Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Выжутович Валерий Викторович

Горбачев повторил Хрущева и в том, что осуществление амбициозных планов начал с перетряски партийного аппарата. И прежде всего — путем его «омоложения». Уже на апрельском пленуме он увеличил количество членов Политбюро до 13 человек. Затем очень быстро избавился от престарелых В. В. Гришина, Д. А. Кунаева, Г. В. Романова, Н. А. Тихонова, В. В. Щербицкого, заменив их своими более молодыми сторонниками, это были Э. А. Шеварднадзе, Г. П. Разумовский, В. А. Медведев, Н. Н. Слюньков, Л. Н. Зайков.

М. С. Горбачев, А. А. Громыко, Н. И. Рыжков на трибуне Мавзолея Ленина во время первомайской демонстрации 1 мая 1986 [РГАСПИ]

Прошло чуть меньше года — и новая ротация. Она произошла на XXVII съезде партии (там последние годы правления Брежнева были названы «периодом застоя»). Из 303 членов ЦК КПСС на пенсию отправили 84 человека, из 157 кандидатов в члены ЦК — 27. ЦК был обновлен на треть. В него вошли 307 полноправных членов и 170 кандидатов. «Однако, — замечает историк, исследователь перестройки В. В. Алексеев, — нередко возраст служил лишь предлогом. Хотя М. С. Горбачев утверждает, что он не форсировал кадровые решения, стремясь избежать “открытого бунта на корабле”, многие специалисты отмечают, что темпы обновления ЦК за какие-то три года были выше, нежели во время пресловутых сталинских чисток. <…> В первую очередь избавлялись от тех, кто не разделял взглядов генерального секретаря на цели и средства реформирования политической, а также экономической сфер, кто напрямую или потенциально угрожал единоличному лидерству М. С. Горбачева».

Смена лиц происходила и в правительстве. С уходом Тихонова Совмин СССР возглавил Николай Рыжков. Байбаков был рад этому назначению. С 1979 по 1982 год Рыжков являлся его первым заместителем. Переходить в Госплан Рыжкову, кстати, не хотелось, он потом вспоминал: «Когда Николай Константинович предложил перейти к нему замом, я категорически отказался. Сказал, что не освоился еще на своем, министерском, месте. Всего четыре года прошло, как я приступил к работе. Отрасль крупная, но все-таки отрасль. А здесь — страна, море безбрежное. Нет, не пойду. Ни за что. И вообще, мол, жалею, что “выдернули” меня с “Уралмаша”. Там все было знакомо, интересно. Но Николай Константинович сказал мне: “Я буду бороться”. Он подключил других руководителей, которые стали со мной “работать”. Вызывали к секретарям ЦК КПСС. Со мной говорили Суслов, Кириленко… Нет, ничего не помогло. Наконец, вызвали на Политбюро. Я хотел даже там, на Политбюро, отказаться… “Не подведи меня, прошу тебя как сына”, — сказал мне в напутствие один из руководителей отдела ЦК, которого я хорошо знал, ценил. Вошел, вижу, председательствует Л. И. Брежнев. Зачитали мою анкету, обсудили, решили: я — в Госплане… “Да, — вдруг говорит мне Брежнев, — попал ты”».

Н. К. Байбаков (в центре) и Н.И. Рыжков (крайний справа) на выставке «Химия-82». 1982. [РГАСПИ]

И вот теперь они поменялись местами в правительственной иерархии. Отныне Байбаков в заместителях у Рыжкова.

Вступая в должность премьера, Рыжков подробно изложил свою программу. «Слушая тогда Рыжкова, — вспоминал Байбаков, — я подумал: вот кому надо было поручить работу председателя Госплана. Умение комплектовать сложнейший план развития такой огромной державы, как СССР, — это искусство и большая ответственность, а помноженные на глубокие знания и опыт Рыжкова — некогда моего первого заместителя, — они помогли бы ему решать трудные вопросы, связанные с балансированием народного хозяйства».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Заменив ветеранов брежневского призыва своими относительно молодыми единомышленниками, Горбачев был уверен, что главное сделано (кадры решают все!), дальше дело пойдет энергичней. Но у него не было стратегии радикальных реформ. Что она отсутствует, видели многие люди из его окружения. Например, Черняев, написавший в своем дневнике: «Не думаю, что у Горбачева уже сложилась более или менее ясная концепция — как он будет выводить страну на уровень мировых стандартов. Прощупываются лишь отдельные признаки методологии».

Передовицы советских газет на все лады склоняли слово «ускорение». Но какое может быть ускорение при централизованном планировании, стопорящем развитие экономики и пресекающем любую инициативу? Откуда возьмутся технические инновации в отсутствие рынка и конкуренции? Для Горбачева эти вопросы не были риторическими. Он продолжал думать (провал косыгинской реформы ничему не научил), что можно перестроить социалистическую экономику, не ломая ее основ. И удивлялся: как же так? Машиностроительные предприятия «ускоряются» что есть силы, а их продукция не находит сбыта.

Ускорение оказалось утопией. В конце ноября 1985-го было реализовано лишь чуть более половины строительных проектов, намеченных на этот год. То же и с сельхозпродукцией — ее произвели меньше, чем ожидалось. От того, что новые заводы не были запущены в срок, общий объем производства снизился на 15–17 миллионов рублей, а от недостаточной загрузки существующих выплавка стали уменьшилась на 9 миллионов тонн. Кроме того, упали мировые цены на нефть. Если в ноябре 1985 года баррель стоил 31,75 доллара, то весной 1986 года за него давали только 10 долларов. Добыча нефти в СССР тоже снизилась (в 1985 году — на 12 миллионов тонн).

Заместитель председателя Совета министров СССР, председатель Госплана СССР, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР II, IV, V, VII–XI созывов Н. К. Байбаков. 14 июня 1986. [РИА Новости]

«Уже в начале 1986 года в выступлениях Горбачева все заметнее ощущается тревога, прорываются страшные предзнаменования, — отмечает Уильям Таубман, американский биограф Горбачева. — 10 марта: “Сколько же беспорядка и проблем в стране!” 12 марта: “Надо гнать не вал, а наращивать реальный национальный доход”. 20 марта, когда Соломенцев принялся убеждать Политбюро, что развитие индивидуального хозяйства колхозников “угрожает” колхозам и “социалистическому хозяйствованию”, Горбачев взорвался: “У нас по-прежнему сохраняются… страхи по поводу личного хозяйства. Не подорвем ли мы эти колхозы!”»

Обстановку накаляли ожесточенные споры между Госпланом и министерствами. Последние пытались доказать, что спущенные им задания невыполнимы (по крайней мере, в тех объемах и в те сроки), и требовали их корректировки. На одном из совещаний в Кремле, где обсуждался проект плана на 1986 год, Горбачев обрушился на министров: «Если министры считают, что идет процесс перетягивания каната, кто кого перетянет: министерство или Госплан, то в данном случае они заблуждаются. Имейте в виду, что на другом конце каната стоит не только Госплан, но и ЦК, и правительство.

Поэтому вы подумайте, стоит ли продолжать эту негодную практику…»

По мнению Байбакова, новое руководство всерьез, а не ритуально пыталось добиваться соблюдения плановой дисциплины. Но это не очень помогало. Экономика все равно падала. Анализируя причины ее падения, Байбаков сетовал на отсутствие четкого плана реформ, преждевременность некоторых начинаний.

«Необходимо глубоко проанализировать причины, вызвавшие снижение темпов роста экономики, — писал он о первых годах перестройки. — Я могу указать лишь наиболее очевидные из них: ослабла общая дисциплина, не проявлялось настойчивости и последовательности в проведении в жизнь выбранного курса. Переход к рыночным отношениям сопровождался необоснованным и преждевременным свертыванием централизованного, в том числе отраслевого, управления. Миллионы трудящихся стали работать только на свой “хозрасчетный” интерес, забыв о смежнике, о государстве, что вскоре вылилось в рост цен, диктат поставщика».