Сетра Лавоуд - Стивен Браст

— Они были адресованы некой Грите — личности, очень важной для меня, но не для Вашего Величества, которая, более того, уже мертва — и они обе содержали фразы вроде мы потерпели поражение в этом раунде или мы получили тяжелый удар.

— Или, с нашей точки зрения, мы победили.

— Да, верно, зависит от того, с какой стороны смотреть.

— Да. Продолжайте, прошу вас.

— Но фразы слегка отличались друг от друга, в обеих документах, и ни один из этих документов не был полным.

— И вы заключили, что это были…?

— Черновики письма, посланного Грите, которая, как я уже сказал, была важна мне, но, к тому же, немало значила и для Каны с Хабил.

— Черновики…

— Претендент, или его кузина, написал это письмо, быть может ему не понравился стиль, он его выбросил, и, скорее всего, пытался опять и опять, пока не написал то, что ему понравилось.

— Хорошо, но что с того?

— В этих черновиках были фразы, которые навели меня на некоторые мысли, например мы свяжемся в вами, когда будем в безопасности.

— Ну, и?

— Это доказывает, что они заранее планировали побег.

— Как, вы так думаете?

— Даю слово, что если бы они просто бежали, не имея в голове никакой цели, они использовали бы другие выражения.

— Да, пожалуй.

— Более того, отсюда можно предположить, что Грита была не одна — и, скорее, именно той, другой, Грита должна была сообщить об этих обстоятельствах. Конечно, так получилось, что я знаю эту другую персону.

— Иллиста.

— Как, Ваше Величество ее знает?

— Не имеет значение, Капитан. Продолжайте. Итак вы сказали, что черновики навели вас на мысль, что вместе с Гритой был кто-то другой.

— Они также заставили меня предположить еще кое-что.

— И что именно?

— Эти двое — то есть Кана и Хабил — скорее всего собирались бежать одни и вместе.

— Я понимаю, что вместе, так как в письме стоит мы, но почему одни?

— Потому что Грита, к которой было обращено письмо, была далеко, иначе зачем ей писать? Более того, я знаю, где она была. И она была очень важна, иначе зачем так тщательно подбирали слова, которые должны были выразить мысль? В таких делах как это, сколько может быть заговорщиков, которые по-настоящему важны; то есть тех, кого нельзя бросить даже тогда, когда все потеряно? Один? Возможно два? Они не хотели брать с собой никого, кто замедлил бы бегство, или не хотели привлекать к себе внимание, а достаточно большая группа всегда притягивает к себе посторонние взгляды. Раз так, и если этих двоих не было, кто еще мог бы сопровождать их в бегстве?

— Я думаю, что поняла. И что вы тогда сделали?

— О, я продолжал искать.

— И что вы нашли?

— Бутылки с водой.

— Бутылки с водой?

— Точно. Бутылки с водой.

— Сколько?

— Десять.

— А это важно?

— Очень.

— Почему?

— Потому что Кана и Хабил не взяли их с собой, когда убегали.

— Но, если несколько бутылок с водой оставили, это не означает, что не было других бутылок с водой, которые с собой взяли.

— О, конечно. Но сколько бутылок с водой может быть в района штаба? Определенно не сотни — это же не магазин и не продовольственный склад, хотя, возможно, они были недалеко. Итак не сотни, хотя и не единицы. Возможно дюжина, пятнадцать, даже двадцать?

— Допустим, что их было двадцать, ну и что?

— Если их было двадцать, а наши друзья взяли с собой только только десять, значит они не в состоянии долго ехать без остановки: они ведь не хотят останавливаться по дороге больше, чем необходимо. Теперь, если их было двадцать, тогда они взяли с собой очень мало; тем не менее в любом случае я заключил, что они взяли с собой не слишком много.

— И это означает?

— Во первых, что они не собирались скакать весь первый день — другими словами они заранее приготовили безопасное место, в котором могли бы спрятаться в случае несчастья, и это место находится не слишком далеко. И разрешите мне добавить, Ваше Величество, что из всего, что я знаю о Кане и его кузине, меня это не удивляет.

— Очень хорошо. Что еще?

— Если они собирались ехать не слишком далеко, им не для чего беречь своих лошадей.

— Да, вот теперь я вижу, что это действительно очень полезная информация. Что дальше?

— Ча! Ваше Величество, если бы я, зная, что надо найти следы двух лошадей, скачущих вместе, галопом, так быстро, как только возможно, не смог бы найти эти следы, выходящие из района штаба, тогда я не мог бы называться следопытом, а ведь я всегда считал себя им. Ваше Величество должно понимать, что если известны шаг, подковы, размер и вес, то совершенно невероятно, чтобы внимательный наблюдатель не сумел проследить за следами какой-нибудь лошади.

Зарике потребовалась пара секунд, чтобы преобразовать отрицание в утверждение, после чего она сказала, — Хорошо, это я поняла. Но, конечно, даже если вы запомнили эти следы, вы не могли найти их на весьма твердой дороге, по которой в этот день проскакали сотни, если не тысячи лошадей.

— В этом не было никакой нужды. Я знал, какую лошадь мне надо искать, знал и то, что они собираются вскоре сойти с главной дороги, так что мне оставалось только внимательно проверять боковые дороги каждый раз, когда они мне попадались, и смотреть, нет ли там этих следов.

— И вы нашли их?

— Конечно я нашел; как я мог не найти? Они повернули на маленькую дорогу.

— По которой вы и поехали?

— Точно. К счастью было еще достаточно светло и мне не понадобился фонарь, иначе все было бы намного медленнее.

— Хорошо, а потом?

— Через полчаса и несколько поворотов, я нашел маленькую гостиницу, причем следы лошадей вели прямо в нее.

— И тогда?

— И тогда? — Кааврен пожал плечами. — Мне мало чего осталось рассказать, Ваше Величество. Я прошел в их комнату, представился, и попросил Герцога и его сестру оказать мне честь и проводить меня обратно в Адриланку. Они согласились, и вот мы здесь.

Свой рассказал Кааврен закончил еще одним самоуничижительным пожатием плеч.

— Капитан, вы поражаете меня.

— Вы мне льстите, Ваше Величество.

На следующий день Зарика встретилась с Претендентом и его кузиной, без свидетелей, и, увы, то, что там говорилось, до нас не дошло. Позже в тот же день за Особняком Уайткрест был выстроен помост палача, и спустя несколько часов, посвященных разного рода формальностям, связанным с этим делом, Маркиза Хабил и Герцог Кана были четвертованы, то есть у них быстро отсекли руки и ноги, а потом и головы. К их чести надо признаться, что они не издали ни крика ни жалобы, а Кана только заметил, — Я думаю, что был бы не самым плохим Императором, если бы у меня была такая возможность.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});