Крупская - Леонид Млечин

Среди мириада откликов на смерть Ленина один из самых необычных принадлежал перу молодого тогда писателя Михаила Афанасьевича Булгакова, чья слава была еще впереди. В журнале «Железнодорожник» он описал, как в 1921 году его, приехавшего из Киева, не прописывали в Москве. Со своей челобитной он решил дойти до самого Ленина. А попал к Крупской, которая сидела в какой-то вытертой меховой кацавейке.

Надежда Константиновна прочитала бумагу и сбоку приписала красными чернилами: «Прошу дать ордер». И подписалась: Ульянова.

«Самое главное, что я забыл ее поблагодарить, — сокрушался Михаил Булгаков. — Забыл. Криво надел шапку и вышел».

В домоуправлении, увидев подпись, ему тотчас выписали ордер. Узнав о смерти Ленина, он решил хотя бы и с опозданием сказать Надежде Константиновне доброе слово:

«Я живу. Всё в той же комнате с закопченным потолком. У меня есть книги, и от лампы на столе лежит круг. 22 января он налился красным светом, и тотчас вышло в свете передо мной лицо из сонного видения — лицо с бородкой клинышком и крутые бугры лба, а за ним — в тоске и отчаянии седоватые волосы, вытертый мех на кацавейке и слово красными чернилами —

Ульянова.

Самое главное, забыл я тогда поблагодарить.

Вот оно неудобно как…

Благодарю вас, Надежда Константиновна».

Двадцать третьего января 1924 года в девять утра тело Ленина положили в гроб. На него надели френч военного образца. На руках вынесли из дома, где он провел последние месяцы жизни, и доставили на станцию Герасимово — в четырех километрах от Горок. Спецпоезд прибыл в Москву на Павелецкий вокзал. Отсюда — и тоже на руках — донесли до Колонного зала Дома союзов. Прощание продолжалось до 27 января. В четыре часа дня гроб отнесли на Красную площадь. Поставили на постамент.

Похороны Ленина, что бы мы сейчас о нем ни думали, были тогда событием огромного значения. В записках моего дедушки, Владимира Михайловича Млечина, который учился тогда в Высшем техническом училище, я нашел описание этого дня: «27 января я пришел на Красную площадь, где пылали костры. У костров грелись милиционеры, их было очень мало, красноармейцы, тоже немногочисленные, и люди, которые пришли попрощаться с Лениным.

Кто догадался в те дни привезти топливо и в разных местах разложить костры? Это был человек, сам достойный памятника. И не только потому, что спас от обморожения сотни, а может быть, тысячи и тысячи человек. Он показал наглядно, что должно делать даже в такие минуты, когда всё текущее, бытовое, житейское кажется неважным, преходящим, третьестепенным.

Народу было много, но никакой давки, никакого беспорядка. И милиции-то было мало. Порядок как-то складывался сам по себе. Это были не толпы, шли тысячи и тысячи граждан, и каждый инстинктивно знал свое место, не толкаясь, не напирая на других, не пытаясь проскочить вперед.

Такого, как будто никем не организованного, естественно сохранявшегося порядка я после этого уже никогда не видел — ни на парадах, ни во время демонстраций, которые с каждым годом поражали всё большим числом блюстителей порядка и всё меньшей внутренней дисциплиной и самоорганизацией масс. Людей с жестоким упорством отучали самостоятельно двигаться по жизни… И по улице тоже».

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ВДОВА ВОЖДЯ

ОЧЕРЕДЬ К МАВЗОЛЕЮ

Гроб с телом Ленина поместили в склеп, сооруженный у Кремлевской стены архитектором Алексеем Викторовичем Щусевым.

Двадцать шестого января 1924 года II Всесоюзный съезд Советов по просьбе Петросовета переименовал Петроград в Ленинград.

Тридцатого января 1924 года комиссия ЦИК СССР по организации похорон вождя рассмотрела вопрос «О запрещении т. Дзержинским распространения издания “Завещание Ленина”». Постановила: «Запрещение подтвердить».

Партчиновники наперебой клялись в верности усопшему вождю, но его воля, выраженная столь ясно и недвусмысленно, уже ничего для них не значила. Крупская ощутит это первой.

Комиссию по увековечению памяти вождя тоже возглавил Дзержинский. Он поставил вопрос о том, что надо сохранить облик Ленина и после смерти.

Первым сохранить тело предложил нарком Леонид Борисович Красин. Он хотел его заморозить и намеревался закупить в Германии необходимое оборудование. Но молодой ученый Борис Ильич Збарский, опираясь на успешные работы профессора Владимира Петровича Воробьева, заведовавшего кафедрой анатомии Харьковского университета, предложил бальзамирование. Збарский проявил настойчивость и добился реализации своей идеи. Феликс Эдмундович его поддержал: уж если царей бальзамировали, то не забальзамировать Ленина — преступление.

Крупская возражала. На девятый день после смерти говорила: «Большая у меня просьба к вам, не давайте своей печали по Ильичу уходить во внешнее почитание его личности. Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени, пышных торжеств в его память и так далее — всему этому он придавал в жизни так мало значения, так тяготился всем этим. Помните, как много еще нищеты, неустройства в нашей стране. Хотите почтить имя Владимира Ильича — устраивайте ясли, детские сады, дома, школы, библиотеки, амбулатории, больницы, дома для инвалидов и т. д.».

Но ее отстранили от решения этого вопроса.

У Сталина было свое мнение: «Через некоторое время вы увидите паломничество представителей миллионов трудящихся к могиле товарища Ленина».

Под руководством Дзержинского в сжатые сроки построили Мавзолей. Пост № 1 караула у Мавзолея был установлен приказом командующего Московским военным округом Николая Муралова.

В июне 1924 года, когда работы были закончены, решили впервые показать забальзамированное тело. Збарский пришел к Крупской за одеждой. «Надежда Константиновна, — вспоминал он, — принесла рубашки, кальсоны, носки; руки у нее дрожали». Вечером 18 июня в Мавзолей пришли представители различных компартий, съехавшиеся в Москву на конгресс Коминтерна, и, конечно, его родные. Надежда Константиновна плакала, глядя на тело мужа.

Для нее выделили время, когда она могла приходить в Мавзолей. Возле саркофага ставили стул и оставляли ее одну, чтобы она могла побыть с мужем.

Владимир Ильич Ленин превратился в диковинку, московскую достопримечательность. Люди приезжают в столицу, идут на Красную площадь, заходят и в мавзолей. Где еще в мире бесплатно увидишь такую мумию? После смерти Ленин превратился в политический символ, товарный знак, которым ловко пользовались его наследники по партии, большинство которых Ленина не читали и не понимали.

Книги о Сталине выходят одна за другой, а о Ленине — в основном переводы. Сталин — не только знамя сегодняшних державников и государственников, но и политик, чье наследие по-прежнему определяет нашу жизнь. А что осталось от Ленина?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});