Легионер. Книга первая - Вячеслав Александрович Каликинский

во столько, сколько на воле стоил теленок.

Денег у Печонкина, конечно, не было. И вот три для назад обиженный с дружками подстерегли Василька во время прогулки во дворе. Толпа загородила «мстителей» от тюремщиков и караульных солдат, а обиженный сломали Печонкину хребет поленом.

– Кто ломал? – глухо из-под мыльной пены спросил Ландсберг. – Имена, клички!

Цирюльник затряс головой: не знаю, мол, барин! Тогда Карл поднес к глазу мужичка бритву. Пообещал вслед за носом отрезать уши. Зажмурившись, цирюльник рассказал все.

Ландсберг криво улыбнулся, вернул бритву и велел:

– Передай Печонкину, что на днях зайду к нему. Гостинцев принесу.

* * *

Когда дежурный офицер доложил смотрителю Литовского тюремного замка об очередном визите полковника Судейкина, Сперанский едва не застонал вслух. Еле сдержался – так уж не хотелось вновь видеть этого наглого жандарма с большими полномочиями. Открыл было уже рот, чтобы в визите отказать – ну хотя бы в видах нездоровья – но, подумав, грустно признался сам себе, что тот все равно прорвется. А если даже и не снахальничает – так ведь в другой раз непременно явится.

– Проси…

Судейкин заявился хмурым и озабоченным донельзя – под стать хозяину Литовского замка. Устало плюхнулся в предложенное кресло, зябко потирая будто бы замерзшие ладони. Денек, хоть и летний, действительно выдался прохладным, с залива с самого утра тянул холодный «северяк», а солнце пряталось в тяжелые темные тучи. Скрепя сердце, Сперанский решил быть гостеприимным: предложил незваному гостю рюмку коньяку.

– Лучше водочки, – буркнул Судейкин.

Выпив две рюмки подряд, полковник несколько оживился и даже затеял какие-то пустопорожние расспросы об охране замка, о посетителях. Рассказал, что только что у ворот замка был свидетелем скандала пьяного купчины, требующего у охранного офицера принять целую телегу «гостинцев» для арестантов – битую птицу, и уже с душком.

«Ну, говори, зачем пришел», – мысленно молил Сперанский. Он ни на минуту не поверил в то, что жандармский полковник явился к нему в замок по какому-то пустяковому делу либо мимоходом. Однако беседу в нужное русло направить поостерегся. Подыгрывая гостю, вызвал караульного офицера, расспросил насчет купца и испытующе поглядел на Судейкина, когда офицер доложил, что скандалист препровожден в полицейскую часть.

– Ерунда все это! – зевнул Судейкин. – Все это чепуха, милейший. У нас с вами проблемы посерьезнее – вот почему я здесь! Как тут у вас Ландсберг поживает?

– Осужденный Ландсберг подвергнут мной взысканию, и в настоящее время отбывает наказание в карцере.

– Вот как! И что же наш бравый офицер натворил? – живо заинтересовался Судейкин.

Поморщившись, Сперанский объяснился:

– Здешний прислужник Ландсберга на воле был изрядным печником. Да и вообще такая публика – обычно мастера на все руки. А в каторжном отделении задымила печь – вот его и послали туда дымоходы почистить. Очевидно, этот печник поссорился с кем-то из каторжан. И оказался в лазарете с поломанным хребтом. Сам он уверяет, что просто поскользнулся на лестнице, и ничьей вины тут нет. Обычная, знаете ли, история. Я, признаться, и следствия не назначал – все равно никто ничего не скажет.

– А что Ландсберг?

– Третьего дня Ландсберг во время прогулки в тюремном дворе попросил у конвойных дозволения подойти к каторжным – якобы увидел там знакомого. Солдат разрешил, но по-хорошему предупредил, что с каторжанами лучше дел никаких не иметь. Потом, рассказывают, вдруг крики поднялись, шум – у каторжных драка началась. У них промеж собой частенько бывает – только в камерах обычно, не на виду. Конвой – туда. Караульный офицер на бегу несколько раз в воздух выстрелил, драку приказал прекратить. А там уже и драться некому: двое каторжных без памяти лежат, несколько человек кто за головенку разбитую, кто за бок держатся, остальные к стенке прижались. А посреди побоища наш Ландсберг стоит. Одна царапина на лице и костяшки на руках раскровянил – вот и все его «повреждения».

– Ловок, шельмец! Как же он сумел с такой оравой совладать?

– Офицеру Ландсберг доложил, что каторжники набросились на него гурьбой – и он, спасая свою жизнь, был вынужден отбиваться как мог. Выдернул кол, к которому яблонька молодая была привязана, им и орудовал. Двоих пришлось в лазарет отправлять: у них оказались сломанными позвоночники.

– И вы следствие не назначили? – улыбаясь, поинтересовался Судейкин. – Готов побиться об заклад, господин Сперанский, что те двое, с поломанными спинами, и есть обидчики прислужника Ландсберга.

– Я и сам бы тому не удивился, – мрачно согласился тот. – Меня другое поражает: убитых и пострадавших отпетых даже свои каторжники боялись! Как следует из статейных списков, мерзавцы немало душ погубили, и своих в числе прочих. Из Сибири бегали не раз, у обоих – бессрочная каторга. Теперь двое уже в покойницкой, еще парочка тоже, как доктор говорит, не жильцы!

– Та-ак… А вы Ландсберга, значит, без следствия да в карцер? За то, что он вас от такой головной боли избавил? Да что вас – вся Сибирь, поди, перекрестится, что никогда не вернутся туда Дерюгин с Ванькой-Хомутом. А вы героя – и в карцер!

Смотритель снова убедился в поразительной осведомленности полковника: кличку одного каторжника-«ивана» и фамилию другого тот назвал верно! Выходит, все знал еще до прихода в замок – или сейчас кто-то из тюремной обслуги успел шепнуть. Помолчав, смотритель только и спросил:

– Что же мне делать с Ландсбергом? Помимо карцера наказать? Но за что? Кто поверит, что арестант из благородных, будучи в здравом уме, сам на отъявленных и опаснейших убийц кинется?

– Вы что же – указаний у меня спрашиваете? – хохотнул Судейкин. – Полноте, господин Сперанский! Я вам не начальник! Впрочем, могу дать совет: выпустите его из карцера! И, пожалуй, дайте мне возможность поговорить с Ландсбергом тет-а-тет! Только не в карцере – Боже упаси!

Сперанский отрицательно потряс головой:

– Вынужден вам отказать, господин полковник! Среди тюремного персонала, как мне доносили, и так оживленно болтают о ваших частых визитах в мое учреждение. Зубоскалят о том, что вы распоряжаетесь тут, как у себя в жандармском управлении! Если сия болтовня дойдет до моего начальства – неприятностей не избежать! Вот отправят через пару недель Ландсберга этапом в Псков – и милости просим туда! Говорите с ним хоть целыми днями!

– Значит, мешаю я тут вам, господин смотритель? – Судейкин улыбочку с лица стер, вперил в собеседника тяжелый взгляд. – Мешаю вашему превосходительству службу как должно исполнять? Полноте – да вы исполняете ли ее вообще, господин смотритель?

– Я попросил бы вас, господин полковник!..

– Это я вас попрошу, Сперанский! Объясните-ка мне, каким образом арестант Ландсберг сумел накануне суда переправить из-под вашего носа письмо на имя государя императора?! Крайне дерзкое письмо! Государь в ярости! Назначено следствие!

– Н-не может того быть! Как?!

– Это вы своему начальству будете