Ричард Лаймон. Рассказы. - Ричард Карл Лаймон

на тебя, — она наклонилась немного ближе. Её пальцы начали ласкать заднюю часть шеи Шейна. — Ты можешь простить меня?

— Конечно. Никаких проблем. Но мне лучше…

Другая её рука, влажная и холодная от бокала, сжала бедро Шейна.

— Разве тебе не приятно? Приятно и прохладно?

— Послушай, Франсин…

— У тебя такие прекрасные голубые глаза.

— Я действительно занят сегодня вечером. Мне нужно вернуться к работе.

— Неужели? Ты действительно так думаешь? — рука поползла выше, кончики пальцев скользнули под штанину шорт Шейна.

— Эй!

Рука отодвинулась. Франсин пристально посмотрела в глаза Шейну.

— Ты хочешь меня, — сказала она. — Я знаю, что ты хочешь меня.

— Не хочу. Правда. Всё равно, спасибо.

В глазах женщины была боль. Одиночество. Отчаяние.

— Мне очень жаль, Франсин, но…

Со звуком, похожим отчасти на рычание, отчасти на шёпот, она бросилась на Шейна. Бокал с "Пепси" отлетел в сторону.

— Нет! Отстань!

Губы. Влажные, пьяные губы. Кислый запах джина. Руки лихорадочно цепляются за пуговицы, расстёгивая рубашку Шейна. Хватают, ласкают, сжимают.

Я в это не верю. Боже, я не могу в это поверить!

Рот и руки внезапно исчезли. Шейн, распростёртый на диване, прижатый к нему весом Франсин, задыхался, когда обезумевшая женщина выгнула спину и стянула пеньюар.

— Не надо. Пожалуйста.

— Тебе это нравится.

Наклонившись, она прижала грудь ко рту Шейна.

И опрокинулась назад, когда Шейн изогнулся и лягнул её.

Она ударилась спиной о край кофейного столика. Её голова глухо стукнулась об него. Столик качнулся, опрокинув её бокал. Затем она свалилась на пол.

Она лежала лицом вниз, растянувшись между столиком и диваном.

Шейн стремительно скатился с дивана. Встал. Уставился на Франсин сверху вниз. На него нахлынула горячая волна стыда и отвращения. Развернулся, согнулся пополам и его вырвало.

Не надо было её толкать. О боже, не надо было её толкать.

Почему я просто не позволил ей делать то, что она хотела?

Шейн отступил от грязи на ковре и пристально посмотрел на Франсин.

Что, если она мертва и я убил её?

Кто сказал, что она мертва. Наверное, просто без сознания. Это только в дешёвых фильмах людей толкают и они падают, умирая от небольшого удара по голове. Она, вероятно, очнётся через несколько секунд.

Когда она это сделает, я не хочу здесь оставаться.

Наблюдая за телом, Шейн опустился на колени рядом с кофейным столиком и взял бокал из-под "Пепси".

Где-нибудь ещё есть мои отпечатки пальцев?

Наверное, только на этом бокале.

Не бери его! Господи! Это равносильно признанию её смерти, признанию своей вины.

Но Шейн забрал бокал. Бросился к двери. Обернул руку подолом рубашки, прежде чем повернуть ручку. Проверил коридор.

Пусто. Тихо.

Вышел, захлопнул дверь и быстро пошёл по коридору.

Вряд ли она мертва. Но если и так, то на меня это не смогут повесить. Никаких вещественных доказательств. Рвота! Поймут, что у неё кто-то был. Но не узнают, кто именно. В итоге решат, что это несчастный случай. Она напилась, упала и ударилась головой. Проверят уровень алкоголя в крови во время вскрытия, поймут, что она была пьяна, и…

Вскрытия не будет! С ней всё в порядке.

Что, если моя дверь захлопнулась?

Но дверь была открыта. Шейн ворвался внутрь, запер дверь и прислонился к ней, задыхаясь.

Я в безопасности.

Боже, зачем мне нужно было идти туда!

С ней всё в порядке. Просто слегка ударилась головой.

Шейн оттолкнулся от двери, шатаясь, подошёл к столу и сел на стул. Музыка тихо доносилась сквозь стену.

Сделай громче, Франсин. Давай, сделай так, чтобы гремело.

На экране компьютера висела последняя фраза Шейна.

Он решил избавиться от них, потому что не мог выносить слишком громкий звук их долбаной стереосистемы!

Нет, нет, нет, нет!

— Шейн?

Громкий шёпот за стеной.

— Франсин? — поднимается со стула. Сердце бешено колотится. Облегчение, как струящееся тепло: — Франсин, ты в порядке?

— Пошёл ты.

— Мне жаль, что ты пострадала, но…

Грохот выстрела ударил Шейна по ушам. Белая пыль и осколки вылетели из стены в футе[30] справа от него. Что-то пронеслось мимо.

В стене зияла дырка размером с десятицентовик[31].

Она стреляет в меня!

— Франсин!

Следующий выстрел ударил Шейна в грудь.

Двадцатидвухлетняя женщина найдена мёртвой в своей квартире.

О, чёрт.

Шейн повалился на стул, увидел попавшую на экран компьютера и клавиатуру кровь, затем… уставился вниз, на бьющую струёй дыру между своими грудями.

Перевод: Гена Крокодилов

Ванна

Richard Laymon. "The Tub", 1991

— Алло.

— Угадай, кто это, Кении.

Она говорила в трубку страстным голосом, который, насколько она знала, был страстным чрезвычайно.

— Уже угадал!

— Чем занимаешься?

— Ничем особенным. Так просто. А ты?

— Томлюсь в постели.

— Да ну? — Джойс услышала его хрипловатый смех. — Заболела?

— У меня, кажется, поднимается температура, — сказала она. — Я вся такая горячая. Такая горячая, что пришлось совсем раздеться. Ума не приложу, что это со мной такое.

— Какая у тебя температура?

— Откуда я знаю, Кенни. У меня нет сил даже подняться и взять градусник. Может, приедешь со своим? Тем, что между ног.

Наступила короткая пауза. Потом Кен спросил:

— А Гарольд?

— Насчёт него не беспокойся.

— То же самое ты говорила в прошлый раз, когда он нас чуть не прихватил.

— Нет, сегодня вечером абсолютно спокойно. Гарантирую. Он уехал в Нью-Йорк. В Нью-Йорк и вернётся только в воскресенье вечером.

— Когда уехал?

— Ты прямо как пугливая лань.

— Просто не хочу неприятностей.

— Ну ладно, он уехал утром. И не стоит думать, что он пропустил свой рейс. Он позвонил мне всего несколько минут назад из своего номера в "Мариот". Он в трёх тысячах миль отсюда и я уверена, нет ни малейшей возможности, что он нас накроет.

— А откуда ты знаешь, что он звонил не из автомата в миле от тебя и не сказал, что он в нью-йоркском "Мариоте"? Может, он в брентвудском "Шевроне".

— Бог ты мой, прямо параноик!

— Почему бы тебе не позвонить в отель? Просто убедись, что он действительно вселился, а потом перезвони. Если он там, как сказал, я сейчас же приеду.

Джойс вздохнула.

— Ну что ж, надо так надо.

— Буду ждать у себя.

Перекатившись по кровати, она положила трубку, свесила ноги и села.

Вот зануда.

Гарольд в Нью-Йорке, как и говорил. Его выдвинули на соискание премии Брэма Стокера за этот его гнусный романчик и он явно не собирается упустить шанс омыться в лучах славы. Сегодня вечером он будет потягивать своё пойло в гостиной вместе с