Гаугразский пленник - Яна Дубинянская

— Здравствуй. Я как раз хотела тебя спросить… вернее, попросить насчет одея…

— Ты ушла, — выговорил он. Глухо, похоронно, без малейшей связи с моими словами.

— Что?

— Почему ты ушла?!

О чем это он? Мой внутренний персонал категорически отказывался дешифровывать смысл его слов, словно конфликтную программу. А по правде говоря, оно мне было и неинтересно.

— Одеяло. — Я как раз нащупала теплый ворс на дне котомки. — Я понимаю, это собственность Обители, и не знаю, как вы договаривались на мой счет с Алла-тенгом… но оно бы мне очень пригодилось. И лошадь. — Надо же, спохватилась в последний момент. Животные ведь тоже собственность Обители, причем, наверное, подороже одеяла. Но, с другой стороны, не может же он путешествовать сразу на двух…

— Ты не стала слушать. Что ж тогда ждать от… Я не могу донести до людей Его слово. Я ничего не могу!

Вон оно что. Мальчик переживает по поводу своего ораторского провала. Как гласит другая доглобальная идиома, мне бы его проблемы.

— Не расстраивайся. Ты хорошо говорил, просто у них сейчас слишком много насущных дел. Для первого раза — ничего страшного. А в следующем селении…

— Если бы ты не ушла…

Ну, делать из меня виноватую — это уж слишком. Он определенно начинал меня раздражать. Для меня этот горе-сопровождающий уже в прошлом; пожалуй, не стоит даже претендовать на содержимое его котомки. Только животное лошадь. Гаугразская альтернатива скоростной капсуле…

— Отдохни, поспи, а утром все будет совсем по-другому, вот увидишь. Кстати, где наши лошади? Ты не знаешь, их накормили?

— Куда ты?!

Наконец— то Нури-тенг соизволил подсоединиться на мою волну. Вместе со всем грузом обид и обвинений; как он меня достал. Отчитываться перед ним о своих маршрутах и планах я уж точно не собиралась. Сказала очень сухо и раздельно:

— Я уезжаю. У меня своя дорога, которая больше не совпадает с твоей. Алла-тенг должен был тебя предупредить. Так я возьму лошадь?

Выпрямилась и направилась было к выходу, где из-под колеблющегося полога в жилище прорывались лучики света. Наверное, это они отразились в глазах Нури-тенга: две внезапные вспышки на узком лице вполоборота. Резко повернулся, метнулся навстречу, хлопнув развевающимся подолом. Преградил дорогу; искры в его глазах, теперь повернутых ко мне в упор — и, соответственно, спиной к выходу, — почему-то не потухли. Впрочем, оконницы тоже пропускают свет.

— Алла-тенг мне сказал.

Странный голос: мужская твердость вперемешку с мальчишеской запальчивостью.

— Алла-тенг предупреждал. Чтобы я ни о чем тебя не спрашивал. Чтобы сопровождал — до тех пор, пока ты сама захочешь. Я сопровождал. Я не спрашивал. Но я так больше не могу! Почему ты не стала слушать предание?!

Ну сколько можно?..

Я шагнула вперед:

— Дай пройти.

— Потому что… — внезапно его голос упал, будто с обрыва, почти до шепота, — из-за Вражьей печати, да?

— Ты с ума сошел? — осведомилась я. — Какая еще печать? Если уж на то пошло, твое предание я вчера выслушала от начала до конца — или ты забыл? И мне вполне хватило одного раза. Так что…

— Это совсем другое. Наедине Враг может себя не обнаружить, но при людях… Ты еще с вечера пряталась, даже не подходила близко к очагу, я заметил!

— Разумеется. Если тут у всех сдвиг на тему цвета волос и глаз…

Он преграждал мне дорогу, и когда я как можно увереннее двинулась к выходу, это привело лишь к тому, что мы оказались очень близко, практически вплотную друг к другу: почти как минувшей ночью. Отступать назад не хотелось — это было бы пусть маленькое, но поражение. Нури-тенг тоже не отступал. Заговорил, жарко выдыхая мне прямо в лицо свои вопросы, лавиной прорвавшие запрет Алла-тенга — да и любые, неизвестные мне запреты, незыблемо, казалось бы, угнездившиеся в сознании и подсознании юноши в длинноподолой конусили:

— Почему у тебя такие глаза? Откуда ты пришла, Юста-тену? Ты же ничего здесь не знаешь, для тебя все впервые, все чужое, ты сама — чужая, ты… Как ты появилась у нас в Обители?.. Что с тобой случилось? Куда ты идешь теперь?! Почему у тебя такие глаза?!!..

— Нормальные глаза. — Я вздохнула под тяжестью внезапной усталости. — Красивые.

И он горячо подтвердил:

— Да.

…Я пыталась вывернуться, била его по рукам и толкала в грудь, отворачивалась от его жгучего взгляда, лихорадочно стараясь сформулировать убедительные аргументы с участием Обители и Могучего, а хорошо бы и Врага, но вместо этого только невнятно шипела, что сюда в любой момент может кто-нибудь войти. Успела снова вспомнить, что все мои мужчины почему-то оказывались меня моложе… но не до такой же степени, в конце концов!.. Пробовала отрезвляюще смеяться. Выходили какие-то бессвязные всхлипы…

И, конечно, полог распахнулся, впуская столб закатного света.

В лилово-красном проеме — темная фигура человека, которого я не узнала по той простой причине, что его тут быть никак не могло.

Ошеломленное:

— Юсь?!.

— Где ты, говоришь, ее оставил?

— Там такой валун приметный… А вообще тут маскировочный режим не тянет, все равно видно… относительно ровный рельеф плюс коэффициент прозрачности воздуха… Юська! А как…

Я шла вперед, подол платья не поспевал за моими шагами, хлопая где-то позади, словно крылья; и высокая, по колено, трава расступалась передо мной, расходясь в стороны изумрудными волнами. Впереди опускалось к самому краю зеленого артефактного блюда долины малиновое с золотом солнце. Капсула! Винс прилетел на капсуле.

Он тяжело дышал мне в затылок, не отставая из последних сил. Человек из мира, где двух шагов не делают без скользилки. Как он меня нашел?.. Ах да, разумеется, у него же мой маячок. Но почему тогда?.. Впрочем, есть вещи поважнее.

В который раз:

— А тебе самому показалось, как она?

— Я же говорю… курс психореабилитации проходит нормально. Мы каждый день у нее, или я, или Далька, или дети. Гунка с ней подружилась… Предлагали после окончания курса пожить у нас, но она отказывается, хочет домой. Она же у тебя независимая, твоя Аська… ты сама была такая, помнишь?.. Я перед вылетом все вместители проверил.

— Ты говорил Аське, куда летишь?!

— Нет, что ты… я никому вообще… Это я так, пошутил…

С чувством юмора у Винса всегда было средне. Где же, черт возьми, его капсула? И еще о чем-то надо его спросить, я забыла, я все время забываю…

— А Слав?

Молчание. Шуршание травы и тяжелые вдохи-выдохи за спиной.

Я хотела спросить о чем-то другом. Но и на этот вопрос, раз уж я его задала, мне хотелось бы получить ответ!

— Ты меня слышишь или нет?! Как там Слав?

— Когда капсула прилетела… в автоматическом режиме… Юсь… Он был уже восемь минут как мертв. Обширные повреждения… В общем, реанимация не удалась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});