Тибетское пророчество - Мэйдлин Брент

В Горакхпуре мы купили лошадей, корзины, припасы, одежду и яка, которого тут же нарекли Нав Второй. Немало времени ушло на выбор лошадей. Мой конь был серым, Адама – темно-гнедой масти. У них были индийские имена, но я немедленно переименовала серого в Нимрода, в честь своего любимца в "Приюте кречета", а Адам назвал своего коня Пастором, потому что у того вокруг горла был забавный белый воротничок, напоминающий воротник викария. Через сутки мы тронулись из Горакхпура на север, чтобы проделать в обратном направлении путешествие, которое мы, ребенок и совсем еще молодой человек, почти юноша, совершили ровно семь лет назад, в год Огненной Птицы.

Вновь мы, казалось, были отрезаны от всего мира, путешествуя сначала по известковым холмам, затем по густым лесам и далее, через холмы, на север, в страну гор. Климат был тяжелым, и путешествие – нелегким, но нам было хорошо друг с другом.

Через двадцать дней мы прибыли в Смон Тьанг, и вновь у меня не родилось ощущения, что я вернулась домой. Я видела эту страну такой, какой она была на самом деле, – бедная, с тусклыми красками, с населением, придавленным вековыми суевериями, страшащимся тысячи демонов.

Поскольку мы собирались завладеть слезой Будды из монастыря Чома-Ла, то обошли Галдонг ночью, чтобы не попасться никому на глаза. Я не сомневалась, что Рильд знает о нашем появлении, ибо он предсказал его семь лет назад, однако он не станет делать ничего, чтобы остановить нас, ибо любое действие прочнее привяжет его к Колесу перерождений. Впрочем, я была довольна тем, что мы пришли ночью, потому что не хотела возобновлять знакомство ни с кем, кого знала в старые дни. Нам нечего было сказать друг другу.

Так как у нас было немного времени, а мы не собирались приезжать в Шекхар раньше назначенного срока, то на три дня разбили лагерь в высокогорной долине, лежавшей в половине пути до перевала Чак. Здесь мы продали большую часть наших припасов и экипировки и сняли поклажу с Нава Второго, чтобы подняться на вершину перевала легко нагруженными.

Стояло лето, и хотя ночи были холодными, днем было очень жарко даже на такой высоте. Могильник, в котором покоился Сембур, как я и предполагала, оставался до сих пор нетронутым. Когда мы, пустив лошадей по склону шагом, приблизились к нему, я не испытала никакой печали, только тепло благодарности. Я произнесла молитву, положила на могильник венок сухих цветов, собранных в долине, и мы тронулись дальше, чтобы пройти оставшиеся мили нашего долгого путешествия до Шекхара.

Мы знали, что «Калабрия» уже доставила Вернона Куэйла в Бомбей, и удивлялись тому, что человек его возраста в состоянии совершить столь утомительный путь, который проделали мы. Но я не сомневалась, что он будет дожидаться нас в Шекхаре, сознавая, что время спокойствия подошло к концу. Теперь каким-то пока еще неведомым образом нам предстоит сражаться за жизнь Элинор и, возможно, за наши собственные жизни.

ГЛАВА 17

В миле от деревни нам навстречу выехала дюжина кхамба, которые образовали вокруг нас плотное, хотя и незамкнутое кольцо, намереваясь сопровождать нас до деревни. У многих были примитивные ружья, у остальных – дубинки или ножи с длинными лезвиями.

Я церемонно поприветствовала их на тибетском, но не получила ответа. Они только смотрели зло и завистливо на карабин "Ли Метфорд", что был у седла Адама. Мы продолжали ехать легкой рысью, и я заметила, что Адам улыбается, словно все было ему совершенно безразлично. Один из кхамба приблизился вплотную и попробовал дотронуться до карабина. Адам просто посмотрел на него, но тот отпрянул так, будто на него оскалился снежный барс. Через несколько минут мы достигли скопища каменных лачуг, и я вдохнула знакомые запахи цампы, прогорклого масла, горящего жира, пота и немытых тел.

Из двери одной из лачуг показался Вернон Куэйл, направившийся в нашу сторону. Он был без шляпы, серебристые волосы шевелил легкий ветер. Совершенно невероятно, но на нем были те же самые воротничок, галстук и твидовая куртка, которые он надевал, отправляясь собирать растения и насекомых. Чтобы добраться до этого места, он должен был проделать тот же путь, что и мы, жить на протяжении дней на открытом воздухе, находясь на ветру и солнце, и тем не менее его тяжелое лицо было таким же бледным и пастозным, как всегда. Я почувствовала суеверный страх, ибо впечатление было такое, что стихии природы не оказывали на него ни малейшего воздействия, как не подвержен он был и нормальной человеческой усталости.

Вернон Куэйл переводил с Адама на меня пустые серые глаза. Молчание затягивалось, но наконец он сказал: – Как я чувствую, вы поженились. Знай я о вашем намерении, то поставил бы непременным условием нашего соглашения, что вы не вступите в брак раньше, чем будет покончено с нашим делом.

– Раз вы не знали о нашем намерении, стало быть, не настолько уж вы непогрешимы, Куэйл, как вам это кажется, – ответил Адам.

На мгновение в глазах Куэйла шевельнулось что-то темное и угрожающее, но голос его, когда он заговорил, был, как обычно, лишен всякого выражения:

– В последние дни я также почувствовал, что ваш приятель профессор Мэнсон решил перейти от теории к практике. Моя жена окружена эфирным барьером, создать который во всем мире способна лишь горстка людей, включая Мэнсона. В настоящее время наше предприятие требует всех моих сил, но можете не сомневаться, что как только оно будет завершено, я разберусь с профессором Мэнсоном.

– Поскольку свобода Элинор является частью нашей сделки, зачем вам нужно сохранять над ней контроль по-прежнему?

– Вы пока еще не выполнили своей части сделки, мистер Гэскуин.

– Мы явились сюда именно для этого, причем чем скорее мы приступим, тем лучше.

– Назначенный день – завтра. Мы выйдем отсюда на заре и к полудню прибудем в Великий монастырь Чома-Ла. Завтра девятижды девять по девять монахов Чома-Ла примут вас именно как тех трулку, о которых сказано в пророчестве. Вы подъедете к огромным дверям, они будут открыты. Потом вы подниметесь в Храм Молитвы и возьмете слезу из руки Будды, после чего вернетесь к тому месту дороги, где я буду ждать вас с этими людьми, – он показал на кхамба, которые все еще не отходили от нас.

Адам окинул взглядом злобные хмурые лица.

– Удивляюсь, Куэйл, как они вас не убили. Они – дикари, а вы – одинокий иностранец, не знающий здешнего языка.

Куэйл презрительно прищурился.

– Вы ошибаетесь в своих предположениях, мистер Гэскуин. Язык я знаю достаточно. Кроме того, я для них вовсе не иностранец, поскольку появление Серебряного трулку, несущего золото, – тоже часть пророчества. Я дал им пятьдесят золотых соверенов, что их вполне удовлетворило, – он посмотрел на карабин Адама. – Будьте любезны, дайте мне это оружие. – Адам улыбнулся и отрицательно покачал головой. – Когда вы приблизитесь завтра к Чома-Ла, совершенно необходимо, чтобы ни у вас, ни у Джейни не было с собой никаких металлических предметов. Вам нельзя брать с собой ни винтовку, ни кинжал, который привязан к вашей ноге под бриджами, мистер Гэскуин.