Бессильная - Лорен Робертс

еще один неглубокий вдох, собираясь отступить и выстрелить, когда я бормочу: — Да, по крайней мере, ты сможешь попасть в мое сердце, в отличие от бычьего глаза…

Я не удивляюсь, когда чувствую сильный удар локтем в живот. Из меня вырывается воздух, но как только я перевел дыхание, я уже смеюсь. Пэйдин хрипит, и я притягиваю ее ближе к себе, используя эту игру как предлог, чтобы обнять ее, прикоснуться к ней.

Ее голова покоится на моей груди, она рассматривает мишень, глубоко дыша. И я делаю то же самое. Моя грудь вздымается, ощущение ее прижатия ко мне почти слишком сильно, чтобы нормально дышать. Мы так идеально подходим друг другу, так правильно. Я не могу ни думать, ни дышать, ни двигаться, когда мои пальцы скользят по ее коже, по ее талии, по ее телу.

Затем она поднимает голову, поднимает лук и пускает стрелу. В яблочко. Но едва-едва. Я наклоняюсь и снова упираюсь подбородком в ее плечо, любуясь стрелой, которая наконец-то попала в цель. — Давно пора, Грей.

— Посмотрим, как у тебя получится лучше, — насмехается она, отстраняясь, и я неохотно отпускаю ее. Я вздыхаю и беру стрелу, прилаживая ее к луку. Я быстро стреляю, попадая в кольцо, расположенное ближе всего к точке попадания, и ругаюсь про себя. Затем я беру другую стрелу, твердо решив, что она прилетит туда, куда я хочу.

Что-то задевает мою руку, шепчет на коже.

Моя голова мотается в сторону, глаза врезаются в голубые глаза внизу. Она смотрит на меня сквозь ресницы, ее глаза горят огнем. Ее рука парит прямо над открытой кожей моей руки, дразня, но не касаясь.

— Что ты делаешь, Грей? — спрашиваю я, возвращая свое внимание к цели.

— Отвлекаю, — медленно произносит она, растягивая слоги. Ее рука снова легонько касается моей руки. Так легко.

Я улыбаюсь. — Дорогая, ты должна быть лучше, чем это.

— Нет, — холодно отвечает она, — не думаю.

Кончики ее пальцев касаются моей кожи. Она проводит ими по моей руке, останавливаясь на запястье, а затем мучительно медленно поднимается обратно. Ее пальцы проникают под рукав моей хлопчатобумажной рубашки, поднимаются вверх, вверх и…

И пропали.

Ее прикосновение исчезает, и я с болью жду, когда она приложит ко мне свои руки…

И тут меня осеняет.

Она права. Ей не нужно больше ничего делать, чтобы отвлечь меня.

От одной мысли о том, что она так близко и едва касается меня, у меня голова идет кругом. Я растаял от обещания, которое дали мне ее пальцы, обещания большего, обещания чего-то. Но ничего. Она не хочет прикоснуться ко мне. Вместо этого она сводит меня с ума, дразня своими прикосновениями, а потом отстраняется, оставляя меня в желании большего. Оставляя меня холодным без огня, который ее пальцы проводят по моей коже.

Я выдыхаю, замечая, как дрожит мое тело. Я оттягиваю тетиву, когда другой палец проводит по моему предплечью, касаясь кожи.

Стрела приземляется в двух кольцах от центра, но мои мысли заняты другим — фантомными прикосновениями, проходящими вверх и вниз по моей руке. Я не помню, как взял другую стрелу, но когда я посмотрел вниз, она уже была наложена на лук.

Медленно, чертовски медленно, она позволяет своим пальцам скользить по моей коже, тяжелее, чем раньше. Никогда еще одно прикосновение не заставляло меня так пылать. И она точно знает, что делает. Она знает, что, едва почувствовав ее, я сойду с ума так, как не могу объяснить, так, как никогда не чувствовал раньше.

— Ты жестокая, маленькая штучка, ты знаешь это? — Мой голос глубокий, отчаянный.

— Но я тебя и пальцем не тронула, — мягко говорит она, подчеркивая свои слова одним пальцем, проведенным по моему предплечью.

— Именно.

Может быть, я сделал это специально. Может быть, я решил отвлечь ее, потому что знал, что она слишком упряма, чтобы не сделать то же самое со мной. Может быть, я сделал все это только потому, что хотел, чтобы ее руки тоже были на мне. Потому что это было оправданием для меня, чтобы обнять ее, чтобы она обняла меня. А теперь, когда ее нет, я жажду ее прикосновений. Жажду ее.

Я пускаю стрелу, не дожидаясь, пока она приземлится, и бросаю лук на землю, поворачиваюсь и хватаю ее за запястья. Я притягиваю ее к себе и смотрю в ее изумленные глаза. Ее губы приоткрываются, то ли от удивления, то ли от того, что она собирается меня отчитать, я не уверен.

— Не надо, — я сделал паузу, сглотнул и медленно выдохнул, — так со мной играть.

Она смотрит на меня. Ее рот открывается и снова закрывается, она явно надеется, что слова выпадут. Я удерживаю ее взгляд, направляя одну из ее рук на свою руку и опуская второе запястье, чтобы притянуть ее ближе к себе за талию. Ее ладонь соприкасается с моей кожей, и я словно снова вспоминаю, как дышать. Я прижимаю свою руку к ее, крепко прижимая ее кожу к своей. Я улыбаюсь оттого, что она наконец-то полностью прикоснулась ко мне, а не дразнит меня кончиками пальцев.

Одного ее прикосновения или его отсутствия достаточно, чтобы свести меня с ума.

Что она со мной сделала?

Я убираю свою руку, пальцы проходят по ее руке и опускают ее на бок. Но она не убирает свою, оставляя ладонь на месте. Она смотрит на то место, где ее кожа соприкасается с моей, прежде чем ее взгляд наконец переходит на мое лицо. Она ухмыляется, но это такая же слабая ухмылка, как и ее голос. — Я не думала, что одно прикосновение может так сильно повлиять на тебя.

— Я тоже.

Ее глаза отводятся от моих, и она робко проводит рукой по моей руке, прежде чем совсем ее опустить. Затем Пэйдин поворачивает шею и смотрит вокруг меня на цель позади.

Она улыбается тому, что видит.

— Ты проиграл, Азер.

Глава 36

Пэйдин

— Сосредоточься, Пэйдин. Просто успокойся и сосредоточься. У тебя все получится.

Я киваю в ответ на ободряющие слова Китта, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Через мгновение я смотрю на него и снова киваю. — Хорошо. Я готова.

Китт драматически вздыхает, его глаза наполняются весельем. Затем он медленно произносит: — Три…. — Я понимающе улыбаюсь ему в ответ. — Два… — Я наклоняю голову вверх. — Один.

В мгновение ока он подбрасывает что-то в воздух. Я открываю рот в ожидании, готовая вкусить сладость шоколада, но он попадает мне в нос и отскакивает на