Морозов. Книга 7 - Гоблин MeXXanik

главой рода станет он, а не вы? — успела выпалить девица, прежде чем ее отодвинули подальше.

— Обидно, что я не разбираю амбарные книги? — уточнил я. — Что не отвечаю за жалованье слугам? Вы серьезно?

Я покачал головой и продолжил.

— Мне повезло заниматься тем, что я люблю. Я свободен от титула. Даже могу выбрать себе спутницу по вкусу…

Над толпой пронесся вздох, и некоторые девушки восторженно взвизгнули.

— Ваше сердце свободно? — с интересом уточнила женщина в круглых очках. — Какой ваш идеал?

— Я считаю, что девушка должна быть счастливой. Тогда она способна сделать счастливым меня. Потому, когда я решусь ухаживать за своей избранницей, то совершу все возможное, чтобы он улыбалась И не потому что так положено, а потому что она этого хочет.

— Михаил! Выбери меня! — закричала долговязая девчушка с красными волосами и затрясла флажком с гербом моей семьи.

Я помахал ей в ответ, но говорить ничего не стал. Да и никто не ждал от меня этого.

— А правда, что вы и Алина Шереметьева больше не пара? — послышалось из толпы.

— Мы всегда были друзьями. Но мне не удалось завоевать ее сердце.

— Она вас отвергла? — тут же предположила какая-то женщина, и я подумал, что Шереметьеву могут завалить гневными письмами.

— Она помогла мне понять, какую девушку я хотел бы видеть рядом. Алина замечательная и заслуживает уважения. Мне повезло стать ей настоящим другом, — со значением произнес я. — На самом деле я не ожидал, что смогу найти среди ведьмаков настоящих друзей. Отчего-то мне всегда казалось, что они небожители. Однако я ошибся. Они такие же простые и открытые ребята. Пожарские поддержали меня, когда я в этом нуждался. Шуйские оказались рядом в тяжелый момент. А Суворов…

— Он же больше не имеет права носить фамилию, — напомнил мне невысокий мужчина с блестящей лысиной.

Я нахмурился:

— И кто мне запретит называть парня по имени, которое дано ему предками? Суворовы погибли, защищая людей, и их потомок не забыл тех, кто его родил и воспитал.

Я понимал, что ступаю на тонкий лед, но не мог остановиться:

— Мне довелось видеть орду, которая смела этих славных людей. Они стояли на пути у монстров. Собственными телами прикрыли подданных империи от смерти. Таких же, как вы!

Я встал с кресла, прошелся до края сцены.

— Запретим парню помнить свою семью? Притворимся, что их не было?

Народ замолчал, переглядываясь. И я решил поднажать:

— А завтра погибнет один из Морозовых, и после этого вы забудете мою фамилию? Я стану для вас частью другой семьи?

— Ну, вы — это другое дело, — нервно усмехнулся мужчина и быстро сунул микрофон кому-то за спиной.

— Я не выше других подданных нашей империи, — возразил я. — И закон един. Именно потому я оказался накануне в остроге. У дознавателей и антимагов были ко мне вопросы, и я даже не пытался возражать.

— Вы выбрали покорность? — цепко уточнила новая журналистка с копной кудрявых волос.

— Закон предполагает равенство всех перед ним. И я буду соблюдать порядок наравне с каждым другим подданным Империи. Если я стану зачинщиком бунта, то предам все, во что верю.

— А во что вы верите? — тут же спросила девушка и сжала микрофон, боясь, что его вырвут из ее пальцев.

Я посмотрел прямо в глаза вопрошающей и твердо ответил:

— В справедливость.

И только я знал, что имею в виду. И что сейчас я говорю о высшей справедливости. Я верил в союз ведьмаков и нечисти, который был обязан заключить, чтобы удержать этот мир от дальнейшего падения.

Экран позади меня наверняка показывал мое лицо крупным планом. Быть может в моих глазах отразилось что-то правильное. Но народ сначала неуверенно, а потом все более дружно принялся скандировать мое имя.

— Спасибо, что позволяете мне быть собой, — продолжил я, подняв вверх руки. — Вы те, ради кого я готов пойти на многое. Вы тоже часть моего мира. Наравне с семьей, которую я ценю.

Толпа на долю секунды затихла, а затем взорвалась овациями. И я невольно вспомнил, про обещанные Виктором помидоры. Хоть для них время еще не пришло, мне все же стоило быть осторожнее.

— Михаил, скажите, что вы думаете о кандидате в верховные жрецы? — сквозь шум прорвался голос высокого парня в слишком тесном костюме. Казалось, что одежда была на пару размеров меньше положенного и при неловком движении швы рисковали разойтись. Однако журналист ощущал себя свободно. Он пробежался пальцами по блестящим от геля волосам, уложенным в высокую прическу, а потом поправил на шее узел яркого-голубого галстука. Мне подумалось, что если бы рядом оказался пират, то посадил этого парня себе на плечо, вместо попугая.

— Ваше мнение интересно людям. Кто, по-вашему станет, лучшим верховным жрецом Синода? — продолжил он.

— Мне не до этих размышлений, — легко отмахнулся я. — Да и откуда мне это знать? Я не в курсе, кто планирует возглавить Синод. И имена кандидатов мне не о чем не скажут. Мой куратор лучший из всех жрецов, с которыми мне довелось общаться. Мало кто так заботится о ведьмаках и нашей работе. Достопочтенный Никон помогает мне выполнять свою миссию и быть полезным людям. Про других жрецов я мало знаю. К слову, позвольте мне пригласить на моего куратора. Этот человек много совершил для меня лично и мне хочется вас познакомить…

Я сделал приглашающий жест в сторону неприметной лесенки сбоку и по ступенькам довольно бодро взобрался Никон. Работа девушки с косметичкой пошла ему на пользу. Мужчина буквально сиял. Синодник смущенно улыбнулся и помахал публике. Я же подошел ближе и протянул ему ладонь. Жрец с удовольствием ответил на рукопожатие.

— Вы меня так хвалите, княжич, — заговорил он хорошо поставленным голосом.

— Потому что точно знаю, что вы заработали немало седых волос после моих выездов на дежурство, — твердо заявил я. — И вы поверили в меня.

Я обратился к и продолжил:

— Знаете, ведь это именно Никон подтвердил мое вступление в семью. Он поверил в меня и согласился дать шанс темному. Именно его надо благодарить за то, что я стал ведьмаком.

Зрители взорвались аплодисментами.

— Спасибо, — синодник прижал ладони к груди и низко поклонился. — Мы работаем для того, чтобы помогать людям.