Крик Новорождённых - Джеймс Барклай

— Конечно же, вам предоставят защиту, — забормотал консул. — Я немедленно вернусь в Эсторр с моими советниками и сообщу Адвокату о…

Юран громко расхохотался прямо ему в лицо.

— О нет, мой хорек! Ничего этого ты не сделаешь! Если мне суждено умереть от рук короля Царда, то ты будешь стоять рядом со мной!

Впервые консул выказал реальный страх.

— Я…

— Ты надеялся сбежать. Даже по меркам консулов Конкорда, ты законченный трус! Я уже послал в Эсторр делегацию. Большая часть отряда сборщиков отправилась с моими людьми, чтобы их слова имели вес. Они хотя бы не лишены отваги и уважения к Адвокатуре. А у тебя, я уверен, нет ни того ни другого. Ты не уйдешь из города. Больше того, ты выйдешь из своей виллы только по моему приказу!

Консул невнятно запротестовал. Юран еще раз притиснул его к стене.

— У моих границ война. И ты, мой бесхребетный ментор, встретишь ее вместе со мной.

ГЛАВА 36

848-й Божественный цикл, 25-й день от рождения соластро, 15-й год истинного Восхождения

Уже наступил рассвет, и канцлер Коройен злилась. Ее возок тащился позади первого меча Веннегура и всадников Доспехов Бога, наткнувшихся на сторожевой пост, спрятанный от глаз путников. Высунувшись из окна, она увидела бегущих людей. Один вскочил на коня и галопом понесся к городу: этот маневр был явно отработан заранее.

Веннегур поднял три пальца, и трое всадников пришпорили коней, начав преследование. Остальные рассредоточились по дуге, чтобы перекрыть новые попытки бегства. Перед ними стояли восемь мужчин, одетых в цвета маршала Васселиса, — его личный отряд, а не легион Конкорда. Они благоразумно не обнажили оружие и не изготовили луки.

Когда грохочущая позади карета остановилась, Веннегур спешился. Он открыл дверцу, и они вдвоем пошли к солдатам. Все они выглядели опытными воинами. Ни один не выказывал особого страха, что свидетельствовало об их преданности Васселису и вере в орден, чей герб они увидели. Но это не меняло дела.

— Вы обвиняетесь в ереси и укрывательстве зла в городе Вестфаллен, — объявила канцлер, глядя, как на их лицах появляется тень беспокойства. — Кроме того, вы обвиняетесь в том, что помешали ордену выполнять его обязанности и в сговоре по укрывательству и защите еретической чтицы. Я, Фелис Коройен, канцлер ордена Всеведущего, выдвигаю эти обвинения. Что вы ответите?

Фелис говорила намеренно нейтрально и буднично, несмотря на ярость, которая терзала ее. Уже в третий раз она вынуждена была выдвигать обвинения против тех, кто просто выполнял приказы Васселиса. И в третий раз ее слова вызвали явно ощутимый страх.

Семеро из восьми упали на одно колено, опустив руки ладонями на землю. Их капитан сорвал с себя шлем с плюмажем и прижал его к груди. Человек еще молодой, он держался как профессионал, но, как и его солдаты, воззрился на Коройен в немом потрясении.

— Говорите! — приказал Веннегур. — Канцлер задала вам вопрос.

— Мы невиновны! — проговорил капитан, который никак не мог справиться с волнением при виде таких персон. — Мы несем охрану, как приказано. В Вестфаллене была вспышка коровьего гриппа, так что город на карантине. При всем моем уважении, канцлер, я должен просить вас повернуть обратно.

Фелис ощутила, как ее лицо мрачнеет.

— И о том же нас попросили первые два сторожевых поста, которые нам встретились. И знаете, почему мы все же здесь? Потому что Божьи дела нельзя остановить ложью. Коровий грипп… — Она покачала головой. — По-твоему, я похожа на идиотку?

— Нет, мой канцлер.

— Нет, — повторила Фелис. — Тогда зачем ты подсовываешь мне ложь? Эта вспышка гриппа, которая, по твоим утверждениям, охватила несчастных в Вестфаллене, длится дольше, чем допускают наука и здравый смысл. Она либо успела бы унести жизнь всех животных в городе, либо давно прекратилась бы. Если ты не в состоянии сказать ничего другого, я могу только заключить, что ты виновен.

— Прошу вас, мой канцлер! Мы простые солдаты. Мы выполняем приказы и проявляем верность, которую требует наш маршал-защитник.

— Даже если для этого вы поворачиваетесь спиной к своему Богу? — Фелис дала волю гневу. — Даже если это означает, что на ваших глазах рождается и процветает зло? Разве ваш Бог и я не требуем и не заслуживаем уважения?

— Конечно, мой канцлер.

— Тогда прояви его! — отрезала она. — Скажи мне правду!

— Я не подвергаю сомнению приказы моего маршала. Поверьте, канцлер, мы ни в чем не виновны!

— Лжец! — мягко проговорил Веннегур. — Мы знаем, какие вопросы вы задаете тем, кто едет в Вестфаллен. И мы знаем, что вы спрашиваете у тех, кто уезжает. Это карантин для распространения зла. Вы виновны в ереси не меньше вашего маршала и ваших Восходящих.

Он выплюнул это слово изо рта, словно гнилую пищу. Фелис увидела, как капитан напрягся и чуть ниже опустил голову.

— Ах, как жаль! — проговорила она. — Виновны. Позади нее натянулась сотня луков. Стражников охватила паника. Крики о помощи, мольбы о милости, заверения в верности… Канцлер покачала головой.

— Ваш Бог просит только, чтобы вы выполняли Его просьбы и сохраняли Его землю свободной от тех, кто хотел бы ее извратить. Вы этого не делали. Вы не приводите достойных оправданий. Вы знали о присутствии зла, а потому я признаю вас виновными в тех преступлениях, в которых вас обвинили. Вы приговорены к смерти — и вы никогда не узнаете объятий Бога.

— У вас нет права привести в исполнение такой приговор! — Капитан наконец обрел мужество.

— Ты убедишься, что заблуждаешься в этом — как и во многом другом, — произнес Веннегур.

Один из стражников сломался и бросился бежать. Рука Веннегура поднялась и упала. С флангов дуги всадников прозвенела многократно натянутая тетива. Стрелы, на секунду затмив взгляд канцлера, ударили в стражников. Все воины погибли мгновенно. Фелис покачала головой.

— Сожгите их. Приговор приведен в исполнение. — Она опустилась на одно колено. — Давайте помолимся.

* * *

Ардуций вместе с друзьями шел по Вестфаллену. Они направлялись к морю. Оссакер положил ладонь на его правую руку, хотя мог бы и обойтись; теперь он легко видел с помощью линий жизни, но для этого по-прежнему требовалось небольшое усилие ума. Миррон чуть опережала их, болтая с Кованом, который гордо шагал, положив руку на рукоять меча. Гориан шел чуть левее, как обычно двигаясь прогулочной походкой. Он жевал травинку, и каждый раз, когда он смотрел на Миррон и Кована, на его губах появлялась легкая улыбка.

В разгар благословенного Богом дня жизнь на земле лилась сквозь Восходящих радостным потоком. Ардуций ощущал ее, как гул во всем теле. Он вспомнил боль, сопровождавшую соединение со всем окружающим, и облегчение, отразившееся на лицах Ступеней, когда он пришел в себя. А ведь они думали, что их прежние игры со стихиями были прорывом! Но нет, это было только начало. Все, чему они научились, только вело их к способности воспринимать настоящую энергию, настоящие линии жизни.

И то, что Восходящие чувствовали сейчас, оказалось на порядок выше, чем раньше. Неудивительно, что их тела и умы с таким трудом научились принимать и контролировать это. Неудивительно, что они до сих пор с трудом справлялись со своими ощущениями, и поэтому им приходилось с такой тщательностью готовиться к деяниям. Даже сейчас Восходящие все еще не смели до конца исследовать новые способности. Они их пугали, и отец Кессиан хотел, чтобы ребята двигались вперед осторожно. Так они и делали.

Сегодня Восходящие прервали занятия и решили пойти искупаться и поплавать под парусом. Кован собирался выступить судьей в плавании по поверхности воды и засекать время, которое они проведут под водой, ныряя за разноцветными камешками. Ардуций обожал такие игры. Они сближали Восходящих и, как он надеялся, могли уменьшить разлад между Кованом и Горианом. Но возможно, эта надежда была тщетной. Особенно когда предмет их раздора находился здесь, с ними. Ему хотелось, чтобы Миррон отнеслась к этому серьезнее, но она словно наслаждалась ситуацией.

Когда они добрались до берега, рыбацкий флот уже вышел в море. Только горстка лодок стояла на берегу. Слуги из дома Кована готовили к плаванию его одномачтовую яхту; как всегда в последнее время, тут присутствовали несколько солдат маршала. Тем не менее Кован пребывал в отличном настроении. Его отец неожиданно приехал накануне, закончив какие-то дела на озере Фристос и в Гленхейле. По правде говоря, это обрадовало весь город. После расследования установилась тревожная атмосфера, а присутствие маршала помогло людям почувствовать себя спокойнее.

Гориан встал на колени у кромки берега и опустил руку в воду. По воде побежала рябь. Подошел Ардуций и тоже встал на колени.

— Он здесь?

Гориан повернулся к нему. На губах его играла улыбка, в глазах плескалась безмятежная синева.