Год любви - Рози Томас

Они перемахнули через бордюр и побежали к сплетенным бусам огней, среди которых медленно вращались разноцветные спицы колеса обозрения, похожего на гигантскую звезду.

Ярмарка оказалась вполне реальной. Они бродили между палатками, вдыхая соблазнительный запах леденцов, горячих сосисок, примятой травы и растительного масла, а со всех сторон их окликали хозяева аттракционов.

– Сюда, сюда! Попытайте счастья!

– Каждый раз выдается приз! Попадешь в красное «яблочко» – выиграешь для своей подружки этот чудесный чайный сервиз?

– Хочешь попробовать? – Том вложил ей в руки деревянные шарики.

Впереди кружились небрежно намалеванные клоунские физиономии с широко разинутыми ртами.

– Ладно, тогда смотри, как у меня получится. Посмеиваясь друг над другом, они начали кидать шарики в цель. Элен оказалась более метким стрелком. Она выиграла розового плюшевого мишку и протянула его Тому.

– Том, я… я хочу подарить тебе это.

– Элен, я буду хранить его вечно. А теперь позволь мне немного отыграться и потешить мою мужскую гордость в тире.

Он тащил ее от одного аттракциона к другому, они стреляли, катали шары, обручи: Они были везде почти единственными посетителями, и у Элен даже закралось шутливое подозрение, что это Том все организовал специально для нее, решив устроить такое необычное послеобеденное развлечение.

– Ладно, хорошенького понемножку, – наконец сказал Том. – Пора и покататься.

В середине ярмарки стояла карусель. Огромная, сохранившаяся еще, наверное, с викторианских времен, она была украшена разноцветными огоньками, зеркальной мозаикой, стеклышками и нарисованными цветами. Сами лошади с поднятыми в беге ногами, раскрашенными золотой краской гривами и внимательными глазами были насажены на шесты в виде переплетенных ячменных колосьев и кружились под громкую органную музыку.

Том и Элен восхищенно замерли возле ступенек. Через некоторое время карусель остановилась, музыка стихла и была еле слышна.

– Ну, какую выбираешь? – спросил Том, и Элен подбежала к белой лошадке в золотистых яблоках, стоявшей с краю, на ее шее красовалась нарисованная цветочная гирлянда и было написано: «Скакун». Том помог ей взобраться в высокое седло, Элен взяла поводья. Он уселся сзади и обхватил ее за талию.

Лошади опять медленно закружились, то приподнимаясь, то опускаясь, постепенно сливаясь в один бело-золотой вихрь. Элен почувствовала, как сидящий сзади Том шевельнулся, затем его губы прикоснулись к ее уху.

– Не очень-то это похоже на выезд на охоту в Монткалме со сворой гончих псов. Но на мой вкус, это гораздо забавнее. А ты как думаешь?

– Да, конечно! – крикнула она. Деревянная лошадь ныряла вверх-вниз, гремела музыка… Элен пришла в неописуемый восторг, она уносилась на крыльях счастья куда-то ввысь. На несколько драгоценных минут весь окружающий мир слился в одно бессмысленное пятно, осталась только эта разрисованная лошадка в коконе света.

Один раз Элен обернулась и увидела белозубую улыбку Тома: он улыбался ей в ответ. Она прислонилась к нему спиной, он крепче обнял ее за талию. Ничего более важного сейчас для нее не существовало.

Однако скоро, даже слишком скоро движения «Скакуна» замедлились, огоньки под каруселью перестали кружиться и замерли. Том снял Элен с лошади и поставил на притоптанную траву, Элен покачнулась и чуть не упала на него. Том рассмеялся и крепко обнял ее, не давая ей упасть.

– Я считаю, мы должны напоследок прокатиться на чертовом колесе. Ты не против?

Огромное колесо не вертелось, а терпеливо ждало желающих прокатиться. В одно мгновение они забрались в маленькую кабинку, и служащий пристегнул ремень безопасности. Колесо сдвинулось с места, и они закружились, уносясь в темноту.

Элен ахнула, вцепившись в поручень.

Достигнув самой высокой точки, колесо остановилось, и они зависли, покачиваясь, в пустом пространстве. Далеко внизу в другую кабинку садилась еще одна парочка.

– Что, страшно?

Том стоял близко-близко и казался очень надежной опорой в мельтешащей перед глазами пустоте. Ярмарочный шум и грохот отступили вдаль.

– Не бойся, – ласково сказал Том. – Не надо бояться.

Том неловко протянул к ней руки – в кабинке было тесно. В памяти Элен мелькнуло смутное воспоминание о другом, таком же темном и тесном пространстве, где они сидели когда-то вдвоем, а под ними сиял залитый светом холл. Она в тот раз отвергла Тома. Но теперь она не могла этого сделать. В ее душе вдруг пробудилась какая-то алчность. Встретившись глазами за полсекунды до поцелуя, Элен и Том поняли, что они уже не владеют собой… Он поцеловал ее сперва очень нежно, легонько прикасаясь губами к ее губам и коже. Пальцы Элен дотронулись до его жестких волос на затылке, и она притянула Тома к себе, жадно раскрыла губы и впилась в него ответным поцелуем, позабыв обо всем на свете – до того она изголодалась по его ласке.

– Элен!

Она почувствовала, как его губы шевелятся, произнося ее имя, и ответила:

– Я здесь! Я здесь!

Когда она снова открыла глаза, то увидела тень в ямке на его щеке и яростно сдвинутые черные брови. Сзади простиралось огромное черное пространство Порт-Медоу, вдали, так далеко, что это было совершенно неважно, слабо поблескивал оранжевыми огнями Оксфорд.

Колесо снова тронулось с места, и они поплыли вперед, покачиваясь в воздухе, миновали скучающего служащего, стоявшего внизу, и снова вернулись в свой безмолвный мир, где в пустоте гулял один лишь ветер.

Они слегка покачивались в такт движениям колеса, сжимая друг друга в объятиях. Перед их зажмуренными веками мелькали попеременно свет и тьма: тьма наверху, когда они зависали на высшей точке колеса обозрения, смутный свет – внизу. Том попытался прижать Элен к себе покрепче, чтобы их тела соединились, но им мешала металлическая перегородка.

– Черт бы побрал эту крошечную кабинку! – простонал Том.

Однако когда колесо стало крутиться медленней и, наконец, их кабинка зависла над деревянным помостом, Элен сказала:

– Нет, я пока не хочу выходить.

– Давайте еще раз, – сказал Том и сунул служащему деньги.

Элен с поразительной четкостью увидела татуировку на руках служащего, и кабинка тут же взмыла в воздух, унося ее туда, где никого, кроме Тома, больше не было.

Когда они снова повисли в своем воздушном царстве, Том ласково произнес:

– Мы не можем торчать тут всю ночь, милая. Я не могу тут до тебя дотянуться.

Элен почувствовала, что у него перехватило горло, а в голосе звенит радость.

– Я хочу отвезти тебя домой и уложить в постель.

Элен почувствовала себя восхитительно легко и свободно, она отрешилась от реальности, зависнув над таинственной, безлюдной ярмаркой.