Женщина в белом - Уилки Коллинз

Ее немедленно провели к директору (он же владелец) лечебницы для умалишенных.

Сначала он, казалось, был решительно против того, чтобы она повидала его пациентку. Но когда она показала ему приписку к письму графа Фоско и напомнила ему, что она та самая мисс Голкомб, о которой там упоминалось, а кроме того, ближайшая родственница покойной леди Глайд и по семейным причинам, естественно, интересуется заблуждением Анны Катерик и присвоением ею имени своей умершей сестры, тон и манеры директора лечебницы изменились, и он больше ей не препятствовал. Очевидно, он почувствовал, что при данных обстоятельствах отказ его будет не только невежливым, но может вызвать сомнения в порядках лечебницы и содержании его пациенток, и поэтому решил показать, что уважаемые посторонние лица могут беспрепятственно посещать его учреждение.

У самой мисс Голкомб создалось впечатление, что директор лечебницы отнюдь не был посвящен в планы сэра Персиваля и графа Фоско. Доказательством этого было то, что он все же согласился на ее свидание с Анной Катерик, а кроме того, охотно рассказал ей о вторичном поступлении в лечебницу прежней его пациентки, чего, конечно, не сделал бы, если бы был сообщником сэра Персиваля и графа.

Он рассказал мисс Голкомб, что Анну Катерик привез обратно к нему с необходимыми медицинскими свидетельствами и документами сам граф Фоско 27 июля вместе с объяснительным письмом и просьбой принять ее в лечебницу от сэра Персиваля. Принимая больную обратно, директор лечебницы заметил в ней некоторую любопытную перемену. За долгие годы своей профессии он знал, что с душевнобольными иногда такие перемены бывают. Они могут чувствовать себя то хуже, то лучше. Соответственно с этим их внутреннее состояние отражается на их внешности. Не удивила его и не вызвала никакого подозрения также и новая мания Анны Катерик, вследствие которой изменились ее манеры и речь. Но до сих пор ему иногда резко бросалась в глаза некоторая разница между его пациенткой до того, как она убежала из лечебницы, и той же пациенткой, когда ее привезли обратно. Разница была в мелочах, трудно было передать ее словами. Он, конечно, не говорил, что она была теперь другого роста, или что у нее был другой цвет глаз, волос, кожи, другой овал лица, — он, скорее, чувствовал, чем видел, какую-то перемену в ней. В общем, случай был интересным с самого начала, а теперь временами был просто загадочным.

Нельзя сказать, чтоб разговор этот хотя бы частично подготовил мисс Голкомб к тому, что за ним последовало. Однако он произвел на нее серьезное впечатление. Она так взволновалась, что ей пришлось подождать и несколько успокоиться, прежде чем она смогла собраться с силами и проследовать за директором лечебницы в ту часть здания, где находились больные.

Выяснилось, что Анна Катерик совершает в это время прогулку в парке при лечебнице. Одна из сиделок согласилась провести туда мисс Голкомб, а директор остался, чтобы заняться одной из больных, обещав потом прийти в парк к мисс Голкомб.

Сиделка провела мисс Голкомб в глубину красивого парка, а потом свернула на обрамленную кустарником аллею, ведущую к группе деревьев. Навстречу им медленно шли какие-то две женщины. Сиделка показала на них и сказала:

— Вот Анна Катерик, мэм, в сопровождении служительницы, которая за ней смотрит. Служительница ответит на все интересующие вас вопросы.

С этими словами сиделка вернулась обратно в лечебницу, к своим непосредственным обязанностям.

Мисс Голкомб и женщины шли друг другу навстречу. Когда между ними осталось всего несколько шагов, одна из женщин остановилась, вгляделась в незнакомую даму, вырвала руку от служительницы и бросилась в объятия мисс Голкомб. В этот миг мисс Голкомб узнала свою сестру, узнала заживо погребенную…

По счастью, никто, кроме служительницы, при этом не присутствовал. Служительница, молодая женщина, была так изумлена происшедшим, что сначала не могла двинуться с места. Когда она очнулась от изумления, ей пришлось оказать помощь мисс Голкомб, которая упала в обморок от пережитого потрясения. По истечении нескольких минут свежий воздух вернул мисс Голкомб прежние силы и энергию, и она поняла, что должна сосредоточиться только на том, как помочь своей несчастной сестре.

Она добилась разрешения поговорить с больной наедине при условии, что они обе все время будут на глазах у служительницы. Времени для расспросов не было, его хватило только на то, чтобы убедить несчастную леди Глайд в необходимости держать себя в руках и уверить ее в немедленной помощи, если она будет вести себя так, чтобы не возбудить никаких подозрений. Надежда на то, что ей удастся расстаться с лечебницей, если она будет беспрекословно слушаться указаний своей сестры, была достаточной, чтобы успокоить леди Глайд и заставить ее понять, как именно она должна себя вести. Вслед за этим мисс Голкомб вернулась к служительнице, вложила ей в руку все деньги, которые были при ней — три соверена, — и спросила, когда и где она и служительница смогут поговорить наедине.

Женщина сначала была очень напугана и ничего не хотела слушать. Но когда мисс Голкомб уверила ее, что хочет всего только задать ей несколько вопросов, чего не может сделать сейчас, ибо слишком взволнована, и не имеет никакого намерения совращать служительницу с пути истины и уговаривать ее нарушить свой долг, та взяла деньги и обещала встретиться с мисс Голкомб назавтра в три часа дня. Она сможет уйти на полчаса, после того как больные пообедают, и будет ждать мисс Голкомб в укромном месте, за высокой стеной, окружавшей парк и лечебницу. Мисс Голкомб успела только согласиться на это и шепнуть своей сестре, что на следующий день они увидятся, как к ним подошел директор лечебницы. Он заметил взволнованность посетительницы, но она сослалась на то, что свидание с Анной Катерик очень ее расстроило. Затем мисс Голкомб поспешила уйти как можно скорее, вернее — как только нашла в себе достаточно сил, чтобы расстаться со своей несчастной сестрой.

Когда способность размышлять вернулась к ней, мисс Голкомб поняла, что всякая попытка установить личность леди Глайд и освободить ее из сумасшедшего дома законным путем приведет к промедлению, которое может оказаться роковым для рассудка ее сестры, уже частично расстроенного тем ужасным положением, в котором она находилась. К тому времени, когда мисс Голкомб вернулась в Лондон, она твердо решила освободить леди Глайд из сумасшедшего дома с помощью служительницы.

Она сейчас же отправилась к биржевому маклеру и реализовала свое небольшое состояние, получив около семисот фунтов наличными. Она была готова отдать все, что имела, за освобождение сестры. На следующий день, взяв с собой все деньги, она поехала на назначенную ей встречу за стенами лечебницы.

Служительница уже ждала ее. После предварительных расспросов мисс Голкомб осторожно навела разговор на нужную ей тему. Между прочим, служительница рассказала ей, что сиделка, на попечении которой была прежняя, то есть настоящая Анна Катерик, пострадала из-за ее побега, хотя и была к нему совершенно непричастна, лишившись своего места. То же самое должно было случиться и с ней, если Анна Катерик снова убежит. А она, то есть теперешняя служительница, крайне нуждалась в своей работе по следующей причине: у нее был жених, и они откладывали день свадьбы, пока не накопят достаточно денег, двести — триста фунтов, чтобы открыть мелочную лавочку. Молодая женщина получала хорошее жалованье в лечебнице, была очень экономна и надеялась года через два скопить нужную ей сумму.

Тут-то мисс Голкомб и решила переговорить со служительницей с полной откровенностью. Она заявила, что мнимая Анна Катерик в действительности ее родственница, попавшая в лечебницу по роковой случайности, и что служительница совершит доброе, богоугодное дело, если поможет им. Прежде чем та успела возразить, мисс Голкомб вынула из своего кошелька четыре бумажки по сто фунтов каждая и предложила их этой женщине как вознаграждение за потерю службы в лечебнице.

Крайне удивленная всем этим служительница заколебалась. Она была очень встревожена. Но мисс Голкомб настойчиво уговаривала ее.

— Вы сделаете доброе дело, — повторяла она. — Вы поможете самой обездоленной и несправедливо обиженной женщине на свете. Вот деньги на вашу свадьбу — это ваше вознаграждение. Приведите сюда ко мне мою сестру, и эти деньги будут в ваших руках.

— А вы дадите мне письмо, удостоверяющее, откуда у меня деньги, чтобы я могла показать его моему жениху, если он спросит, где я их достала? — спросила служительница.

— Я напишу и принесу с собой такое письмо, — отвечала мисс Голкомб.

— Тогда я попробую, — сказала служительница.

— Когда?

— Завтра.

Они поспешили условиться, что мисс Голкомб вернется завтра утром и будет ждать, спрятавшись за деревьями и держась поближе к северной части стены. Назначить точный час своего появления служительница не могла. Осторожность требовала, чтобы она не торопилась, а действовала, смотря по тому, как сложится обстановка. На этом они расстались.