Горбун лорда Кромвеля - К. Сэнсом

– Шестнадцатое мая тысяча пятьсот тридцать шестого года. – Он пробежал пальцем по странице сверху вниз. – Да, Смитон находился как раз в той самой камере, в которой ныне сидит вон тот урод, – он кивнул в сторону двери, из-за которой недавно слышались библейские стихи, а теперь было тихо.

– Итак, кто же все-таки посещал заключенного Смитона в последний день его жизни? – с нетерпением осведомился я, заглядывая в книгу через плечо надзирателя.

Он слегка поежился, прежде чем вновь наклониться над книгой. Очевидно, горбун и для него был дурным знамением.

– Глядите, Синглтон приходил в шесть. Другой посетитель, отмеченный как «родственник», – в семь, а священник – в восемь. Это был наш местный брат Мартин. Он приходил, чтобы исповедовать приговоренного перед смертной казнью. Чтоб этого Флетчера нелегкая забрала! Сколько раз твердил ему записывать всех без исключения по именам.

Я пробежал пальцем сверху вниз по странице, изучая глазами имена других узников.

– Джером Уэнтворт по имени Джером Лондонский, монах лондонского Чартерхауса. Да, он тоже здесь. Но меня интересует все, что касается так называемого родственника, господин Ходжис. Причем очень срочно. Кто такой ваш Флетчер? Один из стражников?

– Ну да. Он терпеть не может бумажной работы. И почти не умеет писать.

– Он сейчас на службе?

– Нет, сэр. Отбыл на похороны отца в Эссекс. Вернется только завтра днем.

– И в какое точно время?

– В час дня.

В отчаянии я укусил себя за палец.

– К этому времени я уже буду в море. Дайте мне бумагу и перо.

Я наскоро нацарапал две записки и передал их Ходжису.

– Здесь я изложил свою просьбу к Флетчеру. Пусть опишет все, что он помнит о том человеке, который, назвавшись родственником, посещал покойного накануне казни. Вы должны дать ему понять, что эти сведения могут оказаться жизненно важными. И если он сам не сможет написать, пусть за него это сделает кто-нибудь другой. После этого попрошу вас переправить его письмо вместе вот с этим, моим, лорду Кромвелю. Чтобы доставить ответ Флетчера мне в Скарнси, ему потребуется самый быстрый наездник. Ибо ныне, когда снег тает, дороги чертовски плохи. Однако хороший всадник сумеет добраться до меня сухопутным путем к тому времени, как я прибуду туда на лодке.

– Я сам лично доставлю письмо лорду Кромвелю, господин Шардлейк, – пообещал Олднолл. – С большим удовольствием прогуляюсь по свежему воздуху.

– Прошу простить меня за Флетчера, – извинился Ходжис. – Сейчас столько бумажной работы. Подчас просто невозможно исполнять все, как положено.

– Позаботьтесь о том, чтобы я получил от него ответ на мою просьбу, господин Ходжис.

Развернувшись, я собрался уходить и вслед за Олдноллом покинул темницу. Когда мы поднимались по лестнице, я услышал, что человек, сидевший в той же камере, в которой некогда пребывал Смитон, вновь изрек цитату из Библии, но вскоре был прерван – раздался удар, за которым последовал душераздирающий крик.

ГЛАВА 30

К счастью, на обратном пути в Скарнси нам благоволил попутный ветер. Едва мы вышли в море, как туман рассеялся, нашу лодку подхватил легкий юго-восточный поток воздуха и устремил вниз по течению. Температура воздуха поднялась на несколько отметок, так что после леденящего холода прошлой недели погода казалась почти теплой. Лодочник загрузил судно готовой одеждой и металлическим инструментом и, очевидно по этой причине, пребывал в весьма неплохом расположении духа. Когда к вечеру следующего дня в дымке горизонта показался берег, мое сердце заколотилось от волнения: мы почти прибыли к месту. Размышляя о том, что мне предстоит в ближайшем будущем, я пришел к выводу, что мои дальнейшие действия будут зависеть от того, насколько быстро успеет прибыть в Скарнси посыльный из Лондона. Назрела острая необходимость еще раз поговорить с Джеромом. И хотя на протяжении двух последних дней я старательно подавлял в себе всякое беспокойство о Марке и Элис, ныне оно вновь овладело мной с прежней силой. Уж не случилось ли чего-нибудь с ними?

Когда мы плыли мимо болота в сторону пристани Скарнси, туман сгустился еще сильней, так что почти ничего невозможно было разглядеть. Лодочник робко попросил меня поработать веслом, чтобы оттолкнуть лодку от берега, когда мы подойдем к нему слишком близко, и я согласился. Раз-другой весло застревало в грязи, сквозь которую сочились струйки тающего снега. Когда мы наконец причалили, я испытал несказанную радость. Лодочник помог мне выбраться на сушу и поблагодарил за помощь. Возможно, за последнее путешествие он несколько изменил свое нелестное отношение к одному из еретиков, сторонников реформации.

Первым делом я решил посетить судью Копингера. Тот как раз собирался отужинать в обществе жены и детей и пригласил меня присоединиться к их трапезе, но я отказался, сославшись на недостаток времени. Тогда он проводил меня в свой уютный кабинет.

– Не случилось ли чего-нибудь еще в монастыре за время моего отсутствия? – осведомился я сразу после того, как он закрыл за собой дверь.

– Нет, сэр.

– Все живы и здоровы?

– Насколько мне известно, да. Но зато у меня есть новости насчет продажи церковной земли.

Он достал из ящика стола пергаментный свиток и передал его мне. Развернув его, я стал изучать написанный каллиграфическим почерком документ, скрепленный ярким оттиском красной монастырской печати. Там говорилось о передаче солидной части пахотных земель, расположенных на другой стороне Даунса, сэру Эдварду Уэнтворту за сто фунтов стерлингов.

– Это чрезвычайно дешево, – пояснил Копингер. – Хорошая сделка.

– Однако о ней нет ни слова ни в одной из бухгалтерских книг, которые я имел возможность видеть.

– Из этого следует только то, что мы имеем дело с мошенничеством, сэр. – Он довольно улыбнулся. – Словом, я решил прихватить с собой констебля и отправиться домой к Эдварду Уэнтворту с личным визитом. Должен заметить, что мое появление его не на шутку встревожило. При всем своем высокомерии он понимал, что я имею полное право его арестовать Поэтому не прошло и получаса, как он отдал этот документ, скуля о том, что приобрел землю честным путем.

– С кем он вел переговоры в монастыре?

– Кажется, его управляющий имел дело с казначеем. Вы же сами знаете, Эдвиг сует свой нос везде, где речь идет о деньгах.

– Но печать на документе должен был поставить сам аббат. Или кто-то другой.

– Да. Кстати сказать, один из пунктов соглашения говорит, что в течение некоторого времени никто не вправе разглашать его содержания. Арендаторам предписано по-прежнему продолжать платить ренту управляющему монастыря, который, в свою очередь, должен будет передавать ее сэру Эдварду.

Тайные сделки сами по себе не являются противозаконными. Однако сокрытие их от королевских ревизоров уже считается преступлением. – Я свернул пергамент и положил его к себе в сумку. – Вы хорошо поработали, господин Копингер. Я вам чрезвычайно благодарен. Продолжайте наводить справки в том же духе. И пока никому ничего не говорите.

– Я приказал, чтобы Уэнтворт сохранил мой визит в тайне. Если он не хочет нажить себе неприятности от лорда Кромвеля. Уверен, он будет держать язык за зубами.

– Ну и славно. Я скоро приступлю к активным действиям. Сразу после того, как дождусь вестей из Лондона.

Прежде чем произнести следующую фразу, Копингер слегка прочистил горло.

– Вас желает видеть госпожа Стамп, сэр. Я имел неосторожность сказать ей, что вы должны вернуться сегодня днем. Поэтому она с утра засела у нас на кухне, поджидая вашего приезда. Она сказала, что не сдвинется с места, пока не встретится с вами лично.

– Хорошо, я уделю ей несколько минут. Кстати говоря, какими силами вы располагаете здесь, в городе?

– Констебль с его помощником и трое моих осведомителей. Но зато в городе есть верные сторонники реформации, которых при необходимости можно будет призвать к нам на помощь. – Он прищурился. – А вы что, полагаете, могут возникнуть серьезные затруднения?

– Надеюсь, что нет. Но думаю, что очень скоро нам придется начать аресты. Возможно, вам придется оповестить своих людей о том, что они нам могут понадобиться. И удостовериться в том, что городская тюрьма готова к приему новых заключенных.

Он кивнул, расплывшись в довольной улыбке.

– С превеликим удовольствием увидел бы за решеткой некоторых монахов. И еще одно, сэр. – Он кинул на меня многозначительный взгляд. – Когда вся эта заваруха закончится, не могли бы вы за оказанную вам помощь отрекомендовать меня лорду Кромвелю? Мой сын уже достаточно взрослый, мне хотелось бы отправить его в Лондон.

– Видите ли, – криво усмехнулся я, – боюсь, что при нынешних обстоятельствах моя рекомендация вряд ли будет иметь какое-либо значение для главного правителя Англии.