Анафем - Нил Стивенсон

— Держу! — крикнул Бражж. Сфера, скребя по стенкам трещины, двинулась от меня. Мгновение я в панике ловил болтающийся конец хорды. Дальше я пропускал его через кулак, пока Бражж вытаскивал сферу из трещины. Теперь нас с ним соединяла хорда. Бражж вогнал нож в лёд и привязал хорду к рукояти — по крайней мере, так он мне сказал.

Мне не хотелось отвязываться от салазок, Ларо и Дага, но другого выхода не было. Я прикрепил хорду к шнуру у себя на поясе, потом освободился от него. Теперь я был избавлен от веса, тянувшего меня вниз; салазки вместе с Ларо и Дагом держались только на хорде. Бражж по моим объяснениям уменьшил сферу и кинул её мне. Я снова заклинил сферу между стенками и залез на неё верхом. Впервые с момента падения я не опирался на предмет, спасший мне жизнь. Я подглядел вниз и удостоверился, что это впрямь салазки, застрявшие в трещине, как палка в пасти чудовища. Перебираясь на сферу, я нечаянно сдвинул их, и через мгновение они ухнули вниз ещё футов на десять, где и застряли снова. Хорда была привязана к рукояти ножа, поэтому не соскользнула за ними. Я для страховки пропустил её через руку и выбрался из трещины, раздувая сферу, чтобы она выталкивала меня вверх. Как только я выбрался, мы вбили рядом с ножом мой импровизированный ледоруб и для страховки закрепили хорду за него тоже.

Сперва мы вытаскивали салазки, заставляя хорду сокращаться (упрощённый вариант храповика светителя Аблавана), но через несколько минут энергия в ней закончилась. На солнце она бы подзарядилась, но мы не могли ждать, да и в любом случае много энергии она запасать не умеет. Дальше мы тянули верёвку руками. После того как салазки поравнялись с краем трещины, дело пошло легче. Ещё через несколько мгновений мы увидели Ларо в голубом свете от насыпавшегося в трещину снега. Тело висело в воздухе; под ним болтался обрывок верёвки длиной не больше десяти футов с развязанным узлом на конце. Его хватило на то, чтобы увлечь меня, Ларо и салазки в щель, но рывка, когда салазки застряли, он не выдержал. После этого Даг упал на самое дно трещины и его засыпало снегом. Надеюсь, смерть была быстрее, чем предшествующее мучительное падение.

Бражж нехорошо поглядывал на меня, словно спрашивал: «Зачем мы это делаем?», но я продолжал тянуть, пока не вытащил тело Ларо из трещины.

Когда мы выкатили его на поверхность, он дёрнулся, застонал и произнёс имя своего божества.

Теперь я понял Бражжа. Он был рациональнее, быстрее соображал и наверняка задал себе вопрос: «Что мы будем делать, если Ларо жив?»

Несколько минут я просто лежал на спине, полумёртвый. Ушибы, заработанные в падении, внезапно разом дали о себе знать.

Ничего не оставалось, кроме как идти вперёд. Бражж не хотел тащить с собой раненого и в злобе нарезал вокруг нас круги, поглядывая вниз и прикидывая, доберётся ли в одиночку. Через несколько минут он решил остаться с нами — пока.

У Ларо было сломано бедро, голова в нескольких местах кровоточила. Кроме того, он долго пролежал под снегом и сейчас был в полубессознательном состоянии.

На одной его ноге болтался снегоступ. Я сделал из трубки лубок, затем раздул и расплющил на снегу сферу.

Сфера представляет собой пористую мембрану. Каждая пора — маленький насос, способный закачивать и откачивать воздух. Коэффициент эластичности сферы можно менять. Если сделать сферу жёсткой и накачать воздухом, она превращается в твёрдый шарик. Сейчас я, напротив, сделал её растяжимой и убрал почти весь воздух, потом разложил стлу и втянул на неё сдутую сферу. Дальше я окликнул Бражжа и мы вдвоём закатили на сферу Ларо. Тот вскрикивал, звал мать Когда мы выкатили его на поверхность, он дёрнулся, застонал и произнёс имя своего божества.

Теперь я понял Бражжа. Он был рациональнее, быстрее соображал и наверняка задал себе вопрос: «Что мы будем делать, если Ларо жив?»

Несколько минут я просто лежал на спине, полумёртвый. Ушибы, заработанные в падении, внезапно разом дали о себе знать.

Ничего не оставалось, кроме как идти вперёд. Бражж не хотел тащить с собой раненого и в злобе нарезал вокруг нас круги, поглядывая вниз и прикидывая, доберётся ли в одиночку. Через несколько минут он решил остаться с нами — пока.

У Ларо было сломано бедро, голова в нескольких местах кровоточила. Кроме того, он долго пролежал под снегом и сейчас был в полубессознательном состоянии.

На одной его ноге болтался снегоступ. Я сделал из трубки лубок, затем раздул и расплющил на снегу сферу.

Сфера представляет собой пористую мембрану. Каждая пора — маленький насос, способный закачивать и откачивать воздух. Коэффициент эластичности сферы можно менять. Если сделать сферу жёсткой и накачать воздухом, она превращается в твёрдый шарик. Сейчас я, напротив, сделал её растяжимой и убрал почти весь воздух, потом разложил стлу и втянул на неё сдутую сферу. Дальше я окликнул Бражжа и мы вдвоём закатили на сферу Ларо. Тот вскрикивал, звал мать и своё божество. Мне это показалось обнадёживающим: по крайней мере он выглядел более живым. Я закутал его краями стлы, оставив снаружи голову, и перетянул всё хордой. Наконец я немножко раздул сферу, приказав стле не растягиваться. Теперь Ларо лежал, как в коконе. Вся конструкция получилась фута два-три в диаметре и довольно сносно скользила, потому что я сделал стлу гладкой и ровной. Вверх по склону я бы её не втащил, но, по счастью, нам предстоял спуск.

Я тянул Ларо, а Бражж — салазки. Мы связались той верёвкой, которая прежде соединяла меня с Ларо. Бражж по-прежнему шёл впереди, прощупывая снег.

Я старался не думать о том, что Даг на дне трещины, возможно, ещё жив.

Потом я стал гнать от себя мысль о том, скольких ещё нелегальных мигрантов найдут, если снег когда-нибудь стает.

Очень скоро мне пришлось гнать мысль, не в их ли числе Ороло.

Наконец я сосредоточился на том, чтобы самому не оказаться в их числе. Я внимательно смотрел на следы Бражжа. Если Бражж провалится в трещину, я попытаюсь его спасти — из-за того он меня и взял. Если упаду я, мы с Ларо обречены. Поэтому я старался идти за Бражжем след в след.

Через несколько часов я перестал соображать, что происходит: все мои силы уходили на то, чтобы переставлять ноги. Невозможно описать эту пустоту, эти моральные и физические муки. Иногда в голове слегка прояснялось, и я напоминал себе, что в Третье разорение и другие подобные времена люди переживали много худшее.

В полузабытьи я не заметил, когда ушёл Бражж. К действительности меня вернул голос Ларо, который кричал и боролся со сферой, пытаясь из неё выбраться. Я сказал Бражжу, что надо остановиться, и, не услышав ответа, посмотрел вперёд. Связывавшая нас верёвка была перерезана ножом. И немудрено: мы спустились в долину; до порта оставались мили две. Снег здесь был чёрный и накатанный после гусениц и колёс армейской колонны. Трещин можно было больше не опасаться, и Бражж ушёл. Больше я его не видел.

Ларо бился изо всех сил — возможно, уже довольно долго. Я подумал, что так он себя изувечит, поэтому раздул сферу посильнее, чтобы он не мог двигаться, встал рядом на колени, заглянул ему в глаза и стал уговаривать. Это оказалось чудовищно трудно. Тулия успокоила бы его без всякий усилий — по крайней мере, так казалось бы со стороны. Юл бы просто наорал на Ларо и задавил его силой своей личности. Я не умел ни того, ни другого.

Ларо хотел знать, что с Дагом. Я ответил, что Даг погиб. Это отнюдь не успокоило Ларо, но врать ему я не мог и сейчас был не в состоянии выдумать лучший план.

Холодный недвижный воздух прорезало рычание двигателей. К нам приближались несколько армейских кузовилей — их зачем-то отрядили в порт.

К тому времени, как они подъехали на расстояние окрика, Ларо совладал с собой — если безудержные рыдания можно определить этими словами. Я сдул сферу, развязал хорду, стащил Ларо на снег и распихал своё имущество по карманам.

Ребята в армейских машинах оказались настоящие профи. Они тут же выскочили на снег, подобрали нас и отвезли в город. Вопросов они не задавали — во всяком случае таких, которые я бы запомнил. Я был настроен отнюдь не юмористически, тем не менее нашёл это смешным. При своём упрощенном взгляде на секулюм я думал, что раз военные так похожи на полицейских — ходят в форме и вооружённые, — они поведут себя как полицейские. Как выяснилось, им было глубоко плевать на защиту правопорядка, и после десятисекундного раздумья я понял, что это вполне естественно. Ларо они отвезли в благотворительную больницу келкской скинии — религии, широко распространённой в этих краях. Меня высадили на пристани. Я довольно прилично поел в столовой и тут же заснул, уронив голову на руки. Через какое-то время меня разбудили и выставили на улицу. Я стоял, чувствуя себя истончившимся, прозрачным, словно бледный арктический свет пробивает меня насквозь и может оставить на сердце солнечные ожоги. Однако я мог идти, и у меня были деньги — санщик так и не забрал вторую половину условленной суммы. Я купил билет на ближайший рейс до Махща, поднялся на борт, как только меня впустили, повалился на койку в каюте и заснул всё в том же ненавистном термокостюме.