Жизнь и время Чосера - Джон Гарднер

Как минимум следует сказать, что, если Чосер и впрямь отличался непоколебимой честностью, ему определенно везло: каждый раз, когда у него под носом вершили беззаконие, он смотрел в другую сторону. Некоторые его друзья и собратья-поэты открыто протестовали против коррупции в правительстве или вступали с ней в борьбу, и некоторые из них – например, молодой Томас Аск – были за это повешены. Джеффри Чосер избежал такой участи и, между прочим, получал назначение за назначением на должности, которых обычно домогались люди заведомо недобросовестные. (Особенно красноречивым в этом отношении оказалось назначение его мировым судьей.) Впрочем, что бы ни думал Чосер о делишках своих приятелей или, во всяком случае, деловых партнеров в те последние годы правления короля Эдуарда и позже, когда он служил внуку Эдуарда, изменить положение он все равно не мог. Всякий, кто посмел бы пойти против Брембра и его друзей, приобрел бы в их лице грозных врагов. Быть может, Чосер питал к Нику Брембру глубокую личную антипатию и предпочел бы иметь дело с другим мошенником – соперником Брембра и другом Джона Гонта Нортгемптоном (виновником казни поэта Томаса Аска), – но он не лез на рожон, а просто выжидал, уповая на перемены к лучшему.

Назначение в 1374 году на должность надсмотрщика таможни имело для Чосера и свои положительные стороны, такие, например, как переселение в Олдгейтскую надвратную башню. Это был великолепный дом, настоящий городской замок, который иногда использовался в качестве тюрьмы. В документе об аренде говорилось, что мэр и олдермены предоставляют Чосеру «весь жилой дом над Олдгейтскими воротами – с надвратными помещениями и погребом под упомянутыми воротами с восточной стороны оных и со всем, что к дому относится, – до конца жизни упомянутого Джеффри». Мэр и олдермены давали в этом документе обязательство не помещать в дом заключенных, пока он находится во владении Чосера, но оговаривали, что городские власти могут забрать надвратную башню обратно, если это окажется необходимым для обороны Лондона. По тем временам Олдгейт был отличным жилищем в хорошем районе: прежний арендатор платил за дом 13 шиллингов 4 пенса (160 долларов) в год, помимо расходов на ремонт и содержание, что считалось тогда высокой квартирной платой. Даже сам Черный принц не счел ниже своего достоинства обратить внимание на здание такого типа и лично просил мэра Лондона предоставить аналогичный особняк над воротами Криплгейт одному из его соратников, Томасу Кенту. Олдгейт, как можно судить по драгоценным кубкам – новогодним подаркам герцога Ланкастерского Филиппе Чосер в 1380, 1381 и 1382 годах, – имел богатую обстановку, причем не последнюю роль в украшении дома играла огромная для той эпохи библиотека Чосера, насчитывавшая шестьдесят книг. Дом этот будет оставаться во владении Чосера вплоть до его переезда в Кент в 1385 году.

Через пять дней после того, как он стал надсмотрщиком таможни, Чосер получил, как мы уже упоминали, ежегодную ренту в размере 10 фунтов стерлингов (2400 долларов) от Гонта. Теперь он занял прочное место в правительственном аппарате (где будет отныне работать до конца жизни) – чрезвычайно полезный чиновник, безупречно преданный королю, знающий и благоразумный, не склонный зря кипятиться (с точки зрения короля) по поводу не применимых на практике идеалов. О том, как высоко ценили деловые качества Чосера Джон Гонт и сам король, говорит хотя бы тот факт, что в последующие несколько лет его часто посылали с королевскими поручениями за границу. Согласно документу, датированному 11 апреля 1377 года (год смерти Эдуарда), Чосер к тому времени уже совершил несколько «различных вояжей» во Францию, а в документе от 10 мая 1377 года упоминается, что Чосер «часто» ездил за границу по делам службы его величества.

Все или почти все дипломатические поездки Чосера в ту пору – во второй половине 70-х годов, – по-видимому, были связаны, во всяком случае частично, с предполагаемыми мирными договорами и брачными союзами. 23 декабря 1376 года Чосер отправился вместе с сэром Джоном Бэрли, комендантом Кале, в путешествие, через снега и лед, за границу с некоей тайной миссией. Полтора месяца спустя, 13 февраля 1377 года, он получил охранную грамоту для новой поездки по делам государевой службы и с 17 февраля по 25 марта пробыл во Франции. Одновременно с ним во Франции находился и его друг Ричард Стэри, тоже выполнявший какое-то секретное поручение. От Фруассара мы узнаем цель их миссии. Стэри и Чосер, а кроме того, и старый друг Чосера сэр Гишар д'Англь прибыли во Францию договориться о браке между юным Ричардом и дочерью французского короля Карла V Марией.

Поскольку поездка Чосера с Джоном Бэрли имела место буквально накануне его новой поездки в обществе Стэри и Гишара и поскольку впоследствии Чосер будет участвовать вместе с Бэрли в переговорах о брачных союзах, можно предположить, что оба раза, в декабре 1376 и в феврале 1377 года, Чосер ездил по одному и тому же делу. Англия, само собой разумеется, была кровно заинтересована в предлагаемом династическом браке: здоровье короля Эдуарда быстро ухудшалось, а война, которую он начал с таким жаром, давным-давно утратила свою привлекательность. Неоднократно заключались перемирия, но всякий раз они нарушались, и Англия с Францией вновь оказывались вовлеченными в дорогостоящие и бесперспективные, особенно для англичан, военные действия. На фоне эпидемий чумы, неурожаев и социальных перемен, смысл которых все еще казался большинству людей неясным, но определенно зловещим – в среде крестьян обеих стран зрело недовольство, которое уже привело во Франции и скоро должно было привести в Англии к восстаниям, огромным разрушениям и еще более серьезным социальным переменам, – опасность и разорительность войны стала самоочевидной. Непомерные военные расходы способствовали дальнейшему усилению английской палаты общин, от которой в значительной степени зависело, получит или нет Эдуард средства на ведение войны, и которой король сделал на протяжении долгих лет такие уступки, что теперь под угрозой оказались стародавние прерогативы трона, а некоторые королевские привилегии и вовсе были безвозвратно утрачены. Мало того, что парламент стремился контролировать расходы короля, в 1376 году палата общин предприняла серьезную попытку – совершенно возмутительную, на взгляд Джона Гонта и Джеффри Чосера, который выразит потом некоторую толику своего раздражения в поэме, – изгнать из правительства кое-кого из самых верных людей короля, в том числе Джона Гонта и Ричарда Стэри, коллегу Чосера по дипломатической миссии 1377 года. Но Англия страдала и от других, еще более серьезных бед.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});