Сталинградский рубеж - Николай Крылов

Не все это мы узнали сразу, в ту незабываемую ночь. Но и того, что узнали, было достаточно, чтобы понять: начинается нечто грандиозное, вряд ли сравнимое по масштабам, размаху, поставленным задачам с какими-либо другими операциями Красной Армии за почти полтора года войны. Вот что оно значило "праздник на нашей улице"!

То, чему предстояло теперь свершиться, как бы заново подводило итог сталинградским боям с самого их начала. Защитники Сталинграда всегда сознавали, что отстаивают не просто город, а тот последний, крайний рубеж, отойти с которого немыслимо. Это и давало людям силы держаться на поливаемой огнем, рассеченной на куски узкой полоске волжского берега. Эта сталинградская стойкость позволила Верховному Главнокомандованию собрать могучие силы дл разгрома зарвавшегося врага.

Мы всегда верили - придет в конце концов срок оттеснить, отбросить его от Волги. Теперь же практической боевой задачей советских войск становилось большее: не просто очистить волжские берега от фашистских захватчиков, а здесь и покончить с 6-й армией Паулюса, ликвидировать на месте всю группировку гитлеровского вермахта, проникшую в глубь России.

Позади было много ночей, когда никто на нашем КП не смыкал глаз, потому что с ходу вводилась в бой переправлявшаяся дивизия, назревал где-нибудь прорыв противника или оказывалась в критическом положении вся оборона. А в эту ночь стало не до сна от радостного волнения, от одной той мысли, что близится час, когда можно будет сказать: "Все-таки выстояли!" Армейские штабисты и политотдельцы спешно расходились по соединениям и частям.

* * *

Утро 19 ноября выдалось туманное. И берег, присыпанный уже снежком, и Волгу, на которой продолжала шуршать густая шуга, заволокло белесой мглой.

Нелетная погода обычно приносила сталинградцам облегчение, защищая от вражеских ударов с воздуха. Но сейчас она была некстати: наверняка мешала подняться в воздух нашим бомбардировщикам, которые должны были расчищать путь переходящим в наступление войскам. Да и для управления артподготовкой нужна хорошая видимость.

Туман не рассеивался почти до полудня. И все время думалось: а как там, на соседних фронтах? Смогли ли начать?.. Артподготовки мы не услышали. В ней участвовало небывалое количество орудий и минометов - около трех с половиной тысяч стволов, и длилась она целых 80 минут, но это происходило за десятки километров, а у нас отнюдь не царила тишина.

Только в 16 часов полковник Горохов сообщил, что у них в Спартановке слышен далекий орудийный гул на северо-западе. В воздухе давно уже прояснилось, нёбо было чистым, однако над Сталинградом фашистские самолеты не появлялись.

В остальном все пока шло как обычно. Четвертая с утра атака противника отражалась на "Баррикадах", у Людникова. Гитлеровцы пытались, но безуспешно, потеснить нас также на других участках. После новых ожесточенных схваток в районе береговых бензобаков положение там не изменилось: занимаемые позиции удерживались, а продвинуться дальше на соединение с Людниковым опять не удалось. К исходу дня в дивизии Горишного вместе с приданными ей частями насчитывалось 708 человек.

Ледоход совсем парализовал основную армейскую переправу. Только группе Горохова были доставлены ночью - впервые после значительного перерыва - 20 тонн боеприпасов и 12 тонн продовольствия. На "остров Людникова" попало из сброшенного самолетами 10 тысяч патронов.

Все это излагалось в вечерней оперсводке штарма, подписанной мною в 19 часов. Сводка закапчивалась такой констатацией, относившейся уже не только к данному дню: "В результате длительных боев части армии понесли значительные потери, которые до сих пор не восполнены, в силу чего боевые порядки резко ослабли".

Мы считали необходимым отметить это, потому что силы армии действительно были на исходе. О том, началось ли утром контрнаступление соседних фронтов, еще не было известно ничего определенного. В самом Сталинграде пока ничто, кроме отсутствия неприятельской авиации, не говорило о каких-либо переменах. Решение командарма на следующий боевой день требовало: "Привести части в готовность к отражению возможного нового наступления противника и не допускать дальнейшего его продвижения".

Позднее вечером с Чуйковым соединился по телефону генерал-полковник Еременко, находившийся на фронтовом вспомогательном пункте управления в Райгороде, в полосе 57-й армии. Он сообщил, что Донской и Юго-Западный фронты контрнаступление начали (хотя из-за тумана пришлось обойтись без авиационной подготовки). Для Сталинградского фронта сохранялся в силе прежний срок, до которого оставались считанные часы.

На исходе ночи пробившийся через шугу бронекатер доставил приказ войскам фронта, уже отпечатанный в виде листовки. Это был приказ-воззвание, начинавшийся такими словами:

"Товарищи красноармейцы, командиры и политработники! Настал час грозной, но справедливой расплаты с подлым врагом - немецко-фашистскими оккупантами..."

Далее в приказе говорилось:

"Врагу удалось дойти до Сталинграда. У стен волжской твердыни мы остановили его... Теперь на нашу долю выпала честь начать мощное наступление... За время войны мы с вами закалились в борьбе, получили большой военный опыт. К нам на усиление фронта прибыли новые части. Мы имеем все условия для того, чтобы наголову разбить врага, и мы это сделаем обязательно... Какой радостной будет для нашего народа каждая весть о нашем наступлении, о вашем продвижении вперед, об освобождении нашей родной земли!"

И наконец - многозначительные заключительные строки:

"Приказываю: войскам Сталинградского фронта перейти в решительное наступление..."

Это касалось всех армий фронта, кроме нашей 62-й - ее час еще не настал. Но мог ли кто-нибудь в Сталинграде, читая или слушая приказ, чувствовать себя непричастным к событиям, которые развертывались за пределами наших рубежей? Ведь для успеха всего, что там начиналось, было необходимо, чтобы мы продолжали сковывать вражеские силы, осадившие город, втянувшиеся в него.

И наверное, каждый говорил себе: теперь-то уж осталось продержаться недолго! Но хуже всего оплошать напоследок. И было как-то особенно тревожно за наши наиболее уязвимые участки. Больше всего - за "остров Людникова", где сражалась тающая горстка бойцов: по названию - дивизия, фактически неполный батальон...

Той ночью на левом фланге 138-й дивизии в руки противника перешли развалины еще нескольких строений. Но была и хорошая новость - на девятые сутки после того, как дивизия оказалась отрезанной, к ее расположению наконец прорвались (пройдя несколько сотен метров на расстоянии броска гранаты от берега, занятого врагом) бронекатера с боеприпасами, продовольствием, медикаментами. Доставлено было не так уж много, но все же больше, чем сбросили до тех пор самолеты. А обратным рейсом бронекатера вывезли сто пятьдесят раненых. Это, однако, тоже стоило крови и жизней: при разгрузке катеров Людников потерял двадцать человек, в том числе двух руководивших ею офицеров штадива.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});