Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики - Майкл Муркок

— В вашем прошлом, — сказала она как о непреложном факте, — я вижу коров и вертолеты. В вашем не столь отдаленном будущем — вертолеты и китов.

— Так поведай мне, о Добрая Фея Запада[33], как… — тут у меня внутри все оборвалось. Потому что я считал — никто не знает о делах с Папашей Майлзом. Боже сохрани! Этого от меня не добилась даже Служба порядка, вытащив меня в беспамятстве из птички с винтом, когда та запрыгала к краю крыши Пан Америкэн. Увидев, что меня поджидают, я сразу проглотил кредитные карточки, а кто-то посноровистей меня давно убрал номера серий отовсюду, где они могли регистрироваться: в первый и единственный мой вечер на ферме славный Папаша Майлз, подвыпив, хвастался, что за ценность ему сбыли в Нью-Гемпшире.

— Но зачем, — до чего же ужасны эти избитые фразы, которые подсказывает нам тревога, — вы мне все это говорите?

Она улыбнулась, и вуаль затенила улыбку. — Информация что-то значит, только когда ею делишься, — донесся ее голос оттуда, где было лицо.

— Постойте, я…

— Вы, возможно, вскоре получите немалые деньги. Если я правильно рассчитываю, то к моменту, когда они попадут в шкодливые ваши ручки, я буду располагать вертолетом, набитым лучшей в Нью-Йорке техникой, и заберу вас. Вот вам порция информации.

Она отступила — кто-то прошел между нами.

— Эй, Мод!..

— Можете поступать с ней как знаете.

Мне ли не знать, что в этой толкучке не продраться, не нажив себе врагов — и нажил-таки, и упустил Мод. Были там какие-то чудаки с висячими сальными патлами — у троих наколоты драконы на костлявых плечах, еще один с повязкой на глазу и еще один — с черными от грязи ногтями. Ими он вцепился мне в щеку. Тут не до слов (мне, во всяком случае), и минуты две мы почем зря дубасили друг друга. Женщины визжали. Я ударил, увернулся, и тут гвалт стал каким-то другим. Кто-то пропел «Яшма» так, как полагается предупреждать о появлении опасности (все той же недоделанной Службы порядка, от которой я бегаю семь лет). Свалка выплеснулась на улицу. Я протиснулся между двумя помоечными, разбиравшимися на свой манер, зато выбрался к краю толпы, пострадав не больше, чем при бритье. Драка разбилась по секциям. Я перешел из одной в другую и не сразу понял, что это просто кольцо людей, окруживших человека, которому явно крепко досталось.

Кто-то осаживал любопытных.

Еще кто-то перевернул человека на спину.

Я не видел его два года, а тогда он охотно помогал мне избавиться от не моих вещей; сейчас он скрючился в луже крови.

Прижимая портфель, я выбрался из толпы. Вот и первый полицейский; я, как мог, изобразил зеваку, остановившегося взглянуть, что за шум.

Сошло.

Свернув на Девятую авеню, я побежал, по возможности не привлекая внимания, но сразу же услышал: «Погоди, остановись!»

Я узнал голос (ясно, добрался-таки до меня через два года) и сменил бег на шаг.

— Подожди, это я, Кит! Я остановился.

Его имя в моем рассказе раньше не встречалось: Мод упоминала о «Ките», рэкетире-мультимиллионере, обосновавшемся в той части Марса, где я, равно как и все мои знакомые, не бывал (хотя из шлюзов, что он там открывал, преступность ручьями растекалась по всей Солнечной системе).

В трех шагах позади меня был подъезд. Я подошел к нему и услышал мальчишеский смех: — Что, приятель, попался с поличным?

— Кит? — спросил я темную фигуру. — Все околачиваешься здесь?

Он был очень молод и за два года, пока я его не видел, прибавил около дюйма.

— Случается.

Удивительный он был парнишка.

— Слушай, Кит, я хочу отсюда смыться, — я оглянулся на суматоху.

— Смывайся, — он спустился. — Можно мне с тобой? Странно. Не по душе мне это.

Мы прошли полквартала. Уличный фонарь осветил его волосы, все еще светлые, как сосновая стружка. Он выглядел помоечным — ив темноте было заметно, что грубая черная куртка, надетая на голое тело, донельзя грязна, а черные джинсы вот-вот развалятся. Он был бос, да кого на темной улице волнует, что кто-то разгуливает по Нью-Йорку босиком. Под фонарем на углу он, ухмыльнувшись, повел плечами, и под курткой показались шрамы и рубцы, избороздившие грудь и живот. У него были ярко-зеленые глаза. Узнаёте? Если — из-за какого-то сбоя в распространении информации по мирам и миркам — нет, что ж: над Гудзоном рядом со мной шел Певец Кит.

— Надолго вернулся?

— На несколько часов, — ответил я.

— Что привез?

— Тебе это важно?

Он засунул руки в карманы и поднял голову: — Конечно!

Я издал звук, которым взрослые отделываются от докучливых детей.

— Ладно.

Мы прошли по набережной еще квартал; было безлюдно.

— Садись.

Он оседлал балку, покачивая ногой над вспыхивающим темным Гудзоном. Я сел перед ним, расстегивая портфель.

Кит, ссутулившись, наклонился.

— Ого! Можно потрогать? — вопросительно сверкнули зеленые глаза.

— Давай.

Кит запустил в них пальцы (суставы да обкусанные ногти), вынул парочку, положил обратно, вынул еще три.

— Ого… — прошептал он. — Сколько же это стоит?

— Раз в десять больше, чем я прошу. Мне надо побыстрее от них избавиться.

Он перевел взгляд на покачивающуюся ногу.

— Выбросить их в реку никогда не поздно.

— Не дури. Я разыскивал одного парня, который крутился в том баре. Он много что мог…

На середине Гудзона над пеной скользил паром на воздушной подушке. Палуба забита вертолетами; ясно, на патрульный аэродром под Веррацано. Я переводил взгляд с мальчика на корабль, начиная приходить в себя после этого бреда с Мод, но тут паром загудел.

— …Сегодня вечером его подкололи.

Кит засунул концы пальцев в карманы и сменил позу.

— Тут я и заторчал. Всё он вряд ли бы забрал, но хоть вывел бы меня на тех, кто заберет.

— Я буду сегодня на вечеринке, — он помолчал, догрызая остаток ногтя, — где ты мог бы попробовать их продать. Алексис Спиннел устраивает на Вершине Башни прием в честь Реджины Абофлавиа.

— Вершина Башни?.. — сыт я по горло этим Китом, и давно сыт. В десять — Чертов Бар, в полночь — Вершина Башни…

— Я бы не пошел, но там будет Эдна Сайлем. Эдна Сайлем — старейший Певец Нью-Йорка.

Имя сенатора Абофлавиа уже промелькнуло надо мной сегодня вечером в световых новостях. А имя Алексиса Спиннела в каком-то журнале — я кучу их проштудировал по прилете с Марса — связывали с бешеными деньгами.

— Я бы взглянул еще разок на Эдну, да вряд ли она меня вспомнит, — небрежно сказал я. Уже в начале знакомства с Китом стало ясно, что типы вроде Спиннела и его компании играют в нехитрую игру, где выигрывает тот, кто соберет большинство Певцов Нью-Йорка под одну крышу. Нью-Йорк с пятью Певцами делит второе место с Лаксом на Япете; ведет Токио, там их семь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});