Судьбы наших детей - Фрэнк Йерби

Но еще важнее для марсиан было то, что Сейло обладал некоторым количеством самого могучего из всех мыслимых источников энергии — ВВКБ, или Вселенской Воли К Бытию. Сейло щедро пожертвовал половину своего за паса ВВКБ на самоубийство Марса.

Эрл Монкриф, дворецкий, опираясь на толковых, пони мающих, алчных, злобных и недовольных людей, построил эффективную финансово-снабженческую систему.

Эти люди брали марсианские деньги и беспрекословно выполняли марсианские приказы. Они не задавали вопросов. Они радовались возможности подзаработать и подточить устои сложившегося порядка.

Сейло подготовил чертежи всех деталей своего космического корабля, а агенты Монкрифа переправили их промышленникам, разбросанным по всему земному миру.

Те представления не имели, для чего нужны изготавливаемые детали. Знали только, что, выполнив заказ, получат баснословную прибыль.

Первая сотня марсианских кораблей была собрана монкрифовскими наемниками в секретных мастерских прямо на Земле.

Эти корабли приводились в движение ВВКБ, которую Рамфорд передал Монкрифу в Ньюпорте. Они сразу начали действовать, доставив первые машины и первых новобранцев на железную поверхность Марса, туда, где проектировался город Феба.

Когда Феба была построена, буквально каждое колесо приводилось в движение с помощью получаемой от Сейло ВВКБ.

Замысел Рамфорда в том и заключался, чтобы Марс проиграл войну, причем самым глупым и ужасающим образом. Как провидец, Рамфорд знал, что так оно и будет, и радовался.

Через великое и незабываемое самоубийство Марса Рамфорд рассчитывал изменить мир к лучшему.

Как он заметил в своей «Карманной истории Марса»: «Каждый, кто захочет в значительной мере изменить мир, должен владеть искусством организации ярких зрелищ, должен искренне желать пролития людской крови, должен создать внушающую доверие новую религию, чтобы распространить ее в течение непродолжительного периода раскаяния и ужаса, обычно следующего за кровопролитием… Восстания на Земле терпели поражения из-за того, — пишет далее Рамфорд, — что у вождя отсутствовали эти качества. Хватит с нас подавленных восстаний, в которых миллионы гибнут ни за что! — восклицает Рамфорд. — Давайте для разнообразия взглянем на горстку прекрасно организованных людей, которые погибнут за великую идею».

Рамфорд создал такую прекрасно организованную горстку на Марсе и был ее вождем.

Он владел искусством организации ярких зрелищ.

Он искренне желал, чтобы лилась чужая кровь.

Он создал внушающую доверие новую религию, которую можно было ввести в конце войны.

И он разработал методы, позволяющие продлить период раскаяния и ужаса, который последует за войной. Эти методы опирались на одну идею: славная по беда Земли над Марсом (то есть жестокое избиение фактически безоружных праведников) сплотит народы Земли в монолитное братство.

Женщина по имени Би и ее сын Хронос приближались к Земле в составе последней, самой маленькой волны марсианских кораблей — их было всего 46.

Остальной флот был уничтожен.

Хотя эту последнюю волну засекли радарами, термоядерных ракет по ней не выпускали. Их больше не осталось.

Ракеты были израсходованы.

И корабли достигли Земли невредимыми. Их разбросало по всей поверхности планеты.

Те немногие, кому довелось сражаться с марсианами этой волны, стреляли в них, стреляли радостно и вдохновенно, пока не обнаружили, что их мишенями были безоружные женщины и дети.

Победоносная война завершилась.

Землян начинал обуревать стыд — как и запланировал Рамфорд.

Корабль, на борту которого находились Би, Хронос и еще двадцать две женщины, приземлился в районе, далеком от цивилизации. И стрелять по нему было некому.

Он потерпел катастрофу над амазонской сельвой, в Бразилии.

Уцелели только Би и Хронос.

Хронос выбрался из-под обломков и поцеловал свой амулет.

В Дядьку и Боуэза тоже никто не стрелял.

Когда они нажали кнопку «старт» и оторвались от Марса, с ними произошла очень странная вещь. Они ожидали воссоединения со своей ротой, но это им так и не удалось.

Они даже не встретили никаких космических кораблей.

Все оказалось крайне просто, хотя и некому было им объяснить: Дядька и Боуэз не должны были попасть на Землю, во всяком случае, в ближайшее время.

Рамфорд запрограммировал пилот-навигатор с таким расчетом, чтобы корабль сначала доставил их на Меркурий, а потом с Меркурия — на Землю.

Рамфорд не хотел, чтобы Дядьку убили на войне.

Рамфорд хотел, чтобы Дядька годика два провел в ка ком-нибудь безопасном месте.

А потом Дядька объявится на Земле, словно по мановению волшебной палочки.

Рамфорд отвел Дядьке главную роль в представлении, которое собирался устроить во имя торжества новой религии.

Дядьке и Боуэзу было очень тоскливо и жутко в космосе. Не на что смотреть, некуда себя приложить.

— Черт побери, Дядька! — сказал Боуэз. — Хотел бы я знать, куда запропастились наши головорезы?

Большая часть головорезов раскачивалась на фонарных столбах в деловом центре Бока-Рейтона.

Автопилот-навигатор, заодно управлявший и освещением, создал для Дядьки и Боуэза искусственный цикл смены дня и ночи, как на Земле: день-ночь, день-ночь, день-ночь.

Из книг на борту имелось только два комикса, забытых техниками с космодрома. Это были: «Твити и Сильвестр» — про канарейку, которая сводила с ума кота, и «Отверженные» — про человека, укравшего серебряные подсвечники у священника, который сделал для него много добра.

— На кой черт он стибрил эти подсвечники? — удивлялся Боуэз.

— Будь я проклят, если знаю, — ответил Дядька. — Плевать мне на них!

Пилот-навигатор только что выключил свет, определив, в каюте должна быть ночь.

— Тебе ведь на все плевать, правда, Дядька? — спросил в темноте Боуэз.

— Правда, — отозвался Дядька. — Мне плевать даже на ту штуку, что у тебя в кармане.

— А что у меня в кармане? — осведомился Боуэз.

— Такая штука, которая причиняет людям боль, — сказал Дядька. — Которая может заставить людей делать все, что тебе угодно.

Воцарилось тяжелое молчание.

— Дядька? — окликнул Боуэз.

— Да? — отозвался Дядька.

— Ты здесь, напарничек?

— А где же мне быть? Ты что, думаешь, превратил меня в пыль?

— У тебя все в порядке, браток? — спросил Боуэз.

— А почему же нет, напарничек? — ухмыльнулся Дядька. — Прошлой ночью, пока ты спал, браток, я вытащил эту дурацкую штуку из твоего кармана, открыл ее, вытряхнул оттуда всю начинку и напихал взамен туалетной бумаги. А теперь я сижу на койке, браток, и в руках у меня заряженная винтовка, и она направлена на тебя, браток, и теперь, черт побери, можешь насыпать мне соли на хвост!

За время войны Рамфорд материализовывался на Земле, в Ньюпорте, дважды: первый раз — тотчас после начала войны, а второй — в день ее окончания. В то время ни он ни его пес еще не имели отношения к новой религии. Они просто служили аттракционом для туристов. Особняк Рамфорда держатели закладной сдали в аренду специалисту по организации публичных развлечений, которого звали Марлин Т. Лэпп. Лэпп продавал билеты на материализацию — по доллару за штуку.

Кроме появления и последующего исчезновения Рам форда и его собаки, особых сенсаций на долю публики не выпадало. Рамфорд вступал в разговор с одним лишь Монкрифом, дворецким, да и тому только на ухо нашептывал. Обычно он оседал, как куль с мукой, в кресло в музее Скипа, в каморке под лестницей. Одной рукой Рамфорд угрюмо прикрывал глаза, а второй держал цепь-удавку на шее Казака.

В афишах Рамфорд Казак значились как призраки.

Окно комнаты, где они находились, было раскрыто, а дверь в коридор распахнута. Таким образом, два потока зевак, проходя одновременно, могли поглазеть на человека и собаку из воронки-завихрения в пространственно-временном континууме.

— Мне кажется, сегодня он не очень настроен разговаривать, ребята, — говорил Марлин Т. Лэпп. — Можете себе представить, как много ему надо обдумать. Он ведь не только здесь, ребята. Он и его пес развеяны по всему пространству от Солнца до Бетельгейзе…

— Если этот призрак когда-нибудь заговорит, — продолжал Лэпп, — то расскажет нам о чудесах прошлого и будущего, раскроет творящиеся во Вселенной чудеса, о коих никто даже не подозревает. Я искренне надеюсь, что кому-то из вас посчастливится оказаться здесь в ту минуту, когда он решит, что пора для его гениальных озарений уже настала.

— Пора настала, — замогильным голосом произнес Рамфорд. — Давно настала, — сказал Уинстон Найлз Рамфорд.

— Победоносная война, которая столь славно завершилась сегодня, была славной лишь для праведников, проигравших ее. Эти праведники были земляне, такие же, как вы. Они улетели на Марс, затеяли войну, обреченную на поражение, и погибли с радостью для того, чтобы земляне наконец объединились в единый народ — счастливый, гордый и преисполненный братской любви.