Доверие - Димитр Ганев

и спрашивал, не ушибся ли.

— На войне всякое бывает… А ну, герой, еще разок! Сейчас перескочишь!

И снова спускаемся в овраг. Его добрый взгляд придавал нам силу. Затем мы шли к Глубоким прудам, а по пути играли в чехарду. Опять бег, возня и смех.

— А теперь раздевайтесь… и в воду! — командовал наш учитель.

Вмиг сбрасывали с себя свои неказистые штанишки и рубашки и бултыхались в прохладную воду. Только Топал Джендо оставался на берегу и не спускал глаз с пруда.

— Эй, не заплывай на глубину, у меня нет желания мочить свои шаровары! — покрикивал он временами на какого-нибудь слишком увлекшегося пацана. — Когда придет время, я сам заставлю вас переплывать этот пруд.

Когда мы, накупавшись, выскакивали из воды, он строго командовал:

— А теперь попробуем на глубине, кто быстрей переплывет. — И добавлял: — А ты отдохни! Смотри, нос посинел, Завтра посоревнуешься, а сейчас беги к малышам!

Он снимал свою шапку, ударял ею о землю, и старшие бросались в воду. Кто «по-собачьи», кто «по-лягушачьи», яростно работая руками, старались первыми добраться до противоположного берега. Награда победителю была известна заранее — блестящая гильза от ружья лесного сторожа.

Любую нашу деятельность Топал Джендо не оставлял без поощрения. Пока мы занимались военными упражнениями, трое из нас стояли на посту и стерегли стадо. В их обязанности входило присматривать, чтобы коровы, напуганные оводами, не разбежались, а главное — чтобы собаки не добрались до наших узелков с харчами. Трудно было стоять на посту, когда другие играют или купаются. Но за это часовые имели право на мужскую радость — подержать в руках его черногорский револьвер, нож с посеребренной рукояткой и железный кавал. Это было, в сущности, все богатство Топала Джендо. Но он с готовностью доверял его только тем ребятам, которые оставались на посту.

— Привыкайте, стоять в карауле! Ведь скоро солдатами станете. Если боец не может бодрствовать на посту, он не стоит и ломаного гроша… — учил нас наш Капитан.

Мы, мальчишки, звали его Капитаном. Когда у него было хорошее настроение, он начинал играть на своем кавале «Тихий белый Дунай…», и мы дружно подхватывали его любимую песню. Больше других ему нравились стихи «Моя воля» и «Я капитан!». Мы повторяли их до хрипоты, а он размахивал своим железным кавалом и пел вместе с нами.

Утомленные и разгоряченные военными упражнениями, мы едва дожидались его команды: «Взять узелки!» Сухие краюшки хлеба, куски брынзы, чеснок, лук — все было необыкновенно вкусно. В узелках и сумках не оставалось ни крошки. Напрасно целая свора собак увивалась вокруг, махая хвостами.

Так незаметно проходили эти незабываемые «обеденные перерывы».

Подул ветер с моря, Топал Джендо встает первым:

— Поднимайте скот и направляйте его против ветра! Сегодня будем подниматься к Гайдуцкой[11] могиле…

Вверху, в Балканах, находилась Гайдуцкая могила. Под громадным, развесистым буком стояла каменная глыба, на которой был вырублен крест. Никто не знал, кто из повстанцев похоронен здесь, но Топал Джендо утверждал, что от долгожителей слышал, будто на этом месте повстанческий отряд устроил засаду турецким войскам. Много врагов было уничтожено в этом сражении, но погиб и самый молодой повстанец. Похоронили его под буком, установили памятник. И так сохранилась Гайдуцкая могила до наших дней. Много в горах и партизанских могил. Мы обошли их все. И знаем их историю так, как вам рассказывал Топал Джендо. Он научил нас украшать могилы дикой геранью и поливать цветы из солдатских фляжек. В нашем селе знали, что он помогал партизанам. В своей избушке давал им приют, снабжал хлебом и другими продуктами, лечил раненых. А появлялись жандармы, звуки его кавала разносились по всей округе. Однако об этом Топал Джендо не любил вспоминать. После Девятого сентября[12] по нашему краю проезжал один генерал и зашел прямо к нему. Привел его Топал Джендо в то место, где прятал раненого партизана. Тяжелейшие раны была у партизана, он потерял много крови. Два дня и две ночи Топал Джендо боролся за его жизнь. Целебные травы прикладывал к ранам, поил парным молоком, укрывал овечьими шкурами, но ничего не помогало. Спустя годы прах партизана перенесли в братскую могилу в село, а на том месте, где он погиб, установили памятник с красной звездочкой.

После победы над фашизмом пригласили Топала Джендо в общину, предложили ему пенсию за его бескорыстную помощь партизанам. Однако он ответил: «Дайте пенсию бедным, чьи дома сожгли фашисты! Помогите вдовам, мужья которых погибли от рук фашистских извергов… А мне ничего не нужно! За то, что давал и делал от чистого сердца, от всей души, денег не берут…»

Никого не было у Топала Джендо, жил один в Балканах. Многие версты пройдет, если увидит в горах человека. Попадет ему в руки газета, прочитает от строчки до строчки, а уж потом пустит на самокрутки. Память у него была исключительная — имена и даты из болгарской истории знал наизусть. Часто рассказывал нам разные истории о царях и боярах, о турецких пашах и султанах, о битвах и сражениях.

Если во время долгих зимних вечеров в корчме заходила речь о войнах, он готов был слушать до утра. Иногда и он вспоминал о Балканских войнах[13]. В его рассказах всегда присутствовал безымянный капитан — самый храбрый, смелый и умный. Топал Джендо был при нем вроде вестового. Поэтому все знал об этом капитане.

Находились шутники и спрашивали его: как же капитан взял его к себе в ординарцы с искалеченной ногой и как он мог идти вместе с другими солдатами?.. Ничего не отвечал Джендо на такие вопросы, замолкал и вытаскивал свой кавал. Ни у кого другого не было такого кавала — железного, сделанного из ружейного ствола. И никто не мог так играть, как он. Его приглашали на свадьбы и дни рождения, просили поиграть на кавале, но Джендо не принимал таких приглашений. Зато, когда наступало лето, лес наполнялся его музыкой.

Много лет назад, рассказывали старые люди, по Балканам ходила такая легенда. У богача Бойко, владельца мельницы, была дочь-красавица. Тайно она любила Топала Джендо, но, когда дело дошло до свадьбы, Бойко воспротивился, выгнал сватов. Наутро нашел свою дочь мертвой у глубокого омута. С тех пор опустела его мельница, никто не хотел молоть зерно у отца-убийцы. Только в короткие летние ночи Топал Джендо иногда спускался со своим стадом вниз, и его кавал плакал до рассвета.

Капитан для нас был близким человеком. Все, что он нам рассказывал, осталось в памяти на всю жизнь. Каждый из нас