Империя хаоса. Тени Бога - Грегори Киз

— Водки! — потребовала Креси.

Сергеич, артиллерийский капитан, рассмеялся:

— Этот русский напиток может быть слишком крепким для французского желудка.

— Неужели? А может, все дело в том, что я женщина? — саркастически заметила Креси.

— Не надо обижаться. Вы у меня числитесь в мужских списках. Вы и одеваетесь по-мужски, и сражаетесь, и в седле сидите, как настоящий мужчина. Но что касается водки, вы здесь любой русской женщине уступите. Они купают в водке своих новорожденных младенцев.

— А не хотите ли проверить, сударь? — спросила Креси. — Спорим, я вас перепью. Если я первой отдамся во власть Морфея, то вы получите возможность убедиться, что я все-таки не мужчина. Ну а если вы первым свалитесь, то подарите мне свою венгерскую саблю, ту самую, которой вы так гордитесь.

— По рукам, Бог свидетель.

— Я с вами! — выкрикнула Елизавета. — Хочу показать, на что способна русская женщина.

— Нужен четвертый для полноты пари, — услышала Адриана собственный голос.

— Вы к нам присоединяетесь, мадемуазель? — Елизавета не могла скрыть удивления.

— Конечно. — И уже громко Адриана крикнула: — Водку на стол. Две, нет, три бутылки!

Креси наклонилась к Адриане так близко, что почти коснулась губами ее уха.

— Что за бес в вас вселился, дорогая? — прошептала она.

— Не гаси моего порыва, — тихо попросила Адриана, — пожалуйста.

— Никаких секретов! — потребовала Елизавета. — И никаких магических трюков!

— Разумеется! — пообещала Креси. — Нам не нужна магия, когда мы имеем дело с такими людьми. Начнем. — И она осушила свой бокал.

* * *

Вскоре в пари участвовали все сидевшие за столом, и уже через час суть его была забыта. Креси и Сергеич сидели, обнявшись и, фальшивя, пели какую-то русскую песню, которой Сергеич пытался обучить всех присутствовавших. Эркюль тихо похрапывал, запрокинув назад голову.

Чувствуя приятную расслабленность во всем теле, Адриана решила, что пора возвращаться в каюту, пока она не наделала еще больших глупостей.

По дороге она столкнулась с троицей своих учеников, они тоже не совсем твердо держались на ногах.

— Мадемуазель! — воскликнул высокий юноша, Михайло Ломоносов. — Мы так рады вас видеть!

— И я рада, — ответила Адриана. По крайней мере, ей показалось, что она ответила: собственный голос раскатистым эхом отдавался в ушах.

— Нам так много нужно с вами обсудить, мадемуазель, — сказала девушка.

Адриане казалось, что даже в темноте она видит зеленые глаза девушки и ее задорную улыбку. И Карл фон Линней стоял рядом с ней. С момента ее приезда они, наверное, так и держатся за руки. Адриана подозревала, что они влюблены друг в друга.

— Мы можем возобновить наши занятия, — предложила Адриана.

— А мы все это время старались держаться вместе и обнаружили кое-что весьма удивительное.

— Мы можем прямо сейчас вам об этом рассказать! — воскликнул Ломоносов.

— Ну…

— Ах, вот вы где, — раздался сзади голос Елизаветы. — Господин Линней, я то… точно помню, что у нас с вами сегодня вечером свидание. Как вы смеете раз… разочаровывать цесаревну?

— Я… но я…

— Не из-за этой ли толстухи? — Перст Елизаветы устремился в сторону Эмили.

— Что?! — возмущенно вскрикнула Эмили. — Что она сказала?

Но Эмили для Елизаветы, словно не существовала, она подошла к Линнею, отвесила ему звонкую пощечину и, рассмеявшись, спотыкаясь, направилась туда, откуда пришла.

— Не важно, — крикнула она, удаляясь, — здесь есть и другие мужчины!

Линней откашлялся:

— Я…

Эмили тоже дала ему пощечину и, не сказав ни слова, рыдая, убежала.

— О господи, — вздохнул Ломоносов.

— Думаю, мы отложим нашу дискуссию до более подходящего момента, — сказала Адриана.

— Хорошо, мадемуазель, — ответил Ломоносов.

И вдруг Адриану охватило озорное настроение.

— Поскольку вы лишились своих компаньонов, — обратилась она к Ломоносову, — не хотите ли вы попросить мадемуазель де Креси дать вам еще один урок фехтования?

Адриана надеялась, что в отблесках костров ей удастся увидеть краску смущения на лице Ломоносова. Он делался очень симпатичным, когда краснел.

— Спокойной ночи, — сказала она и направилась к своему кораблю.

Адриана чувствовала легкое головокружение, и ей не хотелось ложиться в постель в таком состоянии, поэтому она направилась к реке в надежде, что идущая от воды свежесть ее отрезвит. Она постояла, глядя на огромный оранжевый диск восходившей на востоке луны.

«Лу-у-у-уна!» — зазвучал в сердце детский голос, голос ее ребенка. Она вспомнила, как показывала луну Николасу и учила его произносить это слово.

«Николас!» — беззвучно крикнула она в ночь.

«Я же просил никогда не называть меня так. Ты же обещала называть меня Аполлон».

— Да, да, конечно, — вслух пробормотала Адриана, сердце у нее выпрыгивало из груди. — Ты смотришь на луну, Аполлон?

«Да, так же, как и ты».

«Она красивая, не правда ли?»

«Да. — И вдруг голос его прозвучал смущенно: — Я никому о тебе не рассказывал. Ты по-прежнему остаешься моим тайным другом?»

«Я всегда им буду. Что… Как ты?»

Казалось, на луне появились очертания лица полуюноши-полумужчины, глаза темные, как у Адрианы, и крупный нос Бурбонов.

«У меня есть враги. Дьявольские создания, они чинят мне и моим доблестным воинам препятствия. Но это не имеет значения. Мои учителя говорят, что это не имеет значения».

«Ты очень сильный, — осторожно сказала Адриана. — Я видела keres, которых ты сделал».

«Это ничего не стоило. — В его голосе звучала гордость. — У меня есть секрет. Keres, мои герои, осуществляют великое очищение… это только начало. Моя цель простирается дальше».

«Правда?»

«Да. Но… но я допустил какой-то промах. Какой, пока не знаю. Я не могу кое-что сделать».

«Что именно?»

«Я не знаю. — Сейчас в его голосе слышалась паника. — Что, если…»

Голос стих.

«Что, Аполлон? Ты чем-то сильно расстроен?»

«Что, если я не смогу это сделать? Они говорят, я избранный, я пророк, Солнечный Мальчик, но иногда… иногда мне кажется, что они не правы. Они знают, что допущен какой-то промах. И у меня есть враги, которые хотят меня убить. И иногда мне кажется, что у меня совсем нет друзей. Настоящих. Они говорят, что они мои друзья, но…»

«Я твой друг, — сказала Адриана. — Я хочу от тебя только одного — чтобы ты разговаривал со мной».

«Да. Но и ты тоже можешь быть моим врагом. Ты тоже можешь обманывать меня. Ты говорила, что раньше была моей матерью».

Водка бурлила в крови и заставляла Адриану кричать и доказывать, что она его мать, что все, чему его научили, — ложь. Но Адриана знала, что тогда всему конец. Тонкая связь разорвется, как она однажды уже чуть не разорвалась при их самом первом разговоре.

«Я не могу развеять твои сомнения, — тихо сказала Адриана. — Если ты думаешь, что я твой враг, я не могу тебя в этом разубедить. Я могу лишь заверить, что беспокоюсь о тебе».

«Почему? Потому что я Солнечный Мальчик? Потому что я держу в своих руках жизнь и смерть?»

«Нет».

«Тогда почему?»

«Потому что ты поешь колыбельную луне».

Голос не отвечал.

«Аполлон…»

Прошло, наверное, минут пять, но молчание длилось.

«Мне не надо было пить, — подумала Адриана. — Не нужно было терять контроль над собой. Я сказала что-то не то».

Слезы застили глаза, и она повернулась, чтобы идти к кораблю, и в этот момент что-то сильно ударило ее в грудь, очень сильно.

— Умри, сука! — сказал мужской голос.

Адриана прижала руку к груди и с тупым ужасом почувствовала, как что-то теплое заструилось меж пальцев, ноги у нее подкосились.

Неизвестный рванул ее за волосы так, что голова запрокинулась вверх, и она снова увидела луну.

3

Возвращение маркграфа

Джеймс Эдвард Оглторп стоял прямо и твердо, как и старые кипарисы, чьи темные силуэты вырисовывались на усыпанном звездами небе. Он вдыхал горячий ночной воздух маленькими порциями, чтобы шумным дыханием не заглушать голоса, доносящиеся издалека. Его взгляд буравил темень безлунной ночи и, наконец, за деревьями и испанским мхом наткнулся на отблески костра.

— Там, — произнес маркграф одними губами.

— Слышу и вижу, — прошептал в ответ Унока, невысокого роста негр, капитан маронов, входивших в армию Оглторпа.

— Тогда идем, — выдохнул Оглторп, — только тихо как мыши.

— Идем тихо, — передал по цепочке Талли Маккей и кивнул в сторону костра, откуда сейчас донеслись обрывки смеха. — К ним и с барабанным боем приближайся, не услышат.