Фёдор Абрамов - Олег Трушин

А обстоятельство было такое: у Игоря случилось воспаление лёгких.

Конечно, нельзя сказать, что для спектакля это была неразрешимая ситуация для педагогов, нет. И тем не менее Игорь уже пробовался, и выбивать у него роль, да ещё и при такой ситуации, не хотелось. Но нужно было играть, и на роль Егорши пробовались и Андрей Краско, и Володя Захарьев, и ещё кто-то…

В один из солнечных питерских дней, придя на репетицию, набравшись храбрости, я сам предложил Додину попробоваться на Егоршу. “Да, да!” – обрадованно ответил Лев Абрамович. Я играл блок приезда Егорши. Вместе со мной были Мишка Пряслин – Чабан и Лизка – Акимова. Моя внутренняя готовность сыграть моего героя позволила воплотить на сцене то, что я хотел. Когда я уходил с репетиции, Додин, принявший моего Егоршу, окрикнув меня, сказал: “Запиши всё, что сейчас говорил! Обязательно запиши!” Вот так и родился мой сценический Егорша – один из главных героев абрамовской тетралогии, образ которого литературной да и театральной критикой как бы в противовес Мишки Пряслину почти всегда представлялся не в лучших красках».

К примеру, Шамиль Галимов, давая своё видение образу Егорши, в статье «Дума о народном подвиге», опубликованной в газете «Правда Севера» 4 мая 1973 года, писал о нём: «Этот – не “навозный жук”; он не будет дурным себя изматывать, умный, предприимчивый, деятельный, он всегда учует, где легче, где прибыльнее, чтобы и в “фарватере жизни” быть, и себя не обидеть… Удивительный дар приспособленчества у этого человека, дар демагогии, ловкачества, гибкого, спекулятивного мышления. А ведь с виду куда как хорош: быстр, речист, жизнерадостен… Егорши – паразитирующие наросты на теле общества».

А вот читатель В. М. Соловей из Москвы в письме Абрамову от 12 октября 1979 года несколько по-иному отозвался о Егорше: «И знаете, Фёдор Александрович, мне по душе, что в Егорше вы наметили человека. Правда, но и на его плечах, пусть не таких широких, как у великих Михаила и Лизы, стояла страна. И “лёгкая” работа Егорши… да на ней в неделю загнулся бы любой чиновник, критикующий Егоршу…»

Два противоположных мнения, и всё же последнее более жизнеспособно. Да и сам Фёдор Абрамов будет говорить о Егорше как о человеке, порождённом самим обществом и отнюдь не лишённом внутренней привлекательности. И если бы он не был таковым, то вряд ли к нему потянулась бы Лиза, которая живёт по смыслу «лучше совсем на свете не жить, чем жить без совести».

Впрочем, у Сергея Власова, создавшего на сцене своего Егоршу, вполне были ориентиры и на других «Егорш», выходивших на сцену не только в Ленинграде, но и в Самаре и Сызрани, Архангельске и Пензе… И все они были разные и по внешнему виду, и по характеру. К примеру, один из знакомых Абрамова, А. Карзымков, 22 сентября 1980 года сообщал ему в письме:

«Когда я вернулся в Свердловск, здесь гастролировал Псковский областной драмтеатр. Успел посмотреть инсценировку по Вашему роману “Братья и сёстры”. И хотя не все артисты играли хорошо (не понравился Егорша – толстенький, кругленький, совершенно лишённый обаяния, какой-то полусонный, но принципиальный), спектакль производит большое впечатление. Во многих местах зал замирал, во время антракта я слышал разговоры о том, что корни нынешних бед в сельском хозяйстве идут в прошлое».

Но Сергей Власов пропустил мимо себя всех ранее облечённых в театральную форму «Егорш» и создал своего Егоршу Ставрова, которому в находчивости, остроте ума и искусном обаянии уж точно нельзя отказать.

«Играя Егоршу, – вспоминал Сергей Власов, – я никогда не думал о том, плохой он или хороший герой. Он однозначно не был для меня антигероем, прямым противопоставлением Мишке Пряслину. Однажды при обсуждении роли я даже высказал мысль, что если бы не было в Пекашине Мишки Пряслина, то им бы стал Егорша. И тут не нужно гадать почему: он щедр, он может работать, но в нём больше, чем в Пряслине, развито чувство собственного достоинства, и его мучает, когда не его хвалят. Он может изгородь починить и семью Пряслиных поддержать, а ему даже и спасибо не говорят. Это не может не задевать. Именно в этом и есть корень поступков Егорши, в которых уже потом критика пытается рассмотреть приспособленчество, эгоизм и всё в таком роде. Я же, играя Егоршу, вдруг неожиданно поймал себя на мысли, что Егорша неотличим от Пряслина.

Однажды мы репетировали какой-то блок спектакля, где после очередного прогона Додин, обращаясь ко мне, сказал: “Серёжа, Егорша у тебя уже настолько положительный, что такого просто не может быть! Просто ходят по сцене два Михаила Пряслина!” И тогда я начал искать того Егоршу, который сегодня и живёт на сцене. Репетируя, я ушёл в образ контрастного Михаилу человека, в другого. Он не плохой, он не подлец, но он не такой, как Мишка. Они не есть чёрное и белое, но они другие и даже в чём-то на общем фоне всего действия дополняют друг друга.

Однажды, когда мы были в 2000 году на гастролях в Америке и показывали там “Братьев и сестёр”, один мой хороший знакомый, уже давненько живущий в Штатах, посмотрев спектакль, в отношении Егорши вдруг неожиданно для меня сказал такую фразу: “Сергей, а ведь знаешь, Егорша-то предтеча перестройки! Михаил-то Пряслин всю жизнь на систему ишачил, а Егорша своей предприимчивостью эту систему разрушал”. Выход мысли был потрясающим! А ведь Абрамов в образе Егорши далеко смотрел! Тут вам и частная собственность, и предпринимательство, и работа на самого себя – всё то, чего лишило государство народ. И, по всей видимости, всё, что писатель упомянул в повести “Вокруг да около”, впоследствии взрастил в Егорше».

Знакомиться с героем повествования, читая литературное произведение, – одно дело, другое – видеть его живой образ, воплощённый актёром на театральной сцене или в кино. В актёрской игре, как и в любом другом творческом измерении, нет планки совершенства. Творчество безгранично в своём поиске эталона. И поэтому к образу Егорши Сергея Власова можно относиться по-всякому. Но за долгие годы существования «Братьев и сестёр» в МДТ представить его образ другим уже очень сложно. И страстный до жизни Егорша Власова вряд ли когда-либо уступит своё первое место под софитами другому Егорше, и даже, может быть, лучше сыгранному, более неугомонному и более категоричному. И всё потому, что Егорша, сыгранный Власовым, есть воплощение гармонии, внутреннего и внешнего миросозерцания, наполненного глубоким творческим поиском, растянувшимся не только на года, но и на десятилетия, как барометр хорошей и никудышной актёрской игры. В этом разряде и Лиза Пряслина Акимовой, и Анфиса Минина Шестаковой (в студенческом спектакле эту роль играла Наталья Фоменко), и Пётр Житов Игоря Иванова, и Александр Завьялов, воплотивший на сцене роль фронтовика Ильи Нетёсова…

Над сценическими