К звездам! - Гарри Гаррисон

— Гляньте-ка. — Бен-Хаим показал на запертый чемодан на полу. — Специально для вас из представительства ООН в Тель-Авиве. Принесли прямо к нам. По соседству с ними сидят наши люди и прослушивают всю их связь, — вот к ним и принесли. А мы надеялись, что они засекречены. По тому, как посылка передана, — сразу ясно, кто отправитель. Для меня это предупреждение, что о нас знают гораздо больше, чем мы думали. А для вас… Вам придется посмотреть.

— Чемодан не открывали?

— Заперто. Цифровой замок. По-моему, можно считать, что мы уже знаем нужный шифр. И незачем посылать Двору в сад открывать чемодан. У нашего друга есть более серьезные дела, чем взрывать старика. Позвольте?

Не дожидаясь ответа, Бен-Хаим наклонился и быстро пробежал пальцами по кнопкам. Замок щелкнул. Ян поднял чемодан, положил на стол и раскрыл.

Внутри были черная форма, черные сапоги и такая же пилотка с эмблемой в виде лучистой звезды. Сверху на обмундировании лежал прозрачный пластиковый пакет. В пакете оказалось удостоверение личности на имя Джона Холлидея и толстая служебная инструкция с компьютерным диском в специальном конверте. В инструкцию была вложена короткая записка, адресованная Яну. Он вытащил ее и прочитал вслух:

— «Джон Холлидей — техник, работающий в центре связи ООН в Каире. Кроме того, он резервист космических сил, где тоже служит техником-связистом. Ты его работу освоишь очень быстро. Чтобы легче было сориентироваться, посылаю учебник. В твоем распоряжении двое суток, чтобы разобраться с работой и добраться до Каира. Твои друзья в Израиле смогут тебя доставить так, чтобы по дороге никто не заметил. В городе ты должен появиться в форме. Сразу же доберись до аэропорта. Инструкции будут ждать там в отделе Безопасности. Желаю удачи. Наша судьба в твоих руках». — Ян поднял голову. — Вот и все. Подписи нет.

Подпись была совершенно излишней. Они и так знали, что Тергуд-Смит сделал следующий ход.

Глава 14

— Поздновато ты явился, солдат!..

Сотрудник Безопасности строго оглядел Яна с головы до ног, будто проверял, не расстегнута ли на его форме пуговица. Расстегнутых пуговиц не оказалось.

— Я как только узнал — так сразу…

— То, что вы тут жизнью наслаждаетесь, вовсе не значит, что можно службу забывать.

Продолжая ритуальные нравоучения, сотрудник сунул карточку в щель терминала и кивком головы показал Яну на пластинку идентификации. Ян прижал к пластинке пальцы правой руки. Это почти так же надежно, как снимок глазного дна, и гораздо удобнее при обычном опознании. Карточка выскочила обратно — машина признала Яна. Очевидно, Тергуд-Смит имел доступ и к картотекам идентификации. Где-то на самом высоком уровне. И никто его не проверял.

— Знаете, сэр, похоже, что транспорт вам предоставлен по первому разряду. — Перемена в поведении безопасника была разительна. Ян понял, что его нынешний статус гораздо выше, чем тот ожидал. — За вами летит военный самолет. Если хотите, подождите в баре, а я кого-нибудь пришлю за вами, когда он прибудет. Это вас устроит? А за вашей сумкой я пригляжу.

Ян кивнул и направился в бар. Новый высокий ранг радовал его гораздо меньше, чем сотрудника Безопасности. Он был совершенно одинок. Одно дело рассуждать об этом — совсем другое оказаться в таком одиночестве. А то, что над ним постоянно висела тень Тергуд-Смита, только усугубляло его состояние. Тоскливо быть пешкой на шахматной доске, где все фигуры передвигает Тергуд-Смит… Уже в который раз Ян стал гадать, что же затеял этот человек.

Пиво оказалось холодным, но безвкусным, и Ян ограничился одной бутылкой. Впрочем, так оно лучше: не такой сегодня день, чтобы ходить со смурной головой. Кроме него, в баре никого не было. Только бармен-египтянин в торжественном молчании протирал стакан за стаканом. Похоже, что не так уж много пассажиров летает через каирский аэропорт. И никакого намека на оккупационные войска, о которых шла речь в обращении президента Маханте. Просто пугал, что ли?.. Узнать было не у кого. Зато свое собственное положение Ян понимал вполне отчетливо, и предстоящие дела не вызывали у него ни малейшего энтузиазма.

События проносились мимо, обгоняли его — и становилось все труднее и труднее не отставать от этих перемен. По сравнению с последними днями монотонные годы, проведенные на Халвмерке, казались почти привлекательными. Когда он вернется — если вернется, — жизнь будет спокойной, мирной… У него будет семья… Жена и тот ребенок, который скоро родится… И еще дети — будущее планеты, о которых надо позаботиться… надо… Эльжбета. В последнее время он почти не вспоминал о ней. Некогда. Теперь он увидел ее внутренним взором: она улыбалась и протягивала к нему руки. Но удержать ее образ оказалось очень трудно: он рассыпался, на него накладывался другой — гораздо ярче — Двора. Обнаженная, близкая, и пряный запах ее тела в ноздрях…

Черт возьми! Он залпом выпил стакан и заказал еще. Сложная штука жизнь. Несмотря на опасности, с тех пор как он вернулся на Землю, жизнь была… А какой? Радостной? Нет, не то слово. Интересной, это уж точно. И чертовски волнующей; с тех пор как он узнал, что ему предстоит прожить немного дольше. Сейчас нет смысла задумываться о будущем, по крайней мере до тех пор, пока не станет известно, есть ли у него это будущее. Поживем — увидим, больше ничего не остается.

— Техник Холлидей, — раздалось из системы внутреннего вещания. — Техник Холлидей, пройдите к третьему выходу.

Только со второго раза до Яна дошло, что вызывают его. Ведь это его новое имя. Он поставил стакан и направился к третьему выходу. Его ждал все тот же сотрудник Безопасности.

— Пойдемте со мной, сэр. Самолет заправлен и ждет вас. Ваша поклажа уже на борту.

Ян кивнул и пошел за ним следом. На улице пылала жара, раскаленный белый бетон сверкал под солнцем. Они подошли к двухместному сверхзвуковому истребителю с белой звездой ВВС Соединенных Штатов; путешествие на самом деле шикарное. Механики держали лесенку, пока Ян забирался в самолет, потом один из них поднялся следом и запер фонарь. Пилот обернулся и приветливо помахал через плечо.

Внизу взревели и задрожали моторы — и машина взлетела, едва успев вырулить на полосу.

— Куда мы? — спросил Ян, как только они оказались в воздухе. — В Мохаву?

— Да нет, черт возьми! Хорошо бы туда. Я здесь столько просидел, в этой пустыне, что уже горб начал расти, как у верблюда. О-о, я бы сейчас полетел в Мохаву — там у меня подруга, у нее такие горбики!.. He-а, мы на Байконур порулим, вот только вылезем наверх, повыше коммерческих трасс. Эти русские не любят никого, даже себя. Запрут тебя в крошечной комнатушке, повсюду стража с пушками… Чтобы заправиться там — восемь тысяч разных бумажек подписать надо… А блохи у них!.. Клянусь, я знаю одного малого, который ночевал там и подловил. Говорит, они прыгают аж лучше техасских, а те по четырнадцать футов скачут. Это ж надо!..

Отвлечься от воспоминаний пилота оказалось нетрудно. Очевидно, его язык работал совершенно независимо от мозга, потому что самолет парень вел безукоризненно, беспрерывно следил за приборами и делал все, что надо. И не умолкал ни на секунду.

Байконур. Это где-то на юге России, ничего больше Ян вспомнить не мог. Не самая серьезная база: слишком мала для чего-либо, кроме орбитальных ракет и челноков. Быть может, главное ее назначение — доказать всему миру, что Советы тоже входят в клуб великих держав. Оттуда его наверняка забросят в космос. Но конечный пункт назначения оставался загадкой.

Война обострила традиционную российскую паранойю, и, едва они оказались над Черным морем, диспетчерская Байконура повела их, не прерывая связи с пилотом ни на секунду.

— Эйрфорс четыре-три-девять, примите предупреждение. Ради вашей собственной безопасности точно следуйте заданным курсом. Любое отклонение автоматически повлечет удар ПВО. Вы меня поняли?

— Понял?.. Да бог с тобой, Байконур, я уж пятнадцать раз тебе сказал, что понял, черт тебя побери!.. У меня автопилот на вашей частоте, я все время высоту держу, что вы задали, — двадцать тысяч!.. Я же всего-навсего пассажир в своем самолете, ведь ты сам его ведешь. Ну и веди! А захочешь еще покомандовать — разговаривай со своей машиной!..

Низкий голос гудел по-прежнему невозмутимо:

— Никакие отклонения не допускаются. Вы меня поняли, Эйрфорс четыре-три-девять?

— Понял, понял, — сдался пилот. Славянская невозмутимость его доконала.

Была уже ночь, когда они пролетели над советским берегом и стали приближаться к космическому комплексу. Под ними проплывали огни городов и сел, но сам Байконур, в связи с военным положением, был полностью затемнен. Очень неприятно было смотреть, как самолет опускается все ниже и ниже, все ближе к земле, полностью оставаясь под контролем аэродромных служб. Одно дело теоретически знать, что радарам и электронной связи свет не нужен, что они могут работать и в абсолютной темноте. Но когда только слышишь, как гидропровод выдвигает закрылки, как выпускаются шасси, а вокруг хоть глаз выколи — тут вся теория из головы вылетает. Все операции производились по команде компьютера с земли, а земля до сих пор была совершенно невидима. Сплошная чернота впереди: посадочные фары самолета не были включены, как и огни на полосе. Ян поймал себя на том, что задержал дыхание, когда упали обороты двигателей и самолет провалился вниз.