барабанная дробь. Жорж-Альбер и дочь султана устремились к двери и выглянули наружу. По улице шествовали пять десятков лам, выкрикивая во все горло:

— Слава Великому Моголу, сегодня вечером он подарит нам королеву… слава…

— Клянусь Аллахом! Я пропала… сегодня вечером… Лучше я умру!

Жорж-Альбер взял ее за руку и потащил к столику, где стоял письменный прибор.

— Да… ты прав, нельзя терять ни минуты.

Принцесса быстро начертала несколько строк.

— Отдай эту записку в руки золотоволосого чужестранца.

Жорж-Альбер сунул бумагу в карман своей курточки, спрыгнул с балкона и исчез…

— Прикажи привести ко мне эту восхитительную упрямицу, — кричал Галдан Жестокий, хлеща бичом с рукояткой из драгоценных камней пушистые ковры.

— О, мой повелитель, умоляю, тебе нужно сначала жениться на ней, ждать осталось совсем недолго. Через несколько лун назначено празднество…

— Эта женщина возбудила во мне желание, которое безмозглые козы из моего гарема сумели погасить. Я хочу, чтобы уже сегодня ночью она пришла ко мне в спальню. Прикажи бить в барабаны и кимвалы, скажи принцессе, пусть она готовится, мы сегодня же устроим брачную церемонию. А-ха-ха! Я ей покажу, кто здесь господин!

— Успокойся, успокойся, туманная звезда, я бегу, сердце мое ликует при одной только мысли о том, какую мужественность пробудила в тебе прекрасная султанша.

— Ради сегодняшних торжеств я буду великодушен: мы казним только двух старых пленников и одного китайца — он заплатит сполна за дерзости своего императора. После пыток я сам отрублю им головы, у меня просто руки чешутся. А оставшимся трем пленникам мы сохраним жизнь еще на несколько лун — для наших женщин.

— Да, ты прав, мой повелитель, твоя доброта поистине неизбывна, — кланяясь, отвечал Бобо Нуур, восхищенный столь непривычным благодушием.

— Только предупреди палача, чтобы он их подольше помучил.

— Не беспокойся, властелин неба, ты останешься доволен.

Галдан Жестокий схватил горсть шариков бетеля, швырнул их в рот и удовлетворенно зажевал.

— Прикажи позвать моего карлика, пусть он почешет мне пятки.

«Помнишь ли ты дочь Селим-паши? Сегодня вечером жестокая судьба отдает ее в руки ужасного чудовища, ей неоткуда ждать помощи, кроме как от тебя и твоих друзей. Жду твоего ответа через моего посланца».

«Сегодня вечером отдает в руки ужасного чудовища?..» — прошептал Адриан, внимательно перечитывая записку, только что врученную ему Жоржем-Альбером. «Да, я помню вас, принцесса Ясмина, как я мог вас забыть… но вы очень сильно изменились».

Молодой человек вспомнил взбалмошную девчонку, с которой он познакомился десять лет назад в крепости Хаджи-бей, комендантом которой был ее отец, могущественный Селим-паша. Первым желанием Адриана было предупредить Флориса, но вздохи, долетавшие из соседних апартаментов, подсказали ему, что его брат очень занят. Вот уже три дня пленников заставляли вести совершенно невозможную жизнь. Тюремщики были необычайно вежливы и предупредительны, однако каждые два часа к ним приводили очередных дам. Жалкая участь играть роль племенного жеребца приводила Адриана в отчаяние. Он постоянно обдумывал способы побега, однако ни один из них полностью не устраивал его.

— Ты легко проник к нам, Жорж-Альбер? — спросил Адриан.

Маленький зверек гордо выпрямился и энергичными жестами показал, что множество солдат плотным кольцом окружают жилище пленников, а затем объяснил, как ему удалось проскользнуть у них между ног и перегрызть один из кожаных ремешков, с помощью которых крепился шатер.

— Отлично, я все понял, старина, нас по-прежнему неусыпно стерегут… и если только мы не превратимся в маленьких птичек… Тсс, вот и бесценный лотос со своим грузом, быстро прячься… — скомандовал Адриан, махнув рукой Жоржу-Альберу; обезьянка мгновенного залезла под ковер.

— Да пребудет с тобой бесценный лотос, твое время отдыха кончилось, почтенный чужестранец, — свистящим шепотом произнес лама, энергично подталкивая к нему юную наложницу; казалось, что девица боялась незнакомца гораздо больше, чем Великого Могола.

— Я всегда счастлив видеть тебя, друг лама, дабы наполнить свои уши нежной музыкой твоей речи.

Бонза удовлетворенно улыбнулся, польщенный комплиментами Адриана; молодой человек щедро осыпал ламу лестью, пытаясь таким образом завоевать его доверие.

— Эта девица — последнее приобретение для гарема. Видишь, достойный чужестранец, как внимателен к вам Галдан-хан.

— Вот уж поистине отеческая забота, — флегматично заметил Адриан.

— Знай же и возрадуйся: Великий Могол назначил празднества по случаю своей женитьбы на сегодняшнюю ночь, и в своем безграничном великодушии приказал убить только двоих старых пленников и китайца.

Адриан содрогнулся от ужаса при одной только мысли, какая страшная участь уготована Ли Кану, Грегуару и отцу дю Бокажу. Держа за плечи юную наложницу, он бесшумно приблизился к ламе: